Долгая дорога домой

— Самый простой, господин Нир, — сказал я со вздохом, — освободить их всех и, не давая земли, дать каждому хорошее дело. Если вы действительно хотите поставлять провизию в армию, то их будет у вас для этого дела мало, а никакие другие, пока не увидят, что не в земле счастье, ни на какую свободу не согласятся.

Нир Маренис широко заулыбался:

— Именно так я и хотел поступить, Валент. Что же давай к этому готовиться. Как абетар, я могу забрать себе все свободные окрестные земли, а если стану покупать рабов целыми семьями, то смогу купить их по самой низкой цене. Благодаря тебе деньги на это есть. Странно как-то получается, Валент, на вид тебе не дать больше двадцати пяти лет, а зрелостью своих суждений ты можешь посрамить иных мудрых старцев из окружения нашего императора. Будем действовать так, сначала выполним всё, что было намечено ранее, в потом двинемся вперёд. Не будем торопиться, как ты говоришь, Валент, и вот ещё что, тебе я не могу вернуть свободу, раньше, чем через пять лет, но ты отныне будешь жить и одеваться, как луртий. Мне пришлось рассказать императору, что я нашел тебя на берегу реки босого, одетого только в одну рубашку раба и меховую безрукавку. Ты был очень слаб, но быстро пришел в себя и сам, как это и рекомендовано, пешком дошел до моего поместья ни разу не осквернив дорогу даже плевком, чем доказал своё здоровье, покладистость и уважение к империи. После чего стал давать такие советы, что отказаться от них мог только глупец. Года через два или чуть позже, император приедет в поместье Эртуалан, чтобы посмотреть, во что оно превратится благодаря тебе и Хулусу. Что будет с тобой потом, мне неведомо, я не прорицатель.

В кабинете кроме меня и Нира, сидели в креслах его дядя, Хулус и Лана. Эти слова были сказаны больше для неё, чем для меня и я понял, что мне следует не то что бы поговорить с Ниром начистоту, на что он, судя по всему, надеялся, а просто объяснить ему, чтобы мои вещи он спрятал как можно дальше и никому не показывал. Мою догадку подтвердил Лергус, который сказал:

— Хулус, друг мой, вели отпустить рабов со всех работ и жди нас на их подворье, а я отвезу Лану в дом её родителей.

Как только они вышли, Нир сказал мне:

— Валент, я должен объяснить тебе кое-что…

Улыбнувшись как можно дружелюбнее, я перебил его:

— Не нужно ничего говорить, Нир, начиная с того момента, как выплыл из какой-то реки, я помню всё. Вы поступили так, как это сделал бы любой свободный гражданин империи согласно приказа императора, который гласит: «Если сводный гражданин поймал бездомного бродягу, то ему надлежит обратить его в рабство и держать при себе до тех пор, пока тот не откажется от привычки к бродяжничеству и не заработает денег на выкуп себя из рабства». Ничего не поделаешь, таковы ваши законы. Хотя по-прежнему ничего не помню о том, кто я такой, кое-что мне удалось вспомнить. Не уверен в этом полностью, но я, кажется, побывал в небесной обители Богов. Они одели меня в какие-то странные одежды, повесили на шею и на пояс свои амулеты, а потом посадили в небесную лодку и показали мне Редию с такой огромной высоты, что она казалась маленьким шаром. Потом мы спустились вниз, почти к самой поверхности и Боги высадили меня посреди снежной пустыни. Сделав всего несколько шагов по снежному насту, я провалился и упал в воду. Это была река с очень быстрым течением, но у меня на голове был надет такой шлем, который не пропускал внутрь моего оранжевого одеяния, которое сразу же раздулось, воду. Течение было очень быстрым, а потом я сильно ударился головой об камень и потерял сознание. Первый раз я очнулся тогда, когда падал вниз внутри огромного водопада, а второй, когда плыл чуть ли не по середине широкой реки. В горах, где меня высадили Боги, было довольно холодно, но когда я очнулся, то не увидел на реке льда и вода в ней была гораздо теплее. Мне очень хотелось пить, но если бы я открыл шлем, то тут же утонул. Амулеты Богов утащили бы меня на дно. Поэтому я встретил вас, но вы оказали мне не совсем ласковый приём и всё, наверное, из-за моего оранжевого, почти красного одеяния. Вы наверное, подумали…

— Нет, как раз этого я и не подумал, хотя сначала принял тебя за речное чудовище, — перебил меня Нир, — понимаешь, Валент, я нашел тебя в семнадцатый день месяца Фиурины, Богини, покровительствующей землевладельцам и, чего, уж, там греха таить, тем, кто имеет во владении рабов. Богиня Фиурина никогда не была в списке тех Богов, которых я почитаю более всего и именно поэтому был в тот день в пути. Хотя если мы, реды, будем отмечать празднованиями дни всех Богов, то работать будет некогда. Так что я решил, что тебя мне послали сами Боги и, как теперь выяснилось, оказался прав. Ты ред, Валент, но, похоже, что из какого-то другого мира, а теперь скажи мне, ты хоть что-то помнишь о том, что тебе говорили Боги?

