Долгая дорога домой

Пытаться выйти на связь со своими и сообщить о колоннах техники он не стал. Не может быть, чтобы в штабе и так об этом не знали, современные спутники сканируют землю одновременно множеством способов, и ни ночь, ни дождь, ни туман не могут скрыть передвижение крупных сил у самой границы. Сейчас поступают по-другому, объявляют учения, которые, если ситуация не благоприятствует, учениями и остаются.

Враг рядом с тобой…

— Пойдем? — Божедар был готов действовать.

— Куда?

— Ну… на встречу.

Господи…

— С кем?

— Ну… с друзьями.

— С какими? У тебя тут есть друзья?

— Везде, где живут сербы, у меня есть друзья.

— Они тебе друзья. А ты им?

— О чем ты, пан казак?

— Да о том. Ты считаешь всех сербов своими. Ты так ничего и не понял из того, что я тебе сказал, а это плохо.

— Серб серба не предаст.

— Уверен? А ты знаешь, что в Пожареваце половина надзирателей — сербы?

— Это ложь! — покраснел от ярости Божедар. В Риме краснеющих в гневе брали в легионеры и преторы.

— Это правда. Сербы, переметнувшиеся на другую сторону. Я тебе скажу одну вещь. Вот возьмем сербскую семью. Она живет здесь, пусть и на птичьих правах. Дети ходят в гимназию, пусть и католическую, а православие изучают дома. Теперь, если начнется сербский мятеж, сюда придут усташи и возьмутся за свои сербосеки. Может погибнуть вся семья. А если этот серб сообщит, к примеру, о тебе в ХауптКундшафт-Штелле, то ему заплатят немалые деньги и вывезут отсюда его и его семью — он доказал лояльность государству. Ну, и как ты думаешь, поступит серб, когда будет решать, что важнее, мятеж или его семья?

— Ты плохо говоришь, рус… — проронил Божедар после долгого молчания.

— Я правду говорю. Пусть она и не такая, какой ты хочешь ее видеть, но это правда.

* * *

С остальными встретились у озера Балатон, добравшись туда экскурсионным автобусом — шаттлом. Соболь, Певец, Чебак — все они приехали на разных машинах и все — без оружия, только с деньгами, как туристы. В потоке туристов, едущих к озеру Балатон, затеряться было просто, и на компанию мужчин, собравшихся в одном из кафе, никто не обратил внимания.

Заказали большую порцию крестьянского рагу — оно готовилось в огромной утятнице, да так в ней и подавалось на стол, пышущее жаром. Ели, как едят крестьяне, — из одного блюда.

— Как добрались? — спросил Велехов, тщательно пережевывая жесткое в этих местах мясо.

— Нормально, — за всех ответил Чебак, — видел, что на дорогах?

— Да… Не надо об этом.

Какое-то время все сосредоточенно насыщались, уплетая распаренное месиво из овощей и мяса. Кафе стояло на берегу озера. Синюю гладь бороздили водные мотоциклы, среди которых солидно прорезал волну теплоход.

Добравшись до закопченного дна утятницы, все сыто вздохнули, полный желудок располагал к прогулке. Велехов вытащил бумажник, расплачиваясь за всех.

— Пройдемся…

По меркам России озеро было так себе, но здесь оно считалось туристической Меккой. Все чистенько, уютно, коттеджи и санатории, ухоженные, раскрашенные, будто игрушки, авто — здесь предпочитали маленькие, экономили. Неужели эти — и решились лезть в драку?

— Что им надо? — выразил общие мысли Чебак.

— А бес их знает?

А и в самом деле — что им надо? И как можно так жить? И это — Европа! Местные считают себя наследниками римского цивилизационного ядра, суперэтноса, а всех остальных, в том числе и русских — какими-то недоразвитыми. Североамериканцев они, хоть со скрипом, но признают своими, потому что это эмигранты из Британии и той же Европы, а русские — второй сорт.

Вот как? А ответьте тогда, уважаемые господа, как можно жить вот так, мирно, спокойно и делать вид, что ничего не происходит, когда совсем рядом идет геноцид? Как можно десятилетиями терпеть в своем государстве наличие усташей, льющих кровь? Как можно делать Павелича, человека, который принес в Европу геноцид, — чуть ли не спасителем нации?

Чего-о-о?.. Казаки то же самое, что усташи? Ой ли? Казаки — это опора порядка, в то время как усташи — опора беспредела. Да, когда на Восток пришли, разное было, в том числе и то, за что людей судили. Чувствуете? Людей — судили! Судили своих! Вот в этом — и есть разница! То, что было сделано, не вспоминают в учебниках как избавление от бандитов и убийц, а те, кто был виновен — был же и наказан! Нигде и никогда Россия не выгораживала территорию, чтобы на ней проводить политику геноцида.

Так что — помолчали бы лучше, господа из благополучной, просвещенной, человеколюбивой Европы.

— Наши планы? — спросил Соболь.

— Разделиться, — ответил сотник, — я не верю здесь никому. Я сам себе не верю.

— Пока все нормально идет.

— Пока. Мы ни в чем не засветились. Мы туристы и дальнобойщики. Контрразведка не может отследить все. Но как только мы попытаемся выйти на контакт с местным подпольем — засветимся сразу же. Контрразведка не лаптем щи хлебает.

— Пан казак, но и одни мы ничего не сделаем. Ты знаешь, что такое Пожаревац?

— Знаю… Там есть завод?

— Есть, металлургический. Совсем недалеко, а что?

— Да так, ничего. На будущее. Мы не можем рисковать всем, выходя на контакт с местным подпольем.

— Тогда должен пойти кто-то один, — сказал Чебак.

— Правильно, но не сразу. На контакт с подпольщиками мы должны выйти в самый последний момент. Сначала мы должны разведать цель.

1 июля 2002 года

Афганистан, Баграм

Операция «Литой свинец»

Оперативное время ноль часов пятьдесят девять минут

В тот день опять давали рис с карри.

Проклятая пища, приготовленная индусами, — рис с карри. Говорят, приготовлением пищи для солдат Ее Величества занята целая фабрика, на которой работают одни индусы, и главный повар, придумывающий там рецептуры, тоже индус. Пища поступает сюда в виде мешков с рисом, к ним прикреплены небольшие мешочки со смесью специй. Господи, если раньше принц ненавидел говяжьи бифштексы, поставляемые ко двору Ее Величества какими-то там фермерами, добрые, сочные куски мяса из йоркширских быков, то теперь он был готов убить кого угодно за такой бифштекс. Мясо тоже сюда поставляли, но его было немного, и оно все было обезвожено, потому что слишком много проблем с транспортировкой нормального мяса. А обезвоженное мясо… это даже не мясо, вкус у него, будто у жевательной резинки.