Долгий дозор

Дед говорит, половина населения дикой зубной болью маялась… и сплошь те, у кого пломбы в зубах были. Живая ткань растёт, напирает, а пломба мешает. Жуть! Толпами бежали такие зубы вырывать, чтобы новые отросли, здоровые. Так с той поры у людей зубы крепкие. А потеряешь — новый растёт.

Или в космос полёты. Тоже в учебнике просто сказано, полетели, мол, во славу России, и все дела. А сколько, небось, учёных над этим корпели, лысины себе наживали?

Ромка-джи чего-то такого же яркого и очевидного ждёт. Ну, вроде поголовного отращивания крыльев у жителей Города. И непременно, чтобы не сегодня-завтра! Что поделаешь, молодой ещё…

А вообще, конечно интересно, что уж там душой кривить — очень интересно Зия с Саввой рассказывают…

Вот, например, развалили Комбинат в пыль и руины совсем не во время Джихада, вот ведь новость какая неожиданная! По-настоящему неожиданная! Это, обмолвился Зия, ещё во времена переговоров с демонами, до того, когда они в гордыне своей от нас, праведников, отделились. Ещё, говорят, стена-Европа только-только строилась. Ромка-джи сразу к Зие прицепился, мол, расскажи, да расскажи подробнее! Егору тоже это было интересно, вот и насели на учёных вдвоём. Однако Зие только любимую тропинку укажи, так он сам по ней поскачет, только держись!

— Обмен! — сказал Зия. — Отказ от разработок и применения атом-зарядов обменяли на некоторые технологии и доступ к отдельным уровням Демонской Сети. А нынешнюю Установку свою пришедшие Бай-Конуровские и остатки комбинатовских позже практически с нуля на развалинах поставили, — и с тех пор закостенели в развитии, превратив научно-техническую работу в некий культ. А с практической стороны, комбинатовские в основном аккумуляторы выращивают… с самого начала.

Егор засомневался, было, что демоны выполняли свои обещания по обмену, но Савва нехотя поддержал Зию в том, что явных нарушений договоров не было. Жаль только, тогдашний президент-эмир слишком мало из демонов выторговал… но это уж Господь-Аллах ему судья, вечно испуганному паршивцу! Но здесь Зия толкнул Савву в бок и перевёл разговор на другую тему.

И то верно — не нам Старых Людей судить, не нам им упрёки вываливать. Некрасиво это, нехорошо. Так, глядишь, и нас потомки дерьмом обольют, если мы о предках без должного уважения говорить станем!

* * *

Из-за стены печально бренчал дутар… Зия сейчас, поди, сидит на своей лежанке, ноги скрестил и, закрыв глаза, музыкой наслаждается. А Савва, естественно, с компом возится. Считает что-то, итоги подводит… вроде Ромки-джи. Учёные кругом… проходу от них нет…

— А ещё Зия говорит, что на северной стороне комбинатовских земель карачи возятся, делают что-то. Помнишь, ты рассказывал про это?

Егор сел.

— Что же ты мне сразу не сказал, дубина-шайтан?

— Да я говорю-говорю, а ты спишь на ходу. Карачи такую же штуку, похоже, мастерят, как ты в Каслях видел… и никто не знает, зачем…

Егор вспомнил, как взметались ввысь струи песка и пыли… как жутко шевелился клубок лап…

— Видел.

Постойте, а чего это он так взволновался? Ну, строят и строят, и шайтан с ними… мало ли что им в голову взбрело? Наверное, это староста Володя с заполошным Ромкой-джи его своими смутными страхами заразили…

— И что Зия говорит?

— А Зия и сам не знает! — зашипел Ромка-джи. — Говорит, на новую технологию переходят. Никогда, мол, карачи ничего такого не строили, представляешь?

Егор снова лёг. Заснуть, видимо, не удастся… во всяком случае, до тех пор, пока Ромка-джи всё-таки от усталости не свалится. А нет — так и будет над ухом тарахтеть. Наверное, даже о Лильке своей забывает он в такие минуты.