Ничего иного, как соврать, мне не оставалось и я сказал:

— Увы, Нир, помню. Какая-то ослепительно красивая Богиня с высокой причёской и удивительно светлым, буквально светящимся лицом, одетая в хитон небесно-голубого цвета, сказала:

— Ты сын фермера, Валент Карт, так там, где я жил, называют луртидаров. Я поручаю тебе научить редов тому, что ты знаешь и умеешь благодаря науке отца, а память обо всём остальном я у тебя пока что отниму. Реды не должны знать того, что знаешь ты. Поэтому, Нир, я знаю довольно много о животноводстве, несколько меньше о переработке всего того, что оно даёт и ещё меньше о земледелии, а о садоводстве и вовсе ничего не знаю. Да, я такой же ред, как и вы, но я, наверное, всё-таки из другого мира, но раз Боги меня сюда перенесли, значит так было нужно и поэтому, хотя мне и было обидно, что вы ударили меня мечом и сделали своим рабом, у меня нет к вам никаких претензий. С волей Богов ведь не спорят.

— Тем не менее, Валент Карт, я прошу у тебя прощения за тот удар. Мне очень за него стыдно и я рад, что ты не держишь на меня зла. Суровые законы империи запрещают бродяжничество и я был обязан так поступить. А теперь поговорим вот о чём, наш император человек очень сложный для понимания. Он почему-то хочет бросить вызов ред-куарам, хотя те нас ни разу не побеспокоили. Свободной земли и в Редиарте сколько угодно, но столицу империи ещё пятьсот тридцать лет назад перенесли на Куарат, куда за полторы тысячи лет до того времени переселились реды и стали тут ред-куарами. К твоему поясу было прицеплено два амулета, которые явно были оружием Богов и я очень боюсь, что это оружие попадёт в руки императора и потому не знаю, что мне делать. Если я тебя отпущу, то буду наказан не только я, но и все те люди, которые мне дороги. Их могут не только продать в рабство, но и казнить, а мне за то, что я отпустил столь нужного раба, точно пронзят грудь мечом. У меня так же есть такое подозрение, что император через два года захочет выкупить тебя у меня и твоя судьба может оказаться незавидной. Он станет обязательно выяснять, откуда тебе ведомы такие знания, а услышав о том, что тебя перенесли в наш мир Боги, пойдёт на всё, лишь бы ты сам подарил ему оружие Богов. Поэтому я хочу спросить тебя, как нам следует поступить, чтобы обезопасить и тебя, и нас? Все амулеты и одеяния Богов находятся в этом сундуке. Ты можешь забрать их.

Подойдя к сундуку и открыв крышку, я поманил к себе своего, теперь уж точно, спасителя и стал показывать вещи:

— Вот это, Нир, оружие Богов, которое может метать молнии такой силы, что они пробьют стены вашего дома, а самого здоровенного быка зажарят, но дыра в нём образуется такая, что в неё можно будет засунуть голову. К счастью это оружие слушается только меня, но его всё равно нужно надёжно спрятать. Это одежда Богов, которую можно не стирать полгода и она всё равно будет чистой и пахнуть свежестью. Её я тоже не возьму, как и эту защитную одежду. Мне хотелось бы взять эту обувь, она очень удобная, но я и этого не сделаю. Вот этот амулет — голос Богов, но мне рано их вызывать. Да, они и сами вызовут меня с помощью моего самого малого амулета. Один запоминает всё, о чём я говорю, и, как я думаю, Боги с его помощью видят всё и слышат меня, а второй — амулет здоровья. Единственный амулет, который я всё же возьму, вот этот. Это кинжал Богов. Всё остальноё, Нир, я прошу вас спрятать как можно дальше. Вы недавно сказали при Лане, что на мне была надета только рубашка раба и меховая безрукавка. Это же самое должны говорить все, кто был в том обозе.

