Долгие раздумья

— Тебе хорошо, Феликс? — обманчиво ласковым голосом проворковала она. — Но если нам так хорошо, почему бы не сейчас?

— Ты хочешь сейчас?

Дикси казалось, что ее провокационный вызов продиктован местью, а Феликс воспринял его как кокетство и вопреки ожиданиям Дикси ничуть не смутился. Она думала, что на ультиматум не последует ответа, но просчиталась.

Феликс подхватил ее на руки, как пушинку. Он понес ее прямо к летнему домику, ногой толкнул дверь, и та поддалась без скрипа, словно волшебная дверка в детской сказке. Феликс бережно поставил свою драгоценную ношу на ноги, защелкнул замок и обнял Дикси, целуя так страстно, что у нее закружилась голова. Она трепетала под прикосновением его губ и хотела только одного — чтобы он не останавливался, целовала его сама, прижимаясь к нему, чувствуя, как распаляется Феликс. Он покрывал поцелуями ее шею, освобождая плечо от жакета, чтобы обжечь обнаженную кожу дыханием. Его напряженные мускулы обещали Дикси то, чего она и не просила.

С ней никогда не случалось ничего подобного. И она не знала, чем закончится это безумие. Дикси не хватало опыта. Возможно, пронеслось у нее в голове, я совершаю большую ошибку… Но сила инстинкта уже поборола разум, Дикси не хотела сопротивляться. Пусть он покажет мне, какова любовь на вкус, пусть станет моим первым мужчиной, а если он меня разочарует, то, может, это и к лучшему, решила она и поцеловала Феликса, слегка прикусив его губу.

Он безошибочно уловил призыв идти до конца, и руки его смяли талию Дикси — собственнически и одновременно нежно. Он расстегнул ее жакет, и Дикси растратила последнюю искру разума на радостную мысль: утром она не надела бюстгальтер, лишь шелковый комбидресс. Тонкая ткань, прикрывающая грудь, мягко поползла вниз: Феликс приспустил бретельки. Его ладони легли на нежные холмики, порождая у Дикси невероятное, потрясающее сладострастное ощущение радостного желания. Пальцы Феликса нырнули под шелк, осторожно сжимая, лаская и волнуя, и тут же его губы прильнули к ее губам.

Голова девушки откинулась назад, и она почувствовала на своей обнаженной груди горячее дыхание, а затем и долгий поцелуй. Тяжелое, сосущее, пульсирующее удовольствие остро пронзило ее. Пальцы Дикси вцепились в волосы Феликса, отпустили и замерли, словно приглашая снова волновать и провоцировать ее.

Она хотела, чтобы он целую вечность не отнимал своих губ от ее соска, чтобы пульсировал кончик его языка, словно играя на напряженной и сладкой струне, что протянулась к груди от жаркого и жаждущего лона. Там все ждало разряда, освобождающего тело от дрожи, которую вызывали прикосновения настойчивого языка и требовательных губ Феликса.

Адреналин, которым сегодняшний день, полный нелегких испытаний для Дикси, насытил кровь, усиливал всякое ощущение стократно. Дикси едва отдавала себе отчет в том, что юбка упала на пол, но то, что рука Феликса ласкает ее ноги, отчетливо чувствовала. Куда же подевались чулки? И когда Феликс успел их с меня снять?

Нежно касаясь обнаженной кожи горячих бедер Дикси, Феликс пальцами нащупал застежку комбидресса. Он не стал расстегивать ее, но чуть отодвинул, и тут же его прикосновения забились в Дикси подобно электрическим разрядам, отозвавшимся следом в вибрации языка, в требовательных покусываниях, подгоняющих Феликса идти все дальше по пути новых и прежде невероятных для Дикси ощущений. Она вжималась в стену, к которой прислонилась, чтобы не остаться совсем без опоры, потому что ног под собой уже не чуяла.

Жалюзи на окнах почти не пропускали в домик свет, его было ровно столько, чтобы обстановка, не погружаясь в полный мрак, оставалась призрачной и интимной.

Дикси плотно закрыла глаза, удерживая веками темноту, разраставшуюся внутри нее. Дикий крутящийся хаос — вот во что Феликс превратил мой внутренний мир, вяло подумала она. «Вот оно, пришло наше время…» — так он сказал, но на самом деле пришло не их время, пришло мое время! В первый и, возможно, единственный раз!

