Долгое прощание

– Не знаю, – сказал я. – Если они не нашли Терри, зачем меня здесь держат? Никто меня ни о чем не спрашивает, даже близко не подходит.

Он нахмурился, разглядывая свои длинные и холеные пальцы.

– Этим делом занимается лично прокурор Спрингер. Может быть, он пока слишком занят. Но вам полагается предъявить обвинение и провести предварительное слушание. Я могу взять вас на поруки до суда. Вы, вероятно, знаете законы.

– Меня задержали по подозрению в убийстве. Он раздраженно передернул плечами.

– Это перестраховка. Они, вероятно, имеют в виду сообщничество. Вы ведь отвезли куда-то Леннокса?

Я не ответил. Бросил на пол безвкусную сигарету и насупился.

– Допустим, что отвезли – это предположение. Чтобы объявить вас сообщником, они должны доказать, что вы поступили так намеренно. То есть якобы знали, что совершено преступление, и Леннокс хочет скрыться от правосудия. Все равно вас можно взять на поруки. На самом деле вы, конечно, свидетель. Но в нашем штате свидетеля можно держать в тюрьме только по предписанию суда. Он не является свидетелем, пока этого не подтвердит судья.

Однако полиция всегда находит способ поступить, как ей угодно.

– Вот именно, – сказал я. – Сыщик по имени Дейтон меня стукнул. Капитан по имени Грегориус плеснул в меня кофе, ударил меня по шее, едва не порвав артерию – видите, как распухло? – а когда звонок от начальника полиции Олбрайта помешал ему отдать меня костоломам, плюнул мне в лицо. Вы совершенно правы, мистер Эндикотт. Эти ребята всегда поступают, как им угодно.

Он с подчеркнутым вниманием взглянул на часы.

– Так хотите выйти на поруки или нет?

– Спасибо, пожалуй, нет. Тот, кого берут на поруки, для общественного мнения уже почти виновен. Если его потом оправдывают, значит, у него был ловкий адвокат.

– Это глупо, – заявил он с раздражением.

– Ладно, пусть глупо. Я дурак. Иначе я бы здесь не сидел. Если вы связаны с Ленноксом, передайте, чтобы он перестал обо мне беспокоиться. Я здесь не ради него. Я здесь ради себя. И не жалуюсь. Это условия игры. Такой у меня бизнес – люди приходят ко мне со своими неприятностями – большими или маленькими, но они не хотят обращаться с ними в полицию. Пойдут они ко мне. если любой костоправ с полицейским значком может вывернуть меня наизнанку и сделать из меня слабака?

– Я вас понял, – медленно произнес он. – Но позвольте внести одну поправку. Я не связан с Ленноксом. Почти не знаком с ним. Я служитель правосудия, как все адвокаты. Если бы я знал, где Леннокс, то не стал бы скрывать это от прокурора. В лучшем случае я мог бы, предварительно с ним переговорив, передать его властям в условленном месте.

– Никто другой не стал бы посылать вас сюда мне на подмогу.

– Вы обвиняете меня во лжи? – Он потянулся под стол, потушить окурок.

– Припоминаю, что вы, кажется, из Виргинии, мистер Эндикотт. У нас в стране исторически сложилось убеждение насчет виргинцев. Мы их считаем цветом южного рыцарства и чести.

Он улыбнулся.

– Неплохо сказано. Хорошо бы, если было так на самом деле. Но мы теряем время. Будь у вас крупица здравого смысла, вы бы сказали полиции, что не видели Леннокса уже неделю. Не обязательно, чтобы это было правдой. Под присягой вы рассказали бы, как обстоит дело в действительности. Врать полиции законом не возбраняется. Она ничего другого и не ожидает. Им гораздо приятнее, когда вы им лжете, но не отказываетесь говорить. Отказываясь, вы оспариваете их власть. Что вы надеетесь этим доказать?

Я не ответил. Отвечать, собственно, было нечего. Он встал, взял шляпу, защелкнул портсигар и спрятал его в карман.

– Вы для них разыграли целый спектакль, – холодно произнес он.?

Настаивали на своих правах, ссылаясь на закон. Зачем было хитрить, Марлоу?

Вы же человек бывалый. Закон и справедливость – вещи разные. Юстиция ? далеко не идеальный механизм. Если нажимать только на нужные кнопки, да еще если вам повезет, то в результате можно иногда добиться справедливости.

Закон с самого начала был задуман именно как механизм. По-моему, вы не настроены принимать ничью помощь. Так что я отбываю. Передумаете, дайте мне знать.

– Я потяну еще денек-другой. Если они поймают Терри, им будет все равно, как он там сбежал. Их будет интересовать только суд, из которого они устроят настоящий цирк. Убийство дочери мистера Харлана Поттера – этот материал пойдет на первых страницах по всей стране. Такой артист, как Спрингер, может въехать на этой волне прямо в кресло генерального прокурора, а оттуда – в губернаторское, а оттуда... – Я умолк, и конец фразы повис в воздухе.

Эндикотт иронически улыбнулся.

– Вижу, вы не слишком-то знаете мистера Харлана Поттера, – заметил он.

– А если они не возьмут Леннокса, зачем им докапываться, как он сбежал, мистер Эндикотт? Это дело захотят забыть как можно скорее.

– Вы все вычислили, Марлоу?

– Времени много было. Про мистера Харлана Поттера я знаю только, что он стоит около ста миллионов и владеет девятью-десятью газетами. А где же реклама?

– Реклама? – голос у него стал совсем ледяной.

– Ara. Ни одна газета не взяла у меня интервью. А я-то собирался поднять большой шум в прессе. Полезно для бизнеса. Частный сыщик садится в тюрьму, но не продает приятеля.

Он подошел к двери, взялся за ручку и обернулся.

– Смешной вы, Марлоу. Как ребенок. Конечно, на сто миллионов можно купить много рекламы. Но если действовать с умом, друг мой, можно купить еще больше молчания.

Он открыл дверь и вышел. Потом явился помощник шерифа и отвел меня обратно в камеру номер три в уголовном секторе.

– Недолго вы у нас задержитесь, раз Эндикотт на вас работает,? дружелюбно заметил он, запирая меня на замок.

Я ответил, что он, надеюсь, прав.

Глава 9

Тюремщик в первую ночную смену был крупный блондин с мясистыми плечами и располагающей ухмылкой.

Возраста он был среднего и давно изжил в себе как жалость, так и злобу.

Главное – без проблем отбыть свои восемь часов. Похоже, что он вообще жил без проблем. Он отпер мою дверь.