Долгая дорога домой

Как раз это я уже и сам почувствовал. Снимать пластиковую крышку с чашки было небезопасно, она и так вздулась, так что кофе запросто мог оказаться на моей физиономии. Даже не попрощавшись ублюдочный капитан-инженер полетел вниз, а я стал дожидаться, когда атмосферное давление повысится и я смогу хотя бы выпить большую чашку кофе перед стартом. Между прочим, в стартовом флайере очень приятно пахло отличным кофе. Этот запах проник и в пилотскую кабину. Поставив чашку на специальную подставку, я поёрзал в кресле и протянул руки к пульту. Мне ведь тоже предстояло нажать на несколько кнопок и щёлкнуть полудюжиной переключателей, чтобы улететь с Марса на Беттию. Это была не первая моя чашка кофе перед стартом, да и сам старт, если посчитать их все, получался двадцать шестым, но впервые я стартовал находясь в кресле пилота один и рядом со мной не было инструктора.

Через три минуты, когда начальная фаза предстартовой процедуры была пройдена, я снял с чашки пластиковую крышку и сделал большой глоток кофе. Боже, как же мне сделалось дурно, когда мне в рот попала эта едкая, горькая жидкость, остро пахнущая мочой, в которую превратил мой кофе этот ублюдок. Меня сразу же скрутило пополам и стошнило. К счастью всего лишь глотком той мерзкой гадости, которую я проглотил, но что самое страшное, машинально отбросив от себя чашку, обе мои руки, коснувшись пульта, поменяли все сделанные ранее настройки и что самое страшное, согнувшись буквально пополам, я нажал головой на большую, круглую, даже ещё не загоревшуюся зелёным светом кнопку «Старт». По идее корабельный компьютер должен был тотчас прервать процедуру, но не тут-то было. Он только и сделал, что включил аварийную сирену и стал бубнить мне в уши картонным голосом:

— На борту корабля нештатная ситуация. Пилоту рекомендуется немедленно покинуть рубку. Повторяю, опасность, покиньте рубку.

Глава 4 Полёт вслепую в компании с Железным Негром

Перед Валентом вспыхнул красный транспарант с белой надписью — «Перерыв на рекламу». К нему быстрыми шагами подошел Реджинальд Персиваль, пожал руку и весёлым голосом сказал:

— Молодец, честно говоря, я боялся, что ты смягчишь тон, говоря про чёрных, ленивых бездельниках. Валент, не забудь, нам нужно хорошенько макнуть их мордой в дерьмо. Мне сообщили, что за последние десять минут нам позвонило свыше восьмидесяти тысяч человек и компьютер определил — девяносто три процента позвонивших благодарят тебя. Парень, мы ведь с тобой улетим на Редию, а они останутся здесь. Хватит политкорректности и толерантности по отношению к этим скотам. Поэтому припечатай их ещё несколько раз.

Пожав плечами, космос-полковник ответил:

— Реджи, я всего лишь скажу им то, что уже сказал однажды.

Через несколько минут Валент снова сел в кресло и продолжил свой рассказ, прерванный рекламой:

— В себя я пришел тотчас, как только уткнулся лбом в кнопку и услышал щелчок. Не обращая внимания на тот бред, который нёс ботовой компьютер — как я покину пилотскую кабину, когда «Окорок» окутало облако гиперплазмы, а стартовое кольцо, ротор которого набрал обороты и закручивал её вокруг корабля, уже было невозможно остановить? Всё, что я мог сделать, этого громко прохрипеть:

— Парни, вы можете остановить ротор?

В ответ я услышал горестный вопль:

— Как? Пока тебя не вышвырнет неизвестно куда потому, что все настройки ты уже сбил, он не остановится. Парень, мужайся, скорее всего при входе в подпространство твой корабль превратится в рой осколков и через восемь минут они полетят по орбите вокруг Солнца. Поговори с нами, парень. Как тебя зовут, мы ведь так и не познакомились. Не молчи, нам тут тоже очень хреново.

— Поговорить? — разозлился я — Хорошо, я поговорю с вами. Эта сука, которая нассала мне в кофе ещё там? Хотя нет, не думаю, я же видел, как он полетел куда-то вперёд, а не вниз. В общем так, этот капитан Армстронг, вонючая шестёрка черножопых козлов, специально насыпала в мой стартовый кофе какой-то горькой гадости и ещё нассала в него и это явно сделано по приказу какой-то черномазой твари. Парни, пилоты, друзья мои, не пейте больше никогда стартового кофе. Не берите в руку чашку, поданную продажными тварями — инженерами старта, а если возьмёте, то выплесните его им в рожу. Командир Сандерс, ты чёрный, спесивый ублюдок, а не командир. Ты и твои прихвостни только что убили ещё одного номрадера. Не радуйся, тварь, нас в космофлоте немало и один из номрадеров сделает так, что ты вылетишь в открытый космос вместе наворованным тобой добром. Хорошо, если бы это произошло в тот момент, когда ты будешь трахать в своей каюте какую-нибудь чёрную шлюху из числа тех, которых вы, вонючие ниггеры, продвигаете за это по службе. Я вас всех проклинаю и вот что сделаю, чёрные, жирные свиньи. Я не сдохну, я выживу и вернусь, а теперь пошли вы все на **й, я лучше подумаю, что мне делать. Эй, вы, продажные твари, сколько времени осталось до старта? Точнее до моей смерти по вашей вине.

— Шесть минут восемь секунд, — ответил мне кто-то, — зря ты так, парень. Может быть капитан Армстронг в чём-то и виновен, но только не мы. Поверь, мы даже не знаем кто ты, чтобы желать тебе зла.