Все ее тело выгнулось, и тут же Феликс, оторвавшись от соска, завладел губами Дикси, упруго втолкнув между ними язык — в точном соответствии с ее желанием. Неожиданно Дикси поняла, что между ног ее ласкает вовсе не рука Феликса. Что-то другое — твердое, сильное, целеустремленное — хотело ворваться, как ей показалось, прямо в самый эпицентр ее желаний, и Дикси мысленно повторила: здесь и сейчас…

Руками она вцепилась в плечи Феликса, а ногами обняла его бедра, и он перенес свою прекрасную ношу на банкетку, опустил Дикси на подушки и тут же с новой силой набросился на нее. Дикси показалось, что ее тело перетекает в его, а его — в ее, это ощущение было головокружительным, Дикси отбросила последние сомнения, взмолившись: только бы он снова не попытался взять ситуацию под контроль! Никакого контроля! Это теперь мое дело, не его!

Она решилась. Это было как пожар Карфагена. Карфаген должен быть разрушен! Сгореть. Дотла.

— Ну же! — хрипло простонала она.

И тут же резкая боль пронзила Дикси, чтобы затем ошеломляющей волной блаженства, превосходящей все известные ей переживания, подняться и разбиться сладкими перекатами удовольствия. А затем, вновь набирая силу, поток вознес ее еще выше, головокружительно высоко — высоко до ужаса, до дрожи, до новой боли, вовлекая все тело в движение, подчиненное ритму нескончаемого, неутолимого желания и маниакального стремления все же его утолить.

В последний момент перед тем, как раствориться в невесомости и небытии, Дикси произнесла имя, которое, казалось, только что забыла вместе с другими словами, именами, воспоминаниями и надеждами… Феликс! И он выплеснул всю свою силу в нее и затих.

Недолгая гармония, экстатическое единение тел и душ… Феликс покинул лоно Дикси медленно, осторожно. Она блаженно и благодарно потянулась за ним, удерживая тепло только что содеянного ими. Вместе.

Дикси лежала на банкетке, раскинув руки. Она знала: того, что минуту назад произошло между ними, у нее не отнять. Поэтому можно не обороняться и наконец расслабиться. А будущее? Пусть приходит, пусть приносит любые испытания. Вот этого у нее не отнять, никому, никому-никому. Почему она отдала свою девственность мужчине, которому никогда не верила, не представляла в роли близкого друга, даже союзником не представляла?

Краем глаза из-под полусомкнутых ресниц Дикси все же наблюдала за Феликсом. Он успел одеться, расставил по местам опрокинутую в любовной схватке плетеную мебель и, открыв аптечку, вынул бумажный пакетик. Подойдя к Дикси, он надорвал пакетик, извлек из него ватный тампон и им ловко уничтожил следы утерянной девственности.

— Тебе больно, Дикси? — нежно спросил Феликс.

— Нет, — ответила она, борясь с отвращением к тому, что он только что сделал.

Деловитые манипуляции Феликса вернули ее на грешную землю. И потеря девственности при таких странных обстоятельствах перестала казаться ей романтичной, скорее — пошлой и грязной. Дикси подумала, что было бы лучше убедить Феликса в том, что ничего особенного не случилось, а невинность она утратила давно и уж конечно без его участия. При других, скажем, обстоятельствах… Да, но при каких? Феликс, хитрая лиса, все про нее знал, каждый шаг отслеживался, каждый вздох прослушивался… И вот теперь — выследил и… Нет, никак нельзя вверить ему свою судьбу, это обернулось бы страшной ошибкой.

Феликс улыбнулся своим мыслям и тихо произнес:

— Необычно я получил себе невесту… Невесту?!!

Сердце чуть не выскочило из грудной клетки Дикси. Да, она позволила Феликсу быть первым, но почему он думает, что будет для нее теперь и последним?!

— Когда это я успела пообещать выйти за тебя замуж?

Он нахмурился.

— Ты все равно выйдешь за меня.

И опять было не ясно, просьба это или приказ.

Он совсем сбил меня с толку, лаская бедра, целуя живот, он проник в глубину самого сокровенного, растерянно думала Дикси. Но почему он считает, что таким способом разрешил все свои проблемы?

Обескураженная Дикси позволила Феликсу натянуть на нее комбидресс и юбку. Он оставил свои поцелуи на груди, прежде чем ее скрыл шелк.

— Ты невероятная, прекрасная женщина, — прошептал он и поцеловал ее, отчего по телу Дикси пробежала горячая волна. — Ты уже готова идти?

— Нет, но ты уходи.

Дикси страстно желала избавиться от Феликса, чтобы привести свои мысли в относительный порядок. Она вовсе не была уверена, что действует правильно, и хотела подумать о последствиях своих поступков.