Долго и несчастливо

Забыв про обувь, я пулей вылетаю из дома. С трудом удаётся сдерживать себя и не нестись со скоростью ветра, но я всё равно собираю букет из поражённых взглядов. Я добралась до дома Александра Павловича даже не запыхавшись. Мне абсолютно плевать на моих временных родителей, даже если они на удивление прекрасные люди. Всё равно подходило время сменить их, после чего они обо мне даже не вспомнят. Но он! Он вырос на моих глазах. Он не идеален, и в какой-то степени ненормален. Все мы не без недостатков! Будь я человеком, то была именно тем, кто вытащит из огня своего кота, когда случится пожар. Жестоко, но это правда. Он мой любимый питомец! Перескакивая марши лестницы, взлетаю на пятый этаж. Дверь с пугающей лёгкостью распахивается от моего толчка, будто и не была заперта…

В коридоре меня встречает пёс. Большая рыжая дворняга сидит и смотрит на меня. Обычная собака, не фамильяр.

— Здравствуй, сестра, — пёс открывает пасть, имитируя речь. — Смотрю, ты неплохо устроилась в этом городе. Я был бы счастлив увидеться с тобой. В любом случае, мы встретимся хочешь ты того или нет. Я прекрасно понимаю, ты не побежишь из своего города поэтому, буду ждать тебя сегодня в полночь на том пустыре. Если не явишься, то мне будет интересно проверить, а успею ли я вырезать весь город к рассвету? И да, спасибо за угощение. Было вкусно.

С моих губ срывается рык больше похожий на визг. Слишком много злобы, высвобожденной из моего нутра, звуковой волной разрывает собаку. Её ошметки разлетаются в разные стороны, падая на меня и на стены. Понимаю, животное ни при чем, но не смогла сдержать выплеск гнева. Это неконтролируемая реакция.

— Александр Павлович? — мой голос почему-то странно дрожит, как и ноги, которые я передвигаю, осматривая квартиру.

Нахожу его в спальне на кровати. Он никак не реагирует, не шевелится, не дышит. От бледности его лица меня начинает трясти. Вот в чём истинная опасность полукровок, только они способны выпить человека до дна, опустошить полностью. У чистокровок просто на просто нет желудка таких размеров. Меня охватывает страстное сожаление, что на месте того пса был не Лука. Почти теряю контроль, чувствую, как выдвигаются клыки и когти. И вдруг мои уши улавливают слабый стук сердца. Он жив! Обратить его я не могу. Это будет самым глупым поступком в моей жизни. Ведь «потакающие своим желаниям» — это точно об Александре Павловиче. Но всё-таки я не хочу, чтобы он умирал. Он так похож на того, кого я когда-то любила. Единожды в жизни. Глубоко безответно. Очень давно, когда ещё была молода. К сожалению, он не прожил и половины моих лет… Вот я и сказала, истинную причину, по которой позволила Александру Павловичу убить меня в тот первый раз. Не договорить это же не солгать, верно?

Я быстро подхватываю едва дышащее тело. И мне плевать, что люди подумают, как такая кроха тащит здорового мужика на своих хрупких плечах? Гружу любимого кота на заднее сиденье и падаю за руль, резко выжимая по газам и направляя машину в ветеринарную клинику для людей.

Глава 9. Чёрная месть

К пустырю я прибыла намного раньше назначенного времени, сразу после больницы, и долго думала ни о чём. Руль был холодным, и я уткнулась в него лбом, пытаясь привести мысли в порядок. Почему не поехала к морю? Да чёрт его знает! Внутри меня самой бушевал океан. Мои чувства, как морские волны, накатывали одна за другой, смывая здравый смысл и оставляя за собой лишь хаос. Незадолго до полуночи всё-таки пришла в норму. Я вышла из машины и вдохнула полной грудью ночной воздух. Луна огромная и круглая, висела в небе, заливая пустырь серебристым светом. Её свет был ярким, как никогда, и она улыбалась мне, словно старый друг. Под её взглядом мне стало легче. Белоликая красавица, такая спокойная и воистину вечная, напомнила мне, что в этом мире есть что-то большее, чем я.

— Сестрёнка? — голос Луки не изменился, всё такой же вкрадчивый и тихий. — Думаю, обойдёмся без горячих приветствий?