— Не волнуйся, — сказал Нир, — кроме меня тебя видел только Хулус, с которым ты уже успел подружиться, и четверо лично преданных мне парней. Они не проболтаются. Это они переодели тебя в фургоне Хулуса и даже его жена тебя не видела.

Сложив все вещи обратно, я прицепил тесак к поясу и мне сразу же сделалось на душе веселее. Благодарно поклонившись Ниру, я сказал ему с весёлой улыбкой:

— Господин Маренис, давайте поступим так. Вы будете хранить мои вещи до той поры, пока Боги не призовут меня туда, где смогут забрать на свой небесный корабль. Всё, что мы наметили с Хулусом, будет исполнено. В том числе император получит от вас самые лучшие солдатские пайки, вкусные, питательные и очень полезные для здоровья. Ещё я постараюсь создать для них какие-нибудь лекарства. Это всё не оружие, так что никакого греха в этом не будет. Боги лишили меня памяти только потому, что я знал что-то об очень мощном оружии, а они любят редов и не хотят, чтобы они гибли напрасно, из-за прихоти какого-то человека, пусть даже и императора. Когда в поместье Эртуалан заявится император, всё будет так, как решат Боги, но он не узнает от меня ничего, кроме того, что увидит собственными глазами. Так что готовьтесь, мы с Хулом уже завтра начнём преображать ваше поместье. Жаль, что я не помню во всех деталях, каким было поместье моего отца, но могу вам сказать честно, если не считать того, за пределами усадьбы царит самый настоящий кошмар, то оно намного прекраснее. Особенно меня поразили в нём ротонды. Это нечто такое, чего я точно никогда не видел. Теперь моя задача заключается в том, чтобы и всё остальное соответствовало усадьбе.

Нир робко улыбнулся и попросил:

— Валент, можно мне подержать в руках кинжал Богов?

— Запросто, — ответил я, достал тесак из массивных прямоугольных ножен с хамелеоновым покрытием, достал из круглой, длинной ребристой рукояти пятисантиметровой длины цилиндр бритвы, закрыл крышку и протянул ему рукоятью вперёд, — только будьте осторожны, лезвие у него чрезвычайно острое.

После этого я достал из-за пазухи аптечку, выпустил цепочку на всю длину, сел в кресло и принялся, глядясь в неё, как в зеркало, бриться. Редийские бритвы мне уже изрядно надоели, а эта ультразвуковая бритва не только сбривала каждый волосок, но ещё и массировала кожу лица. Нир с восхищением смотрел на чёрный, матовый клинок с радужной кромкой лезвия и зазубренной сдвоенной пилой с мощным электроприводом, которая брала прочнейшую сталь. Клинок не был стальным. Тесаки космодесантников изготавливали из каких-то сверхпрочных сплавов и они были многофункциональными. Ещё бы, ножны были шириной в мою ладонь и толщиной в два сантиметра, хотя толщина клинка была всего шесть миллиметров. Вот теперь у меня имелась целая куча инструментов, тонкий, гибкий электронный бинокль-пластина и даже небольшой, но мощный микроскоп и лазерный спектрограф. Ох, чего только не натолкали в тесак инженеры из военного ведомства и большую часть этого добра я ещё не изучил.

— Ты бреешься? — удивился Нир возвращая мне тесак — Удивительными вещами пользуются Боги. Интересно, а кинжал богов сможет перерубить редийский меч? Наверное, сможет.

— Без особого труда, — ответил я, пряча бритву, — но давайте не станем портить ваш меч. Лучше я его вам его заточу с помощью ножен кинжала богов. Поверьте, Нир, во-первых, ваш меч будут самым острым на Редии, а во вторых, если сталь у него прочная, то вам уже больше никогда не придётся его точить. Меч, заточенный точильным камнем Богов, это страшное оружие. Другой точно такой же, он перерубит, словно хворостину, но сталь должна быть очень хорошей, иначе заточка не получится максимально острой и долговечной.

Нир моментально оживился и бросился к стойке с оружием, с которой взял два меча и кинжал. Положив их на стол, он с гордостью сказал, указывая на один из них:

— Это меч моего отца. Он погиб из-за того, что доверил одному мерзавцу присматривать за рабами, а тот стал их нещадно истязать и всего за четыре недели дело дошло до бунта. Мне тогда было девять лет, Валент, и с тех пор я стараюсь быть по отношению к рабам как можно более человечным, вот только с тобой обошелся очень неласково, о чём сейчас сожалею.