Долг чести (Том 2, Джек Райан - 6)

– И как же мы делаем это?

– Люди Мэри-Пэт начали задавать вопросы. Мы изучаем всю информацию, имеющуюся в нашем распоряжении, пытаемся делать выводы из того, что нам уже известно, ищем связь между происшедшими событиями. Можно узнать многое из того, каким образом действует противник и к чему стремится. Но главный вопрос, вызывающий у меня недоумение, - это зачем они потопили наши подводные лодки? Райан посмотрел через окно на памятник Вашингтону - узкий мраморный обелиск, устремленный ввысь.
– Причем сделали это таким образом, словно дают нам возможность решать, что случилось. Мы можем заявить, что произошло столкновение или что-то еще...

– Неужели они полагают, что мы просто закроем глаза на гибель моряков и...

– Японцы предоставили нам такую возможность. Может быть, они не рассчитывают, что мы воспользуемся ею, но исключать это нельзя.

– Райан задумался.
– Впрочем, нет. Вряд ли они проявят такое невежество при оценке нашей позиции.

– Продолжай, - приказал Дарлинг.

– Мы произвели слишком значительные сокращения на флоте...

– Говорить об этом сейчас бесполезно, - прозвучал резкий ответ.

Райан кивнул и поднял руку.

– Я знаю, слишком поздно думать почему или как. Но главное заключается в том, что они знают об этом. Всем известно, какими силами мы располагаем и чего у нас нет, а после соответствующей подготовки можно оценить наши возможности. После этого противник готовит операцию, исходя из того, что мы можем предпринять и каким образом он сумеет противостоять этому.

– Да, пожалуй. Продолжай.

– С исчезновением русской угрозы необходимость в подводных силах фактически исчезла. Это объясняется тем, что подводные лодки пригодны по сути дела для выполнения двух функций. Их тактическая задача - уничтожать подводные лодки противника. Однако в стратегическом отношении их польза ограничена. Они не способны завоевывать господство в море подобно надводным кораблям, не могут демонстрировать военную мощь, не могут перевозить войска и боевое снаряжение из одной точки в другую - а именно в том и заключается морское господство. Джек щелкнул пальцами.
– Однако они могут перекрыть морское пространство, а Япония - это островное государство. Значит, она опасается морской блокады.
– А может быть, подумал Джек, японцы просто сделали то, что дм под силу. Вывели из строя авианосцы, потому что сделать что-то большее не так-то просто. Или как? Проклятие, все по-прежнему слишком сложно.

– Значит, мы можем удушить их с помощью подводных лодок?
– спросил Дарлинг.

– Пожалуй. Один раз мы уже сделали это. Правда, сейчас у нас их осталось не так много, всего несколько, и потому японским противолодочным силам действовать намного проще. И все-таки их главный козырь против нашей попытки удушить их морской блокадой - ядерные ракеты. Стратегическому маневру с нашей стороны они противопоставляют свой, в 41-м сделать такое они не могли. И все-таки здесь чего-то не хватает.

– Причины?

– Может быть, и причины. Но сначала я хочу получить ответ на вопрос, что им нужно от нас? Какова их конечная цель? Именно это, а не почему.

Райан повернул голову и посмотрел в глаза президента.

– Сэр, решение начать войну почти никогда не бывает рациональным поступком, предпринятым после разумных размышлений. Первая мировая война, поводом для которой стало то, что один недоумок убил другого, была развязана в результате хитроумных махинаций австрийского министра иностранных дел Леопольда - не помню фамилию, его звали "Польди". Он был искусным закулисным махинатором, но не принял во внимание простой факт - у его страны было слишком мало сил, чтобы добиться поставленных целей. Войну начали Германия и Австро-Венгрия. И обе потерпели поражение. Во время второй мировой войны Япония и Германия выступили против всего остального мира, даже не подумав о том, что противостоящие им страны могут оказаться сильнее. Это особенно относится к Японии, - продолжил Райан, - ведь она даже не планировала победить нас. Подумайте об этом. Гражданская война в Америке, начатая Югом против Севера. Юг потерпел поражение.. Франко-прусская война, начатая Францией. Франция проиграла ее. Почти все войны после Промышленной революции начинались сторонами, оказавшимися в итоге побежденными. Что и требовалось доказать, акт вступления в войну нельзя считать рациональным. Вот почему поиск причины не является столь уж важным, поскольку он изначально может оказаться ошибочным. Мне это даже не приходило в голову, Джек.

Райан пожал плечами.

