Долг чести

— С такого расстояния? — Строго говоря, бомбардировщик Б-1Б не был построен по технологии «стеле». С носа он действительно был плохо виден на экране радиолокатора, зато со стороны борта радиолокационный силуэт казался значительно больше, хотя и не таким большим, как у любого обычного самолёта такого же размера.

— Да, сэр. Мне хотелось бы ещё поработать с этими записями.

— Что вы надеетесь обнаружить?

— Радиолокационная дисковая антенна вращается, по-видимому, со скоростью шесть оборотов в минуту. Записанные импульсы должны находиться примерно в таком же интервале. Если дело обстоит не так, то они направляли на наши самолёты свой луч.

— Хорошая мысль, сержант. Действуйте.

34. Все на борт

Ямата испытывал раздражение — приходилось возвращаться обратно в Токио. Все тридцать лет своей деловой деятельности он занимался тем, что планировал операции, давал указания, а затем группа подчинённых выполняла его инструкции. Сам же он разрабатывал другие стратегические операции. Ему казалось, что в данном случае всё пройдёт проще. В конце концов, двадцать самых видных представителей дзайбацу входили теперь в состав его команды. Сами они, конечно, думали о себе иначе, улыбнулся Ямата-сан. Это была пьянящая мысль. Оказалось так просто заставить правительство плясать под свою дудку, а вот для того, чтобы убедить дзайбацу, потребовались годы. Однако теперь и они плясали под его дудку, хотя время от времени им и требовался дирижёр. И вот теперь он вынужден прилететь обратно в почти пустом авиалайнере, чтобы успокоить их.

— Это невозможно, — сказал им Ямата.

— Но он заявил…

— Козо, президент Дарлинг может говорить все, что ему заблагорассудится. Я уверяю тебя, что американцы не смогут восстановить свои документы меньше чем за несколько недель. А если они попытаются открыть свои финансовые рынки сегодня, это приведёт к ещё большему хаосу, а хаос, — напомнил им Ямата, — играет нам на руку.

— А европейцы? — спросил Танзан Итагаке.

— Они проснутся в конце будущей недели и увидят, что мы купили их континент, — сказал Ямата, обращаясь ко всем представителям дзайбацу. — Через пять лет Америка превратится в нашего бакалейщика, а Европа станет галантерейным магазином. К этому времени иена будет самой прочной валютой в мире. К этому времени у нас будет полностью интегрированная национальная экономика и мощный союзник на континенте. Мы оба сможем полностью удовлетворять свои потребности в природных ресурсах. Нашему населению больше не понадобится убивать нерожденных детей, чтобы избежать перенаселения страны. И, — добавил он, — у нас появится политическое руководство, достойное нашего положения в мире. Это будет наш следующий шаг, друзья.

Вот как, подумал Биничи Мураками, скрывая свои мысли за непроницаемой маской равнодушия. Он вспомнил, что присоединился к этому союзу отчасти потому, что на улице Вашингтона его оскорбил пьяный бродяга. Как получилось, что умный человек вроде него поддался приступу гнева? Но так произошло, и теперь он вынужден действовать вместе с остальными. Отпив глоток сакэ, промышленник продолжал молча слушать, как Ямата-сан расхваливает блестящее будущее их страны. Он имеет в виду, разумеется, собственное будущее, подумал Мураками. Сколько сидящих здесь понимают это? Идиоты. Впрочем, говорить так несправедливо. В конце концов, он тоже принадлежит к их числу.

* * *

Майор Борис Щеренко имел не менее одиннадцати агентов, каждый из которых занимал видное положение в японском правительстве, один из них являлся даже заместителем директора СУОБ — Следственного управления общественной безопасности. Щеренко сумел собрать компрометирующую информацию на высокопоставленного японского контрразведчика, когда тот находился на Тайване, увлёкшись там сексом и азартными играми. Завербованный им японец был самым многообещающим — возможно, наступит день, когда он займёт пост директора управления, и тогда токийская резидентура получит возможность контролировать японскую контрразведку по всей стране и оказывать влияние на её деятельность. Однако русского разведчика смущало то обстоятельство, что до сих пор ни один из его агентов не смог узнать ничего полезного.

Что же касается совместной работы с американцами, то профессиональная подготовка и весь предыдущий опыт готовили майора Щеренко к обратному, и теперь ему казалось, что он возглавляет какой-то комитет, принимающий дипломатов с Марса. Впрочем, поступившее из Москвы указание несколько облегчило его задачу. Оказывается, японцы в союзе с китайцами намерены отнять у его страны потенциально ценнейшие её владения и благодаря этому стать самой могучей страной мира. Самое странное, что этот план вовсе не казался ему таким уж безумным. И тут из Москвы поступили конкретные приказы.