— Вполне, — я поворачиваюсь к говорившему.

Он стоит в метрах десяти от меня. Мы с ним столь похожи внешне, что от этого становится дико. Словно в насмешку надо мной, он отрастил волосы до плеч и сделал стрижку, как у меня. Правда, цвет у его волос до обидного тёмно-каштановый.

— Скажи, Лука, зачем тебе это всё? Я в любом случае скоро покину этот мир. Как видишь, мне осталось недолго. Не проще было затаиться и просто жить?

— Проще? Да ты издеваешься?! Ты хоть можешь представить, что это такое — два с лишним столетия провести взаперти?

Я пожимаю плечами:

— Ты сам в этом виноват. Тебе прощали людей, но убивать вампиров — недозволительная роскошь.

— Я? Я виноват?! — его голос срывается на крик. — Это вы виноваты в том, что я сделал. Вы и ваше отношение ко мне вынудили меня так поступить. И ведь даже после этого отец не удостоил меня хотя бы взгляда. Всё поручил тебе. А ведь я просто хотел, чтобы он разрешил переступить порог его дома? У него всего двое детей: ты и я. Но он всегда делал вид, что меня не существует. И в заточении меня осенило: если тебя не станет, то у него буду лишь я один.

— А я смотрю, ты всё так же любишь болтать? Надеюсь, память твоя не пострадала, и ты не забыл, что у меня глаза смерти?

Лука заходится гомерическим смехом. Что ж, психика полукровок не всегда способна вынести продолжительность жизни.

— Сестра, знаешь сколько животных за это время я превратил в фамильяров? — утирая слёзы, спрашивает он.

— Понятия не имею.

— Но ещё больше крыс. Знаешь сколько?

Я молчу.

— Сейчас я тебя покажу.

В следующую секунду из его тени, отброшенной луной, на меня выскакивает целая свора пищащих крыс.

Мои глаза наливаются кровью, что моментально сворачивается, окрашивая белок в чёрный цвет, оставляя зрачок светить ярко-алым. Мой взгляд с лёгкостью перерубает жизненную нить каждой твари, и они недвижной грудой осыпаются вокруг меня.

— Лука, я не хочу ранить тебя, — примирительно говорю я. — Остановись, и я обещаю поговорить с отцом об изменении твоего заточения.

На его лице зашевелились желваки, и он практически выплёвывает слова, обращённые ко мне:

— Вы всегда недооцениваете меня.

Я замечаю странное движение подле ног и мельком опускаю взгляд. Тела крыс словно разложившись, превратились в странную тёмную жижу. Селаю небольшой шаг назад, я случайно наступаю на неё и тут же проваливаюсь в жижу по колено. Пошатнувшись, падаю на четвереньки. Ничего не понимаю, но я застреваю в этой странной субстанции, словно муха, прилипшая к паутине. И чем сильнее сопротивляюсь, тем сильнее проваливаюсь в неё. Никогда в жизни мне не доводилось быть столь беспомощной. Я не могу даже разгадать природу его воздействия.

В моей голове проскальзывает мысль, что мне всё-таки придётся подрезать жизненные нити Луки, одновременно с этим из жижи стремительно высовывается чёрное щупальце и ложится на мои глаза, обжигая невозможно горячей болью. Ничего не вижу, не могу двигаться, а в моё тело словно впивается тысяча игл, вытягивая или высасывая кровь. Я слабею с каждой секундой. Не думала, что мой конец будет таким…

— Понимаешь, сестрёнка, за это время я добился неимоверных успехов в своём навыке. Я спешил вовсе не затем, чтобы убить тебя. Я торопился сделать тебя своим фамильяром. Ты не умрёшь, ты станешь частью меня. И будешь свидетелем, как много вампиров я…

Он не договорил, его монолог прервал оглушительный выстрел. Затем слышу, как на землю что-то падает, следом отваливается и оплетающее мою голову щупальце. Я снова могу двигаться, но всё равно ничего не вижу. Рядом торопливые шаги, я напрягаюсь…

— Софи.

— Александр Павлович?

— Боже мой, твои глаза!

— Не страшно, они восстановятся, — я успокаиваю его. — Как ты тут? Как ты?

— Не скажу, что чувствую себя бодрячком, но пойдёт, — этот тоже отчего-то радостно подхихикивает.