Доктора Звягина вызывали?

– Михаил Алексеевич, нам дали группу инвалидности! – оповестил он меня. – Через несколько дней можно будет забрать противопролежневый матрас и прочие вещи! Спасибо вам, от всей души.

– Да меня-то за что благодарить, вам же невролог группу делал, – ответил я.

– Ой, да знаю, как бы он её сделал, если бы не вы, – махнул мужчина рукой, – я вот должок вот привез. Специально ради этого из деревни ехал!

С этими словами он поставил на стол две литровые банки, заполненные мёдом.

– Спасибо, но, правда, не стоило. Лучше уж Антона Эдуардовича тогда благодарите, – улыбнулся я.

– Я ему уже занёс, – ответил тот, – а это специально для вас. Супруга большой привет передавала и тоже спасибо. Возьмите, от чистого сердца же! Со своей пасеки, сам собирал.

– Ну хорошо, – кивнул я, забирая банки, – спасибо.

– Вам спасибо! – ещё раз воскликнул Сидоркин, покидая кабинет.

Мёд мы разделили со Светланой поровну, банка ей и банка мне. Я-то к сладкому был равнодушен, а вот Николай порадуется.

Приём закончился, и я направился домой, слегка утомленный сложным днём. Ещё и поспать сегодня ночью толком не получилось, из-за сюрприза Николая по имени Настя.

Добравшись и выполнив вечерние ритуалы, я призвал Николая на серьёзный разговор.

– Слушай, я вообще в шоке, – заговорил клон, выбравшись из меня, – неужели тебя правда нравится работать в этой больнице, где каждый второй устраивает какую-то подлянку?

– Мне нравится работать в этой больнице, потому что я здесь на своем месте, – спокойно ответил я ему, – а их подлянки меня мало интересуют.

– Ну если бы сегодня та женщина погибла, ты был бы виноват! – возмущенно воскликнул клон.

– Не я, а скорая помощь. И потом, ситуация разрешилась, что уж теперь говорить.

– Ладно, тебя не переубедишь, – махнул Николай рукой, – что это, мёд?

Он с вожделением уставился на стоящую на кухонном столе банку.

– Мёд-мёд. Только я тебя не чай пить вызвал, а на серьёзный разговор.

– Только потом я всё-таки съем свою пиццу и запью её чаем с мёдом, – по-детски обиженно пробурчал клон.

Пицца, в которой курица и ананас, и сладкий чай с мёдом. По мне, так ужасное сочетание. Ну, о вкусах не спорят.

– Николай, в последнее время я стал замечать, что у тебя словно формируется отдельная личность. Ты по-другому смотришь на многие вещи, споришь со мной, пытаешься жить своей жизнью. А ведь мы – одно целое, – начал я серьёзный разговор.

– Да, я тоже это заметил, – серьёзно кивнул тот, – и много об этом размышлял.

– И что надумал? – поинтересовался я.

– После побега из лаборатории мы с тобой решили, что именно ты главная личность, а я твой клон. Я подумал, а что если это я – главная личность? Мы ведь не знаем, как конкретно прошёл эксперимент. Может магия подействовала таким образом, что все личностные качества остались во мне, а ты – главный носитель, например.

– Интересная мысль, – задумался я, – но я не ощущая себя клоном. У меня есть стремления, желания, мечты. Я действую сам, а не по чьей-то указке.

– Я бы тоже мог действовать сам, если бы не наш уговор. У меня тоже есть свои желания, и сейчас они часто не совпадают с твоими. Мы не знаем, как именно на нас сработал тот магический поток, – повторился Николай.

– Но ты ведь теряешь сознание, если не соединяешься со мной через какое-то время.

– Об этом я тоже думал, – кивнул клон, – я же говорю, ты можешь быть просто носителем. А личность могла переместиться ко мне. Я не ощущаю себя каким-то неполноценным, когда отделяюсь от тебя. Не ощущаю себя безвольной куклой, способной действовать только по указке.

– Я думаю, напрашивается только один вывод, – задумчиво проговорил я, – мы с тобой оба – личности.

– И что тогда будем делать? – спросил Николай.

– Придумаем что-нибудь. Только не сегодня, я так вымотался за эти два дня, что на ходу засыпаю.

– А можно я попозже с тобой соединюсь? – спросил клон, – правда очень пиццу хочется…

– Только без всяких ночных вылазок на улицу, – строго ответил я, – договорились?

– Идёт! – кивнул обрадованный Николай, бросаясь к холодильнику.

Я отправился спать, и минут через тридцать почувствовал, как в меня вернулся Николай.

Следующие пару дней прошли в обычном режиме: дом – работа. Рутина снова затянула меня, и ни на что толком не оставалось времени. В пятницу же произошёл очень странный случай.

В середине приёма ко мне заглянул очередной пациент. На горло был намотан какой-то аляпистый шарф в ядовитую полоску. Он сделал пару шагов, схватился за шкаф и медленно опустился на стул.

– Добрый день, слушаю вас, – привычно поприветствовал я его.

– Доктор, мне очень плохо. Мне нужен больничный, – простонал он.

Во всем этом чувствовалась какая-то фальшь, слишком уж показным было его плохое самочувствие. Да и кто с таким плохим самочувствием будет сразу же требовать больничный?

– Что конкретно беспокоит? – спросил я.

– Пневмония у меня, – ответил мужчина, после чего пару раз наигранно покашлял, – температура под сорок. Совсем плохо.

– Светлана, дайте пока что градусник пациенту, пусть измерит температуру, – распорядился я.

Света с готовностью полезла за термометром.

– Ну погодите, сейчас температуры нет, – тут же проговорил пациент, – я её с утра сбил, чтобы к вам пойти.

– Хорошо, тогда давайте я вас осмотрю, – спокойно ответил я.

Я принялся за осмотр пациента, при аускультации лёгких услышал чистое дыхание без единого хрипа. Затем посмотрел горло, которое ожидаемо было идеально чистым. В общем при осмотре не нашёл никаких признаков заболевания, а уж тем более пневмонии.

– У вас нет данных за открытие больничного листа, – спокойно подытожил я, заканчивая осмотр.

– Мне его уже открыли! Вам только продлить надо, – тут же ответил пациент. Забыв при этом покашлять, плохой актер.

– Кто вам его открыл? – поинтересовался я.

– Врач и открыл. Который поставил мне диагноз «пневмония». Вы обязаны его продлить, я прочитал, что могу находиться на больничном двадцать один день.

– Только по решению лечащего врача, – ответил я, – а я причин держать вас на больничном листе не вижу.

Я залез в программу, чтобы посмотреть, кто мне направил такого назойливого пациента. Обычно, если терапевт открывает больничный лист, он же и ведёт пациента до конца. Здесь ситуация была какая-то странная.