Двадцать баллистических ракет, подумал он. Ему и в голову никогда не приходило вести здесь разведывательную работу в этом направлении. В конце концов, Москва сама продала их японцам. Правительство задумывалось, должно быть, над возможностью того, что ракеты могут быть использованы против России, — нет, скорее, никто и предположить не мог подобного.

Щеренко пообещал себе, что сядет за стол с этим парнем Кларком, опытным агентом, и после того, как они выпьют несколько стаканов водки, чтобы установить дружеские отношения, задаст ему несколько деликатных вопросов — так ли глупа политическая линия американского правительства, как и та, что заставила его самого браться теперь за выполнение подобного задания. Может быть, американец даст ему какие-нибудь полезные советы. Ведь у них правительство меняется каждые четыре или восемь лет. Они, наверно, привыкли к этому.

Двадцать ракет, снова подумал он. Шесть боеголовок на каждой. Когда-то не было ничего необычного в мыслях о тысячах летящих ракет, и обе стороны были настолько безумны, что воспринимали это как стратегическую необходимость. Но теперь речь идёт всего о десяти или двадцати — а на кого они будут нацелены? Согласятся ли американцы встать на защиту своих новых… кого? Кто мы теперь? Друзья? Союзники? Партнёры? Или мы просто бывшие враги и новые отношения ещё не отрегулированы между Москвой и Вашингтоном? Придут ли американцы на помощь в борьбе против этой новой — но такой старой — угрозы? В голове навязчиво то и дело возникала мысль о двадцати ракетах, умноженных на шесть боеголовок в каждой. Они окажутся нацеленными на все крупные города и уничтожат его страну. И это несомненно удержит Америку от того, чтобы оказать помощь России.

Ну что ж, тогда Москва права, решил Щеренко. Для того чтобы избежать подобной ситуации, необходимо полное сотрудничество. Америке требуется узнать расположение пусковых шахт с размещёнными в них ракетами. По-видимому, американцы намереваются уничтожить их. А если им это не удастся, тогда мы сами уничтожим эти ракеты.

Майор поддерживал личную связь с тремя агентами. Остальные работали под контролем его подчинённых. Щеренко руководил составлением записок, которые попадут в тайные «почтовые ящики», расположенные в разных районах Токио. Содержание записок было одинаковым: что вам известно о… Сколько агентов ответят на его требование об информации? Опасность заключалась не в том, что агенты, завербованные русской разведкой, могут не иметь доступа к необходимым ему сведениям, а скорее в том, что один из них — или несколько — воспользуется заданием как возможностью прийти с повинной к японским властям. Запрашивая у своих агентов информацию такой огромной важности, майор Щеренко шёл на риск вдруг кто-то из них решит проявить патриотизм, сообщит властям о новых указаниях и тем самым попытается снять с себя клеймо предателя. Но такой риск был необходим. После полуночи он отправился на прогулку, выбирая районы с особенно оживлённым движением, там опустил записки в «почтовые ящики» и одновременно поставил своих агентов в известность о необходимости их изъять. Майор надеялся, что та половина СУОБ, которую контролировал завербованный им контрразведчик, ведёт наблюдение за этим районом города. Щеренко полагал, что дело обстоит именно так, но ведь всегда возможна ошибка, не правда ли?

* * *

Кимура знал, что рискует, но теперь это перестало его беспокоить. Он надеялся лишь на то, что действует из патриотических побуждений, что каким-то образом соотечественники поймут и оценят это уже после его казни за измену. Утешало его и то, что он умрёт не один.

— Я могу организовать вам встречу с бывшим премьер-министром Когой, — сказал он.

Проклятие, пронеслось в голове у ошеломлённого Кларка. Но ведь я всего лишь чёртов шпион, хотелось ему сказать. Я не служу в долбанном Государственном департаменте. Его успокаивало только то, что Чавез никак не отреагировал на это. Не может быть, подумал Джон, сердце у него наверняка остановилось в это мгновение, в точности, как у меня.

— Чего мы добьёмся этим? — спросил он.

— Возникла крайне серьёзная ситуация, верно? Кога-сан не имеет к этому никакого отношения. Он по-прежнему сохраняет немалое политическое влияние. Ваше правительство должно проявить интерес к его точке зрения на происходящее.

Да, пожалуй. Но ведь Кога не входит теперь в правительство и, возможно, решится на то, чтобы обменять жизнь нескольких иностранцев на шанс вернуться к активной политической жизни. А может быть, он является человеком, который ставит судьбу своей страны выше личных интересов, — эта возможность могла вмешаться в любое предположение, которое только мог вообразить Кларк.