Долгие беседы в ожидании счастливой смерти

Спрашиваю потом (уже себя): так в чем ему все-таки везло? Спасся при эвакуации, не погиб на фронте, не был арестован, не умер от инфарктов… Что ж, не так и мало!

__________________________

ПОЧЕМУ СУДЬБА БЕРЕЖЕТ ЕГО? Мне неловко цитировать й слова В.В.Розанова: «Судьба б е р е ж е т тех, кого она лишает славы». Мысль В.В.Розанова логично требует продолжения. Человек, к которому пришла слава, чаще всего осуществил собственное предназначение. Судьба же бережет тех, кто еще должен выполнить свою миссию на земле.

Предназначение. й всегда ощущал его. Но никак не мог понять — в чем же оно? Потом понял: надо написать цикл пьес о евреях Литвы. Не по этой ли причине суждена ему долгая старость?

Без названия

Его отношения с Богом неопределенны. Почему мы говорим об этих отношениях? Три причины: его прощание с жизнью; тема рока, волнующая й; Бог и Катастрофа евреев.

И еще вот эта его убежденность: «Бог меня бережет!»

______________________

«…В нашем доме не соблюдались традиции иудаизма. Единственное исключение: мама готовила кошерные блюда. Отец бывал в синагоге по большим праздникам, жертвовал тогда изрядные деньги и, наверное, считал: этим свой долг перед Богом выполнил. Отец не носил бороду. В Шабат курил. В субботу утром отправлялся на фабрику (она отдыхала по воскресеньям)».

_____________________

«…В юности религия не была чужда моей душе. Но мои интересы были связаны с другим — с философией, литературой, эстетикой. Потом, увлекшись социалистическими идеями, я стал атеистом. Рассуждал: «Что такое Бог, никто не знает. Зато здесь, на земле, совершенно реальна несправедливость». Высшей ценностью мира я считал гармонию, красоту. Однако никак не связывал их с существованием Бога».

_____________________

«Я приблизился к Богу после войны. Вдруг ясно почувствовал: мой путь и мою жизнь кто-то направляет…»

_____________________

…Опять противоречие? й сам считает, что его корни — в иудаизме, но его настоящее связано с христианством. Подчеркивает: скульптура Иисуса Христа в его кабинете не случайна — «это важный для меня акцент!»

Иудаизм для й — «начало начал», основы миросозерцания. То, от чего он уходил и…так никуда не ушел. Однако же он полвека работает в литовской культуре. «Я европеец. А христианство — высшая духовная точка нашей цивилизации».

Взаимоисключающие начала снова легко примиряются в его душе.

_______________________

«Я давно понял: Бог не похож на существо, которое, взвешивая плохие и хорошие наши поступки, каждому воздает потом по заслугам. Справедливость Бога в чем-то другом… Все гораздо сложнее».

_______________________

«Да, Бог — это справедливость. Но ведь справедливость люди понимали и понимают по-разному — три тысячи лет назад, две тысячи лет и — сейчас…Тогда что же такое Бог?»

_____________________

«По отношению ко мне Бог всегда был добр. Во время болезни я слышал его голос: «Знаешь, Йосаде, раз твои самые близкие родственники — пятнадцать человек — погибли, значит, ты должен жить».

_______________________

Из-за характера й, его вечного «экспериментаторства» ему трудно принять такую простую для верующего еврея истину: отношения с Богом ясны, если ты не лукавишь, если помнишь, что все твои мысли, желания, слова записываются навсегда в Книгу…

_____________________

Иногда мне кажется: зная мой интерес к религии, он говорит со мной о Боге как бы из вежливости. Сказал ему об этом, добавив:

— Иудаизм вовсе не против того, чтобы человек сомневался в Боге…

— Вот-вот! Это и есть мое состояние!

Но в конце жизни невысказанный атеизм й тает. Замечаю у него разное: иногда страх, иногда благоговение перед Богом, чаще всего — смирение.

_____________________

…«Господи, спасибо Тебе за то, что хотя бы через окно Ты еще разрешаешь мне видеть небо и землю…»

История одного замысла

Чтобы «разговорить» й, я произношу пространную речь о подлинной истории советской литературы, какой она видится мне сейчас. Вот некоторые фразы из этой речи:

— …Сколько книг не увидело света под влиянием страха… Огромная библиотека!.. А сколько книг вообще не появилось по той же причине… Страх перед системой диктатуры заставлял литератора облекать в образы чуждые ему идеи… Цепочка, фантасмагорический круговорот: книга писателя формировала «нового читателя» — разумеется, в нужном Системе духе; «новый читатель» в свою очередь предъявлял творцу новые требования… Что происходило, таким образом, под влиянием страха? Банализация литературы, которая росла, как снежный ком.

________________________

й встает, подходит к шкафу, где хранится его архив:

— …А я писал тогда повесть «Бдительность». Писал по-еврейски, с декабря пятьдесят второго по март пятьдесят третьего года.

________________________

«Как родился замысел? Я помню, в газетах замелькали тогда статьи о врачах-вредителях. У меня журналистский нюх. Читая эти статьи, понял: кампания только набирает силу. Росла и моя тревога.

Как раз в это самое время ко мне в редакцию «Пяргале» пришли однажды трое. Представились:

— Мы из горкома партии, хотим поговорить с вами.

Двое из них русские, а один, между прочим, — еврей. Их предложение меня удивило:

— Товарищ Йосаде, мы знаем вас как талантливого литературного критика, активного редакционного работника. Словом, на наш взгляд, вы должны быть в рядах партии.

Я опешил. Потом вдруг представил, что могут сказать мне они же — только через несколько месяцев: «Космополит, вредитель, пробрался в партию, чтобы разложить ее изнутри».

Разумеется, говорю совсем иное, прямо противоположное своим мыслям:

— Это замечательно. Я всегда мечтал о том же, но не решался… Вдруг не достоин? Благодарю вас за то, что вы сами обратились ко мне.

Немного помолчал. И — чуть в другом тоне:

— А у вас есть с собой анкеты?

— Конечно! — Один из них тут же вынимает анкеты, кладет на стол.

— Хорошо. Я потом заполню.

— Зачем же откладывать такое важное дело?

— Но ведь мне нужны и рекомендации.

— Рекомендации, конечно, будут.

Меня всегда спасал и спасает юмор. Говорю: