Долг

— Не хотела тебя прерывать, — говорит Анна с легким шотландским акцентом.

Улыбаюсь ей.

— И не надо. Полагаю, я должна уже быть внизу.

Следую за ней вниз по лестнице в подвал, где проходят встречи, при этом осторожничая ещё больше. Лестница - мой враг, и в этой стране их полно.

Комната для встреч простая, но, благодаря камню, здесь достаточно прохладно. Иногда создается впечатление, что находишься в гробнице, но я слышала, как другие описывают ее как утробу. Полагаю, зависит от того, как на это посмотреть. Закрытые темные пространства могут заставить вас почувствовать удушье или успокаивать. Каждый день бывает по-разному.

Встречи просты. Памела, лидер группы, член церкви и выжившая в результате взрывов в лондонском метро в 2005 году. Она создала группу, чтобы другие, подобные ей, такие как я и Анна, могли преодолеть свои страхи и сблизиться с теми, кто пережил нечто похожее. Почти все проходят терапию или недавно прошли ее (кроме меня), но эта группа дает нечто большее. То, что не может дать даже самый понимающий психотерапевт.

Здесь девять человек, мужчин и женщин, в возрасте от двадцати двух до семидесяти пяти. Мы все здесь для одного и того же - чтобы поправиться. Дать волю чувствам. Чтобы нас поняли и воспринимали как человека. А не того, над кем стоит издеваться или жалеть, или, как в моем случае, почитать.

Придя впервые на встречу, я сидела на заднем ряду, радуясь, что мне не надо говорить, и я могу лишь слушать и смотреть. На второй встрече я рассказала о нападении на Оксфорд-стрит, каково это было, стать девушкой с плаката. На самом деле, я все еще девушка с плаката. Были еще два оставшихся в живых, но, по какой-то причине, СМИ зацепились за меня. Может быть, из-за того, что мой драматический момент между жизнью и смертью привлек внимание очень многих и его увидел весь мир. Если бы это была не я, если бы не я прошла через все это, если бы это был незнакомец, я следила бы за новостями и могла увидеть, насколько то событие было шокирующим и захватывающим.

Но это был не незнакомец. Это была я. И, как сильно бы не переживали и нервничали люди, следя за событиями в новостях, они понятия не имеют, каково это, быть там на самом деле.

Но конкретно эти люди знают. Может быть, не совсем точно, но они понимают, каково это, очнуться после того, чего с вами произойти не должно было, даже если вы только что пришли в себя. Иногда ваш дух умирает в прошлом.

Хотя, сегодня мне не хочется разговаривать. Я испытываю странные чувства и сегодня мне достаточно просто быть частью коллектива, я хочу лишь слушать. Хочу найти надежду в их историях, заблудиться в мире, который не является моим собственным.

К тому времени, когда собрание заканчивается, большую часть вечера говорил человек по имени Реджи, старый ветеран, потерявший на войне ноги - ситуация, которую я принимаю близко к сердцу и напоминаю себе, что все могло быть и хуже - я готова для пива или двух.

Я жду, пока все в комнате уйдут, не желая никого задерживать, а затем поднимаюсь по лестнице за Анной.

Ушли летние ночи, когда солнце светило до одиннадцати вечера. Теперь темно уже в восемь. Раньше я грустила о том, что лето уходило, хмурясь в августе, когда короткий сезон заканчивался, но теперь я начинаю видеть, насколько привлекательна темнота. Она зовет меня, утешает. Может быть, потому, что нападение на меня произошло средь бела дня, среди толпы людей, в общественном месте, и я чувствую себя безопаснее, когда люди не могут видеть меня.