Забегая вперёд, я хочу сказать вот о чём. Каждый гиперпространственный старт дело довольно открытое и гласное. За ним обычно наблюдает множество пилотов, свободных от вахты и всяких там хозяйственных работ. Мы, белые пилоты и номрадеры, ведь ещё и подчищали за каждой чёрной свиньёй её дерьмо. Так что как я узнал впоследствии, свыше полутора сотен пилотов всё видели и слышали, а потому сначала в морду инженерам старта было выплеснуто в отместку за мою гибель немало чашек кофе, а потом братья пилоты и вовсе заявили, что они сами будут отправлять своих друзей в гиперпространство. Командование космофлота сначала встало на дыбы, а потом поняло, что после происшествия на семнадцатом кольце марсианской базы «Аргир» они могут остаться без пилотов из числа бледных вонючих червяков, косоглазых образин и чёрных недоносков.

Таковых в космофлоте было большинство и пара сотен хорошо выдрессированных обезьян положения не спасала. Поэтому помимо боевых вылетов и боевых дежурств, была введена ещё одна вахта, для нашего брата-пилота самая главная — стартовая и предстартовая чашка кофе вернулась, причём с довеском. Теперь в космофлоте стартующему в гиперпространство пилоту другой пилот, отпив глоток кофе и накрыв его пластиковой крышкой, подаёт ещё и ореховый кренделёк, но о нём я скажу чуть позже. Вместе с этим пилоты, наконец, были полностью и повсеместно, на всех военно-космических базах освобождены от хозяйственных работ. Пропасть же между нормальными людьми ниггерами в космофлоте только углубилась. Если в гиперпространство должна была стартовать потомственная чёрная обезьяна, то все пилоты стартовой вахты моментально впадали в спячку и из своих нор выползали инженеры стартового кольца, о чём я с удивлением узнал, когда вернулся с Редии не на Марс, а на Землю. Ну, а тогда я чуть ли не со слезами на глазах выкрикнул:

— Вот и замечательно, значит и не узнаете, я отключаю аудиосвязь и провалитесь вы все пропадом, скоты!

Сказав так, я отключил связь и стал лихорадочно соображать, что я могу сделать. Так, в момент старта, как только корабль вылетает из облака гиперплазмы, он ещё целых пять секунд находится в релятивистском пространстве. Как вообще отправляют корабли в подпространственный прыжок? Тремя способами, из кольца старта в кольцо финиша, по гиперпространственному тоннелю, способному пройти сквозь любую звезду и, вроде бы, даже через чёрную дыру. По гиперлучу, который возникает между гиперплазменным «фонариком» и стартовым кольцом. Так как раз и прокладывают первые трассы. А как их прокладывают? Да, очень просто, тупо стреляют «фонариками», они же маленькие, всего два метра в диаметре, по мишеням, то есть по планетам и даже не по ним самим, а по их гиперплазменному следу в подпространстве, а его оставляет, летя в космосе, даже дробинка.

Что происходит во время старта? Стартовая команда задаёт вектор, который соединяет два кольца и вслед за этим задаёт уже корабельному компьютеру генератора гиперплазмы время работы. Один световой год это минута, а потому до Беттии восемь минут хода. Плюс минус полминуты никакого рояля не играют. Едва только гиперплазменный кокон корабля учует плазменный след, он тотчас бросается за планетой в погоню и как только сталкивается с электромагнитным полем планеты, компьютер тут же отключает генератор гиперпространственной плазмы. Гравитационное поле стремится притянуть к себе корабль, а электромагнитное оттолкнуть и в результате он просто выходит на круговую орбиту на высоте от пяти до пятнадцати тысяч километров. Так что остаётся только спуститься на планету.

Так, Валент, — сказал я себе, — а теперь думай. Что у тебя есть ещё? Правильно! Верньеры выставления вектора и точно такой же экран определения курса, как и внизу. Все космические корабли в известной степени независимые, они только в силу традиции летают от кольца к кольцу, но ведь возможен ещё и полёт вообще без кольца финиша. Из ста гиперплазменных фонариков семьдесят, семьдесят пять потом «отзываются», а это лучше, чем один шанс из тысячи.

Так, всё внимание на экран, Валент, — говорил я себе, — ты ведь всегда любил астрономию, и в школе, и в лётке у тебя были по ней самые высокие балы. Ты же знаешь наперечёт все звёзды, которые лежат в сфере радиусом в пять тысяч световых лет. Ты можешь лететь только вперёд, максимальное отклонение, конус в пятнадцать градусов, на большее ты без поворота стартового кольца не способен. Думай, Валент, что ты можешь найти впереди? Так, прямо по курсу имеется свыше полутора сотен звёзд из них только две это желтые карлики солнечного класса. Быстро выбери одну. Правильно, звезда Риверы. Одинокая, чуть больше Солнца, имеет планетную систему. Валент, если ты сумеешь нацелиться на неё, ты спасён!

Да, легко сказать, до Риверы три тысячи пятьсот семь световых лет и её можно разглядеть только в самый мощный электронный телескоп. Курсовой экран здесь точно не помощник, а потому нужно включить голографический экран, хотя ты всего лишь увидишь в результате упрощённую компьютерную модель Звёздной Сферы. Зато привязанную к той точке в Солнечной системе, где ты сейчас находишься. Подумав так, я включил его, но не стал выключать курсовой экран и принялся рукой быстро «снимать» ненужные мне звёзды, загораживающие путь моей пока что только мысли к звезде Риверы. Попутно я переключал режимы и выставлял вектор курса, поначалу грубо. Курсовой навигационный экран был стрелкой моего мысленного компаса, а голографический, подчинённый бортовому компьютеру, своего рода визиром и мне чертовски повезло, что в него была закачана полная Звёздная Сфера, можно сказать профессиональная, составленная на основе новейших данных.