Долгая дорога домой

И языком заниматься некогда. Короткие команды, которые мне дают, я понимаю, но не более. Кроме меня на кухне есть еще служка, парень постарше. Но он разговаривает на каком-то диалекте китайского, который и Шина плохо понимает. Она приходила навестить меня. А вечером некогда с ней общаться — завтра опять вставать рано. Если смогу.

Назавтра поднялся я нормально. А вот еще через день…. У меня болело всё! Даже ресницы, брови и ногти! Вчера к бегу добавилось лазанье по скалам и деревьям, прыжки с них же, ползанье по сухим листьям. Причем делать всё это нужно было бесшумно! Зачем? Я в разведку готовлюсь? Дальше трех мячей я не продвинулся, четвертый можно будет добавить, когда перестану пропускать. А я пока периодически получаю прилёты. Поторопился я заявить про два месяца. Год в лучшем случае. По монастырю работы тоже добавилось. Всех запрягли на работу в главном храме. Начищать все блестящие поверхности, пылесосить ковры, ухаживать за цветами. Главного Будду мне не доверили, но и множество мелких статуэток драить до зеркального блеска не очень веселое занятие. Выбрал время, сходил к местному парикмахеру. Сделал такую же прическу как у всех — побрил голову. Осталось сузить глаза и не сильно буду выделяться. Одежда у меня моя старая, для служек это не существенно. В желтом ходят только монахи. Моя категория самая низшая, следующие — приспешники, это те, кто готовится стать монахом. Как выяснилось, никакой оплаты никому тут не положено. Монах — значит должен жить аскетично, только на пожертвования. Получаешь еду, крышу над головой и достаточно. Большая часть доходов идёт на украшение, ремонт монастыря. А дом Лао содержится за счет доходов от фирмы, которой раньше владел лаоши Чен. Он был довольно успешный бизнесмен, а перед уходом в монастырь переоформил часть бизнеса на жену. Вторую часть, как положено, передал монастырю. Правила тут не очень строгие. Монах должен быть полностью независим от семейных отношений, но у некоторых как у Чена есть семьи. Настоятель смотрит на это сквозь пальцы, очевидно взнос при вступлении был хороший. Но это за воротами. Внутри же атмосфера исключительно мирная и спокойная. Только работа и медитация. Заметил, что одни монахи почти совсем ничего не делают, только читают, молятся и медитируют. Другие почти не посещают храм, как лаоши Чен, занимаются различной работой.

Тру очередную статуэтку. Наблюдаю, как недалеко от меня, к статуе Будды очередной паломник прикрепляет золотую пластинку. Это и правда, золото, я узнавал. Очень тонкое, несколько миллиграмм. Вот интересно, я легко могу присвоить себе несколько пластинок. Мог бы, делать этого конечно не стану. Но почему мне так доверяют? Или наоборот — проверяют? У них нет воровства совсем?

— Дэни, достаточно. Иди на тренировку, сегодня занимаешься с младшей группой — Освобождает меня Чен от трения. Младшая группа — это мальчики лет 7–8. Сначала я обиделся, что меня так низко оценивают. Потом, через час после начала я прилагал немалые усилия, чтобы не отстать от них в скорости, ловкости. И всё равно отставал. Что удивительно, никто надо мной не смеялся. Руководил тренировкой парень из приспешников, лет 16. Мне уделял особое внимание, показывая как правильно делать упражнения. В конце, когда начались тренировочные бои, я ждал вызова в круг со страхом. Стыдно будет проиграть младшему от себя на пять лет! А что проиграю, я не сомневался. Но меня не вызвали. В конце тренировки вздохнул с облегчением. Ничего, дайте мне время!

Так проходили день за днем, ничем не отличаясь. Без выходных. Понятно, почему они так долго празднуют Новый год. Чтобы потом опять целый год вкалывать. В один из дней меня обрадовали. Заставили ходить в школу! При монастыре, оказывается, была начальная школа, где учили писать, читать, основам математики и естественно буддизму. Теперь три часа я провожу время с той же младшей группой в классе. Сначала было неловко, потом привык. Учим иероглифы, учитель один из монахов. Хорошо, что знает английский, специально для меня называет значение символа. С математикой легче, цифры привычные, а считать на китайском я умею. От занятий по буддизму меня хотели освободить, но я настоял. Пусть ничего не понимаю, но лучше чем драить статуи. Да и немного язык усваиваю.

В один из дней взглянул на число в телефоне и удивился. 2 марта! Месяц пролетел незаметно. Я быстро втянулся, уже не так болят мышцы. Смог перейти на 4 мяча. Увы, такими темпами и за два года все не освою. Тем более появились и другие упражнения, не менее сложные. Хоть растяжка меня радует, легко сажусь на шпагат. И речь на слух немного улавливаю. Примерно четверть слов могу понять, остальное догадываюсь по смыслу. Сегодня послали убирать в рабочем кабинете лаоши Чена. Однако! Монастырь, а компьютер стоит супер пупер современный! Казначей, как никак, не на пальцах же ему считать. Но и книг много и не только по буддизму. Стал протирать пыль с них, чтобы посмотреть. На английском книги по истории, учебники.

— Интересно? — Заходит лаоши Чен.

— Да. А вот эта книга, на каком языке?

— Санскрит.

— Вы знаете санскрит? Я думал, на нём просто читают, не понимая смысла. На нём есть книги кроме религиозных?

— Художественные есть, но мало. Есть философские труды и работы по индийской медицине. Хочешь выучить?