– Есть вещи, которые слишком очевидны для понимания, как сказал сегодня Баз Фидлер.

– Но если причина не является важной, то и цель тоже не играет особой роли, верно?

– Нет, цель имеет важное значение, потому что, если нам удастся понять, к чему они стремятся, чего хотят, мы сумеем помешать им достичь желаемого. Именно таким образом мы начинаем побеждать врага. К тому же противник обычно так стремится к достижению поставленной цели, она кажется ему настолько важной, что начинает забывать, что кто-то другой может помешать этому.

– Словно преступник, решивший ограбить магазин, торгующий спиртным, согласно кивнул Дарлинг. Слова Райана произвели на него большое впечатление.

– Война является величайшим уголовным преступлением, чем-то вроде вооруженного ограбления, доведенного до крайней степени. И она всегда вызывается жадностью. Нападающая сторона - это всегда нация, стремящаяся отобрать что-то у другой. Победа одерживается в результате того, что вы узнаете, к чему стремятся агрессоры, и ставите преграду на пути к этой цели. Ростки поражения обычно уже заложены в первоначальном стремлении захватить что-то.

– А как это относится к Японии во время второй мировой войны?

– Они хотели создать настоящую империю. По сути дела Япония стремилась к тому, чем раньше владели англичане, вот только они опоздали на пару столетий. Японцы не рассчитывали победить нас, просто им хотелось...
– Его голос стих, в голове начала оформляться мысль.
– Просто хотелось достичь поставленных целей и заставить нас согласиться с этим. Боже...
– выдохнул Райан.
– Так вот в чем дело! Все повторяется снова. Те же самые методы начала войны. И, может быть, те же самые цели?
– произнес он, размышляя вслух.

Да, конечно, подумал советник по национальной безопасности. Только надо найти это. Если мы сумеем найти.

– Но сначала нам следует решить свою первостепенную задачу, - напомнил ему президент.

– Да, я знаю.

Джордж Уинстон пришел к выводу, что он, подобно старому боевому коню, должен откликнуться на призывный зов труб. Его жена и дети остались в Колорадо, а он находился сейчас в салоне своего "Гольфстрима", глядя на раскинувшиеся внизу огни какого-то города. Наверно, Цинциннати, подумал он, хотя не поинтересовался маршрутом, выбранным летчиками для полета в Ньюарк.

Причина принятого им решения была отчасти личной. Его состояние изрядно пострадало от событий прошлой пятницы, он потерял несколько сотен миллионов долларов. Характер происшедшего и то, что его деньги были вложены в различные инвестиционные компании, влекло за собой колоссальные убытки, поскольку Уинстон оказался уязвим для всякого вида торговли ценными бумагами на основе компьютерных программ. Однако дело заключалось не только в деньгах. Ну хорошо, сказал он себе, я потерял двести миллионов. Ну и что? У меня осталось огромное состояние, и я всегда могу увеличить его, как и заработал с самого начала. Но больше всего финансиста беспокоил урон, нанесенный всей системе, и в особенности ущерб, причиненный "Коламбус групп". Его дитя понесло колоссальные убытки, и Уинстон, подобно отцу, возвращающемуся к замужней дочери в тяжелое для нее время, понимал, что компания навсегда останется его ребенком. Мне следовало быть там в пятницу, упрекал себя он. Я заметил бы надвигающуюся угрозу и предотвратил бы ее. И уж по крайней мере защитил бы своих вкладчиков. Окончательные результаты торгов еще не поступили, хотя и было уже известно, что ситуация настолько плоха, что почти не поддается осмыслению. Он должен что-то предпринять, должен использовать свой опыт и знания, его советы могут оказаться полезными. Вкладчики по-прежнему остаются его доверителями.

Перелет в Ньюарк прошел без происшествий. "Гольфстрим" мягко коснулся посадочной дорожки и подрулил к терминалу частной авиации, где его ждал автомобиль. Возле машины стоял один из ведущих сотрудников бывшей компании Уинстона. На нем не было галстука, что в высшей степени необычно для выпускника бизнес-колледжа Уортона.

Марк Ганг стоял, опершись на крыло, чтобы не упасть. Он не спал уже пятьдесят часов, и машина помогала ему сохранять равновесие, так как у него под ногами, казалось, двигалась земля, а приступы мучительной головной боли можно было измерять по шкале Рихтера. Несмотря на все это, он был рад, что оказался здесь. Если кто-то и сможет разобраться в создавшихся неприятностях, так это его бывший босс. Как только личный реактивный самолет Уинстона замер, он подошел к нему и остановился у трапа.