Долг

Она открывает рот, чтобы ответить. Затем закрывает его. Слегка качает головой, прядь огненных волос падает на бледную кожу.

— Иногда я сама не уверена.

Ничего не могу с собой поделать и наклоняюсь ближе.

Я снова поцелую тебя и не смогу остановиться.

Затем громкие, резкие сирены начинают звучать вокруг нас, заставляя мое сердце ускориться. Я сижу на своем месте, дезориентированный, когда позади нашей машины выезжают машины скорой и полиции, их огни мигают красным.

— Ого, — говорит Джессика, вытягивая шею, чтобы посмотреть, — выглядит довольно плохо.

Мы застряли на красном свете, машины скорой помощи едут, хотя по-прежнему находятся позади нас. Вокруг меня просто чернота и свет. Такое чувство, словно я в могиле. Сирены становятся все громче и громче, проникая в мои уши, мою душу.

И тут неожиданно я больше не в такси, я в вертолёте.

Слышу, как жужжат турбины, ощущаю запах топлива. Сейчас ночь, и мы спускаемся вниз, сирены звучат на заднем плане. Загорается красный сигнал тревоги.

«Это не по-настоящему, — говорю себе, зажмуриваясь и ладонями закрывая уши. — Все это не реально».

А что очень даже реально - Джессика. Но я не слышу ее. Не вижу. Даже не чувствую ее аромат. Лишь моторное масло и резкий запах крови, горящие обломки и плоть.

Вертолет идет вниз. Он взорвется при ударе. Меня разорвет в клочья, все вокруг погибнет, так же как было с Роджером и Анселем, и я ничего не могу с этим поделать.

«Ты заслуживаешь это, — говорю себе. — Из-за тебя они потерпели неудачу».

Это твоя вина.

— Кейр!

Руки держат меня за запястья, пытаясь оттащить их от ушей, но я не могу убрать руки. Я потерян в этом хаосе.

— Пожалуйста, пожалуйста, — шепчет Джессика, целуя мои костяшки, — прошу, все хорошо.

Ее руки двигаются к моей спине, медленно кругами потирая ее.

— Кейр, — шепчет она, ее голос выделяется среди сирен, которые теперь исчезают на заднем плане. — Кейр, я здесь. — Она целует мои руки, пока у меня не появляются силы оторвать их от собственных ушей.

Она держит их в своих, губами прикасаясь к моему уху.

— Я здесь. Все в порядке. Ты в безопасности. С тобой все нормально. Знаю, тебе трудно, но просто дыши. Один глубокий вдох. Хорошо? Дыши со мной.

Она делает глубокий вдох, прижимая руки к моей груди и немного надавливая.

Я делаю вдох. Такое чувство, словно борюсь за каждый дюйм собственных легких.

Джессика выдыхает долго и мягко.

— Теперь выпусти это. Все это.

Дыхание застревает у меня в груди, и на мгновение я близок к тому, чтобы впасть в панику. Я думаю о смерти, о своих людях, я думаю обо всей смерти, которую видел, и сколько раз дышал всем этим, сколько раз говорил себе, что привыкну.

И я привык.

Я едва заметил, как все стало очень плохо.

— Выдыхай, — говорит она, легонько похлопывая меня по спине. — Сейчас.

Я выдыхаю с громким свистом, открывая глаза, чтобы увидеть, где я. Заднее сиденье такси, которое медленно движется по дороге, мимо аварии на обочине, на которую я не могу смотреть.

— Снова вдох, — говорит Джессика, и, хотя я слишком стыжусь смотреть на нее, делаю так, как она говорит. Делаю глубокий вдох и на этот раз выпускаю воздух через нос. Мой сердечный ритм начинает нормализоваться, пространство в легких увеличивается.

— Вот и все, — произносит Джессика, шмыгая носом.

Осмеливаюсь взглянуть на неё, ее глаза светятся от влаги.

О, черт возьми. Я только что перенесся в прошлое, находясь прямо здесь рядом с ней.

В последнее время я так хорошо справлялся с этим, так хорошо контролировал свой разум, не давая ему обмануть тело, что было подумал, что все это реально. Потому что все это начинается очень быстро и легко. Крайне легко. Галлюцинации становятся вашей реальностью. Когда они впервые начались, я не знал, что, черт возьми, происходит. Я слышал об этом от других людей, но это не та вещь, о которой принято говорить.

Когда я покинул место дислокации, мне пришлось заполнить опросник, в котором спрашивали, не страдаю ли я от каких-либо галлюцинаций, проблем со сном, тревоги, панических атак, есть ли у меня проблемы с гневом, употреблением алкоголя или наркотиков. Я отметил галочкой почти все, но меня никогда не отправляли к специалисту, никогда не говорили обратиться за помощью.

Поэтому я справлялся с этим так, как мог. И все стало лучше. По крайней мере, так было.

И ведь именно сегодня я думал, что нахожусь в чертовом вертолете и вот-вот умру, а Джессика была вынуждена наблюдать все это. Как будто моего ночного ужаса было недостаточно.

— Прости, — хриплю я, слова едва различимы. — Иногда я... лажаю.

— Лажаешь? — На ее лице появляется кривая улыбка. — Добро пожаловать в клуб. Я - президент.

Смеюсь от ее слов.

— Я так не думаю, Рыжик.

Она смотрит на меня, и я знаю, у неё на языке вертится вопрос: Что, блин, с тобой случилось?

Но я не могу рассказать ей. Я даже не хочу признаваться, что был в армии. Не желаю даже отдаленно ассоциироваться с Льюисом Смитом. Я не хочу, чтобы его имя привело к этому. Просто хочу, чтобы она знала меня как Кейра МакГрегора, и все.

Кейра МакГрегора, одного налажавшего ублюдка.

*** 

Свет светит мне в лицо, и я словно плыву на облаке.

Медленно открываю глаза и вижу, что я в собственной кровати. Сейчас утро.

Осторожно двигаю пальцами рук и ног, инстинктивно проверяя ущерб, прежде чем сесть. Голова немного кружится, но в остальном все нормально.

Я не могу ничего вспомнить. В такси с Джессикой я перенесся в прошлое... и потом все. Моя память обрывается прямо там, после лишь пустота.

Звук доносится с кухни.

Даже не успев подумать, я спрыгиваю с кровати, готовый схватить нож из ящика в прикроватной тумбочке.

И тут в дверном проеме появляется Джессика, на ней снова моя футболка Guns N’ Roses.

— Я сделала завтрак, — широко улыбаясь, сообщает она. — Он немного остыл, но я не хотела тебя будить.

Я закрываю глаза, потирая ладонью переносицу.

— Прости. Что, э-э-э... кажется, я не помню большую часть прошлого вечера.

— Нет? — спрашивает она. — Казалось, ты все понимал. Просто... отстранился. Закрылся в собственной голове. Кажется, не очень веселое место.