Паб «Сент-Винсент» - миленькое место на углу, спрятанное в ряду Григорианских домов. На улице около него есть стол, в настоящее время занятый парой курильщиков, один мужчина пришел с красивым золотистым ретривером. Когда я осторожно спускаюсь по лестницам, все мужчины смотрят на меня, но выражение на их лицах больше хищническое, чем обеспокоенное. Я привыкла к этому. Пока не получила травму, никогда не осознавала, как часто меня рассматривают как падшую лань, ту, на которую охотятся волки.

Я игнорирую их - как обычно, ни один из них не предлагает руку, просто искоса смотрят на меня - и пробираюсь в паб за Анной.

Сегодня вечером здесь достаточно много народу, но большинство людей стоят около стойки. В заднем углу есть несколько кабинок с красной и зеленой кожей, а винные бочки, покрытые бархатными накладками, выступают в качестве табуретов на другой стороне столиков.

Нам удается занять одну из кабинок, и, в то время как Анна садится на винный бочонок, я устраиваюсь на скамье. Мне повезло, что у меня были достаточно сильные руки и пресс, когда со мной случился инцидент. Я все еще не уверена, как называть случившееся. Атака? Хотя так оно и было, от этого я чувствую себя жертвой. Годы силовых тренировок и йоги определенно окупились, и, так как в ближайшее время мои ноги не будут полезны, по крайней мере, верхняя часть тела постоянно работает, принимая на себя все напряжение.

Анна идет, чтобы взять нам выпить, и, пока она стоит в очереди в баре, я облегченно вздыхаю, пока оглядываю паб. Несмотря на то, что дорога от церкви до паба была короткой, я чувствую себя лучше, когда сижу. И, когда нахожусь здесь, в пабе, слушая рок восьмидесятых, доносящийся из колонок, хор смеха, разговоров и звон стаканов, на секунду я верю, что все снова правильно. Что я не покалечена. У меня все еще есть работа, квартира, жизнь. У меня все еще есть парень.

Ещё до того, как в меня стреляли, наши отношения с Марком были на грани разрыва. Поездка в Лондон, импровизированная и неудачная, словно создала пространство между нами и дала мне время подумать.

К сожалению, все изменилось. И хотя я понимала, мы с Марком недолго будем вместе, никогда не думала, что он расстанется со мной, пока я все еще буду в больнице. О, у него были причины, но каждая из них говорила мне, что последние три года я жила ложью и, на самом деле, совершенно не знала своего парня. Это было к лучшему, но мне все еще больно, более того, я зла.

Анна сейчас платит за пиво, и, когда я поднимаю глаза от меню с напитками, заправленного между пластиковой бутылкой кетчупа, горчицей и майонезом, мой взгляд останавливается на мужчине, сидящем за столом напротив меня.

Я вижу лишь его профиль. Напротив него стоит пинта пива, и его лицо чуть опущено вниз. Он что-то читает, я не вижу, что именно. Есть что-то очень знакомое в его линии челюсти и щетине, и я не в силах отвести взгляд, поэтому смотрю на него с благоговейным трепетом. У меня немного сжимается сердце, когда я пытаюсь осмыслить все это.

Словно почувствовав, что я смотрю на него, он поворачивает голову ко мне. Я хочу отвести взгляд, мне, вероятно, и следует так сделать, но позволяю его глазам встретиться с моими.

Он чертовски красив, это точно, хотя, чем больше я смотрю на него, тем яснее понимаю, почему так отреагировала на него. Сильная форма челюсти, борода, все это напоминает мне актера Джерарда Батлера. Очевидно, что он не Джерард Батлер, но эти незначительные сходства заставляют меня вспомнить кое-что.

Когда мне было семнадцать, и я доучивалась последний год в средней школе, пытаясь найти способ преодолеть бесконечный ад, которым была моя жизнь дома, я стала одержим фильмом «Призрак оперы». Джерард, играющий таинственного призрака, стал моим любимым актером. После этого я обклеила стены плакатами с его изображением и по триста раз за день смотрела на них. Я была молода, напугана и зациклена, а он дал мне некую вымышленную жизнь, средство спасения.