Наверное, это и хорошо. Очень уж здесь тоскливо ночами! Тишина, как в могиле, мысли дурные в голову лезут. А как им не лезть — всё здесь чужое! И пахнет непонятно чем, и лестницы из нержавеющей стали, на сотню метров вглубь уводящие, и люди, которые на нас зверьём смотрят. Вот лежишь, завернувшись в одеяло, над головой кресты нарисованы, и только о родных местах вспоминаешь…

И сны здесь тяжёлые. Хорошо, если за день набродился! Тогда ночью спишь, как в яму провалился, ничего не снится. Так раз на раз не приходится… всякое бывает. Вчера, например, Егор всю ночь Маринку искал по Комбинату. Наверх подымался, а там карачи незримо на него уставились, спускался через ржавые люки в темень кромешную… да без шлема. На ощупь шёл и боялся. И выйти не мог. И всё-то кажется, что Маринка где-то рядом, помощи ждёт, а позвать не может!

Вот ленточка её, которой она волосы перевязывает, на вентиле из нержавейки висит. Вот нож её, к которому сам Егор когда-то рукоять вырезал, и который сам сбалансировал, прямо в бетонную в стену воткнут. И всё это просто кричит — вот, вот, вот она, только что мимо пробежала!

Проснулся Егор мокрый весь, как в горячке, и испугался — а вдруг, действительно, вновь горячка пришла, а с нею и смерть неминуемая?! Полдня потом ходил, вздрагивал…

* * *

С утра… хотя, какое тут утро, — так, по часам только и знаешь, что оно наступило, — комбинат-мастер пришёл к ним и долго толковал о чём-то с Зией и Саввой. Пацанов, конечно, не пригласили и Ромка-джи, надувшись, перестал ковырять ложкой комбинатовское рацион-желе и поплёлся в санпропускник — мыться. Здесь с этим строго: работаешь ты здесь или просто так шляешься, как они вчетвером, но раз в сутки вымыться просто обязан.

Смешно было, когда к вечеру первого дня Егору, подсевшему к столу, один из мужиков замечание сделал. Мол, какого чёрта ты припёрся к столу не помывшись. Ну, ладно, комбинезон твой сам себя чистит, а ты-то, пацан, чего здесь грязь свою трясёшь там, где люди ужинают? Егор, было, возмутился, но Савва его сразу осадил. Да и, честно говоря, мужик-то прав был, просто сознаваться в этом по гордости характера не хотелось. Пришлось Егору бежать в санпропускник и злобно намыливаться, прекрасно понимая, что пока он тут чистится и скоблится, самое вкусное со стола уже исчезнет…

Егор торопливо, в два присеста, проглотил свой завтрак, — рацион-желе, кстати, у них очень вкусное, — и дёрнул Зию за рукав:

— Нам сегодня точно не надо с вами?

— До обеда — точно. А там видно будет. Иди-ка и ты ополоснись.

— Вчера же… перед ужином!

— Здесь мыться никогда не рано и всегда недостаточно, — проворчал вдруг комбинат-мастер. — Чаще плещешься — дольше живёшь. Иди, чего здесь зря уши развешивать…

В санпропускнике торчали несколько небритых личностей. Двое плескались в душе в «грязном отделении». Со смены, значит, приплелись, работяги. В «чистом отделении» один тощий, по пояс голый волосатый мужичок пытался торопливо соскоблить с лица жгуче-чёрную щетину, кривляясь и приплясывая перед зеркалом. Ниже пояса юбкой болтался серый комбинезон раскрашенный широкими чёрными вертикальными полосами.

«И что выламывается, на месте не стоит? — хмуро подумал Егор. — В сортир, что ли приспичило?» Он так и не выспался… и теперь голова была чумной, как будто вместо мозгов в неё был насыпан горячий слежавшийся песок.

Егор сидел на лавке, поставив калаш между колен, и исподлобья глядел на бреющегося торопыгу. Господь-Аллах, долго ещё Ромка-джи будет там возиться? Решил весь кусок мыла извести?

Мыло было особенным: зелёное и пахнущее илом, оно щипало кожу… а если, уж, попало в глаза — только держись! Зато комбинат-мастер сказал, что оно хорошо чистит кожу и даже, мол, выводит из её пор забившуюся туда пыль с атомами-радиацией… во что Егор не поверил сразу и бесповоротно. Чистит оно, как же… дождёшься! То-то окрест дурная слава идёт про комбинатовских. Мама-Галя говорила, что у них и дети-уроды рождаются… правда, и сами-то они далеко не красавцы, чего там… Так что, откуда от таких тощеногих здоровые дети родятся?