Долгий путь в лабиринте (др. изд.)

— Хотите взять дневник? Я не дам его!

— Взамен я оставлю это. — Кузьмич положил на стол ключ от сейфа.

Тилле долго смотрел на ключ. Все еще не веря, достал из кармана связку ключей в кожаном чехольчике. Его собственный ключ был на месте.

— Как видите, мы имели возможность взять дневник, не спрашивая согласия его владельца. Потом решили, что обеими сторонами должна быть проявлена добрая воля… Дневник не может оставаться у вас.

— Я не дам его, лучше уничтожу. — Тилле вынул из дневника листок с записями. — И это не дам. Можете переписать текст. Разрешаю скопировать что угодно из дневника. Скопировать, но не больше. Потом он будет сожжен в вашем присутствии.

— Хорошо, — кивнул Кузьмич. — Понимаю ваши опасения, хотя и не разделяю их.

— Я сказал не все. Есть и другие условия. Я буду работать на вас до последнего дня войны независимо от того, как она сложится. Вы убеждены, что победят русские, — очень хорошо, в этом случае мне, как человеку, который много сделал для поражения нацизма, должно быть обеспечено соответствующее положение в послевоенной Германии. Но возможен — я бы сказал, более реален — иной финал… Это немцы находятся сейчас близ Москвы, а не русские близ Берлина. Короче, вы даете слово: если победит Германия, никто никогда не узнает о наших контактах. Со своей стороны я сделаю все, чтобы облегчить вашу участь… Почему вы улыбаетесь?

— Мы еще не договорились относительно денег.

— Да, деньги!.. Условимся так. Периодически вы делаете вклад на шифрованный счет в банк одной из нейтральных стран. Разумеется, в надежной валюте. Подойдет это вам?.. И не считайте меня циником. Мы живем во времена, когда преуспевают люди определенных принципов. Почему я должен быть исключением из общего правила?

…Кузьмич принялся за работу. В шестом часу сделал перерыв, походил по комнате.

— Что вы читаете? — спросил он Тилле, сидевшего у камина с книгой в руках.

— Берроуза. Слышали о таком?

— Автор «Тарзана»?

— Верно, он самый. У меня собрана вся серия. — Тилле показал на одну из полок стеллажа. — Очень занятно. Моим идеалом всегда был сильный человек, умеющий забраться на самую вершину, подчинить себе других, повелевать обстоятельствами.

— Гитлер из таких?

— Я бы сказал, ему повезло. — Тилле пожевал губами, недобро усмехнулся. — Ему очень повезло… Но потом он стал ошибаться…

— В чем же?

— Пренебрегает многими из тех, кто привел его к власти и сделался тем, что он есть теперь. И стоит ему покачнуться…

— Кого вы имеете в виду?

— Очень близких к нему людей. Однако обойдемся без фамилий…

И Тилле вновь взялся за книгу.

К десяти часам все было закончено.

— Сжигайте! — Кузьмич передал дневник его владельцу.

Дневник был разодран на части и брошен в камин. Бумага сгорела быстро. Но зеленый кожаный переплет еще долго корчился в огне и чадил.

— Вот и все, — мрачно сказал Тилле и помешал пепел кочергой. — Как говорили древние, quod erat faciendum [58] .

58

Что и требовалось сделать (лат.).

— Согласен, — кивнул Кузьмич. — Думаю, сделано вовремя. Иначе могло быть и так: perdito tua ex te [59] .

— Черт возьми, большевики знают латынь?

— Знают, как видите… — Кузьмич надел пальто, взял шляпу. — Отвезите меня куда-нибудь к центру.

ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ ГЛАВА

1

Шеф гестапо обергруппенфюрер СС и генерал полиции Генрих Мюллер оперся ладонями о стол и медленно поднялся на ноги, так медленно, что казалось, это стоило ему большого труда. Некоторое время он еще смотрел на прочитанные бумаги, потом вперил взгляд в офицера, стоявшего возле стола.

59

Погибель твоя от тебя самого (лат.).

— Где этот человек?

— Здесь, обергруппенфюрер.

— Давайте его сюда…

Офицер вышел. Вскоре дверь кабинета вновь отворилась. Появился человек. Это был секретный сотрудник полиции безопасности — тот самый агент, который выследил Эссена, участвовал в его аресте, затем в схватке с Дробишем.

Тощий пожилой человек в клетчатых брюках гольф и кургузом пиджаке с вздувшимися карманами остановился у порога, вскинул руку и прокричал приветствие.

— Подойди, — сказал Мюллер. — Подойди и садись.

Агент приблизился, осторожно присел в кресло.

— Имя?

— Вольфганг Энгельгард Остеркампф.

— Ну и ну! — Мюллер покрутил головой. — С таким именем надо быть принцем крови, а не сыщиком.

Остеркампф не шевельнулся. Глаза его настороженно следили за всесильным шефом гестапо.

— Рассказывай, как все случилось.

— Я не виноват! — агент привстал с кресла. — Я все делал, как надо…

— Тебя не упрекают. Более того, за хорошую службу получишь награду. Говори, я должен знать подробности.

— Благодарю, обергруппенфюрер… Если начистоту, то все получилось как бы случайно. — Остеркампф осклабился, его желтое лицо покрылось сеткой морщинок. — Искал одного человека, а вышел на другого. С июля мы смотрим за замком Вальдхоф… Так вот, в прошлое воскресенье вижу: хозяин днем выехал в автомобиле. Вскоре он возвращается, и я определяю… Я два года проторчал на таможне, всякого насмотрелся. Иной раз подходит автомобиль с единственным седоком. Спрашиваю: «Везете что-нибудь?» Отвечает: «Нет». А я вижу — врет.

— Сильно просели рессоры автомобиля?

— Так точно! Это сразу заметно, если машина небольшая, из дешевых. Иной раз мы находили по двести кило контрабанды… Вот и штандартенфюрер Тилле ехал в маленьком автомобиле. Когда через час он вернулся, было ощущение, что везет груз. Ну да мне что за дело? Может, купил что-то тяжелое, поместил в багажник… Но вечером он снова выехал, и автомобиль опять выглядел загруженным… Что же это везут — то в замок, то назад? Вот я и отправился следом. Я сильно замешкался, пока добежал до места, где был спрятан дежурный «штеер». Словом, нагнал штандартенфюрера только возле Гедихнискирхе. Он как раз разворачивался, чтобы ехать назад.

— Высадил кого-нибудь?

— Не видел. Но я заметил: в конце улицы скрылся автомобиль, по виду — такси. Два дня мы искали эту машину. Нашли: сейчас в Берлине не так уж много таксомоторов. Шофер подтвердил: да, в тот вечер он взял седока близ Гедихнискирхе. Это был мужчина, судя по голосу, немолодой.

— Что еще установил шофер?

— Не разглядел пассажира: вечер, город затемнен… Клиент покинул такси у Ангальтского вокзала.

— И вы поехали на вокзал спустя два дня после того, как там исчез пассажир такси. Почему?