— Спасибо, нет! — Только не начал бы провоцировать. Мне с китайским сначала разобраться. А то скажет сейчас что-то наподобие — ты не сможешь. А я заведусь. В последнее время становлюсь слишком…… даже не знаю, какое слово подобрать. Тщеславным? Упрямым? Гордым? Мне всем хочется доказать, что я не просто бродяга и мелкий воришка, а что-то из себя представляю. По крайней мере, не хуже остальных. Иероглифы вот лучше запоминаю, чем остальные ученики, пусть даже они младше. Скоро смогу читать на китайском. При этом, так и не научился на русском!

— Не надумал остаться у нас насовсем? — Продолжает соблазнять Чен. Он не первый раз спрашивает.

— Нет. Если только у меня не получится на родине устроить жизнь. Примите назад тогда?

— Наши врата открыты для всех у кого чистые помыслы. Бывает человек не уверен в своем решении, он может стать монахом на месяц или полгода, потом уйти. И может потом снова вернуться. Найти свой путь, свою дорогу в жизни непросто. И где она закончится — нам знать не дано.

— А вы поможете мне попасть в Россию? Не сейчас, через год? — Это я уже наглею. Человек меня спас, так я его теперь эксплуатирую по полной.

— А ты уверен, что мы не сможем найти твоих родных? Иначе законным способом переправить тебя будет затруднительно.

— Уверен. Таких родных, которые могли бы мне помочь нет. Отец вырос в детдоме. А родители мамы были против их брака и прекратили все отношения. К тому же я не знаю её фамилию до брака. Остается крёстный, о котором я помню только имя.

— Но свою то, фамилию ты помнишь? Если обратится в российское посольство, они выяснят, когда ты с мамой попал в США и всё о ней. Погоди. Ты говорил, что отец американец, а где они зарегистрировали брак? У тебя русская фамилия, а не американская. Это фамилия матери?

Молчу. Не думал я, что надолго тут задержусь, когда сочинял. Вот почему нельзя врать хорошим людям.

— Я обманул. Еще один камешек на весы — Тяжело вздыхаю — У меня русский отец и русская мама.

— Вот как? А зачем было лгать? Что это меняет?

— Есть причина. Лаоши, у христиан есть такое понятие как тайна исповеди. Если я откроюсь перед вами, могу я надеяться, что вы сохраните это в тайне?

— Дэни, я твой наставник. Я обязан тебе помогать и не могу сделать ничего тебе во вред. Присядь, расскажи всё и мы вместе подумаем, что можно сделать.

Я всё это время торчал на табурете возле полок. Слезаю с него и устраиваюсь на нём же рядом с Ченом. На душе путаница, столько лет молчать, а сейчас открыться! Сколько раз я хотел это сделать! Но только сейчас я верю, что этот человек мою тайну не выдаст.

— Мой отец был известным учёным. Он еще в детдоме стал победителем международной олимпиады по физике. Сделал несколько открытий. Работал в области ядерной энергетики. Мама была из известной семьи, стала дипломатом. Они познакомились на КВН, это такой конкурс. Мама была капитаном МГИМО, а отец своего института. Я родился перед выпуском, последние экзамены мама сдавала с коляской. Когда мне исполнилось пять, маму послали работать в США, помощником консула в Сан-Франциско. Я сначала остался в Москве, а через месяц отец повез меня к маме.

Умолкаю. Дальше самое трудное. Чен берет меня за руку.

— Успокойся. Поверь мне, тебе станет легче, когда поделишься всем.

— Да, я знаю. Мы должны были лететь в Египет, отдыхать на море. Но когда мы прилетели в Египет, сразу пересели в другой самолет. Отец сказал, что мы летим к маме, я конечно обрадовался. Мы еще два раза пересаживались, пока прилетели в США. И там выяснилось… — Голос становится хриплым, прокашливаюсь — Отец решил остаться в США. Он работал над какой-то важной задачей, над которой одновременно работали и американцы. И он согласился работать на них. Вот. Мама устроила скандал. Из-за него пострадала её карьера. Её хотели отозвать, а она тогда тоже осталась. И через полгода сбежала от нас с отцом к Джею Слаймену. Слышали о нём?

— Певец?

— Да. Я даже исполняю его песни иногда. А с ней…. Она за год ни разу даже не позвонила. Отец работал в штате Невада, я был с ним. Иногда даже бывал в секретных лабораториях. Потом в мае мы поехали в Сан-Франциско, зачем не знаю. Перед городом я захотел в туалет, отец выпустил меня из машины перед заправкой. И вот я иду обратно, метров сто не успеваю — из проезжающего мимо микроавтобуса стреляют из гранатомета. В машину отца. Взрыв, пламя. Я прирос к земле, не заплакал, не закричал. Стоял в шоке как статуя. Никто на меня не обратил внимания, не до меня было. Только когда приехала полиция ноги мои отклеились и я подошел ближе. Но полиция стала всех отгонять, я хотел сказать, что я его сын, но не смог. Не мог выговорить ни слова. Меня оттолкнули со всеми зеваками. Я долго стоял, потом пошел. Пристроился за женщиной и сел в автобус. Приехал на железнодорожный вокзал и долго сидел там, пока на меня обратили внимание. Забрали в полицию, потом в больницу. Говорить я так и не смог. А писать еще не умел. В больнице был телевизор в холле. И вот в новостях я услышал, как рассказывают об отце. Сказали, что он сделал очень важное открытие, способное изменить мир. И что русские его убили, чтобы открытие не досталось Америке. Только тогда до меня дошло, что отец предатель. Что он предал свою родину.