Долгожданный рейс

На следующий день, когда зачитывали результаты экзаменов, Памела сидела за своим столом у окна. Мистер Чаффли начал речь со слов: «У меня для вас хорошие новости. Экзамены сдали все». Она вспыхнула от счастья, когда прочитали ее фамилию с хорошими, хотя не блестящими отметками. Она улыбалась и что-то радостно говорила кому-то, но мысли ее были очень далеко. И не в Индии, и не в Африке или в Америке, а в рабочем кабинете на другой стороне аэродрома, где молодой мужчина с суровым лицом и очень добрыми глазами, может быть, думает о ней, может быть, даже мечтает встретить ее вернувшейся из первого полета, к которому она так стремилась.

Глава 2

И вот наступил день первого полета Памелы Хагис. Она стояла у больших стенных часов в. пищеблоке аэропорта. Прямо под часами на доске висело расписание дневных вылетов, оформленное в виде аккуратно начерченных квадратов. В пятом квадрате снизу стоял рейс 404 до Парижа, фамилия командира — Николсон, стюардесса — мисс Уэнворт, и маленькими буквами, которые так много значили для нее, написано мелом: «Внештатная стюардесса — мисс Хагис».

До полета оставался только один час. Памела наблюдала за выражением лица Клары Уэнворт, внимательно проверяющей наличие провизии и многих других вещей, необходимых для полета, и подписывающей разные накладные и другие документы, сверяя их со списком пассажиров.

— Первый полет? — Клара вопросительно посмотрела на Памелу и, не дожидаясь ответа, предупредила: — Полет будет трудным. Тридцать пять пассажиров, из них шесть детей. Повезло еще, что надо подавать только чай.

— У нас был один полет, когда я училась.

— Это не считается. — Мисс Уэнворт закинула на плечо сумку, собрала бумаги и кивнула грузчику, давая понять, что он может везти провизию к самолету. — Прежде всего, не пытайся ничего делать самостоятельно. Внимательно наблюдай за мной. И, пожалуйста, не путайся под ногами. — Она направилась к двери. — Если рейс задержат, то, надеюсь, ты позаботишься о пассажирах. Кроме этого, делать будет нечего. — Остановившись, Клара следила, как сотрудник пищеблока укладывает банки с консервами и посуду, снимая их с полок. — Можешь идти к самолету и проследи, чтобы там все правильно погрузили. Ой, нет, ты же не знаешь, куда что класть. — Она нахмурилась и вздохнула. — Вообще-то я думаю, что не следует ставить внештатных на рейс до Парижа: он слишком короткий и они только мешают.

— Может, я пойду и посмотрю, прибыли ли пассажиры?

— Нет. — Мисс Уэнворт покачала головой. — Лучше стой со мной. — Она кисло улыбнулась, поправляя и без того безукоризненную прическу.

Последовав ее примеру, Памела поправила новую форменную шапочку, подумав, что, может быть, со временем она наденет такую же форму, как у мисс Уэнворт. Памеле этого очень хотелось, ведь шапочка так шла ее наставнице. В последний раз она оглядела теплый и суматошный пищеблок, где собирали коробки с продуктами и уже готовой к употреблению снедью, и следом за высокой стройной Кларой вышла на обжигающий холод.

В сумерках неясно вырисовывался темный силуэт самолета, вокруг него, очень напоминающие синих муравьев, суетились технические работники и заправщики. К бокам лайнера уже были приставлены металлические трапы; караван автопогрузчиков медленно вез необходимое оборудование.

— Сначала надо пройти таможню. Это недолго, — предупредила Клара Памелу, направившуюся было к самолету.

— У меня с собой ничего нет, — коротко проинформировала служащего мисс Уэнворт, войдя в отделение таможни.

— У меня тоже ничего, — застенчиво улыбнулась Памела.

Таможенник заглянул в сумки и мелом поставил на них пометки.

— Первый полет? — спросил он Памелу. — Я вас здесь раньше не видел.

— Это моя внештатная, — объяснила ему Клара, состроив мученическую гримаску. — Мне почему-то всегда их дают, — вздохнула она.

— Вы, должно быть, очень хорошо работаете, — сухо отреагировал на ее жалобу таможенник, подмигнув Памеле.

Девушка покраснела. Все было так странно и так интересно. У Памелы возникло ощущение, что она здесь совсем посторонняя, зритель, который, плохо понимая, что происходит, наблюдает за людьми, делающими свое дело.

— Да, конечно! — рассмеялась мисс Уэнворт и подхватила сумку. — Вернусь завтра. В Париже мы сделаем покупки, так что, как прибудем, ищите контрабанду.

Стюардессы и таможенник улыбнулись, зная, что компания не слишком щедра на иностранную валюту, которую выдавали членам экипажа, если те оставались где-то на ночь, а в Париже этих денег с трудом хватало на еду.

Дверь за ними захлопнулась, и девушки опять оказались на летном поле.

Ощущая торжественность момента, Памела шагала рядом с Кларой к стоящим самолетам. В это время темнело рано, как будто слабое зимнее солнце уставало трудиться в холодном небе и спешило спрятаться в удобной постели из густых облаков.

Памела заметила сороку; она пропрыгала через дорогу и уселась на высоком заборе из металлической сетки. Одетая в роскошный черно-белый наряд, она разглядывала огромных серебристых птиц, которые стояли на другой стороне летного поля, раскачивая длинным сильным хвостом, помогавшим ей удерживать равновесие.

«Одна сорока», — мрачно подумала Памела. Ей так не хотелось сейчас встретить эту птицу. Но тут рядом с первой примостилась другая сорока.

— Смотрите, мисс Уэнворт, — сказала Памела, хватая бывалую стюардессу за руку. Ей так хотелось, чтобы и Клара тоже поверила в добрые предзнаменования. — Смотрите, две сороки.

Мисс Уэнворт взглянула на птиц.

— Для экипажа это плохая примета, — сказала она с неприязнью. — Что хорошего в двух сороках?

— Удача. Две сороки означают удачу, — объяснила Памела.

— Да, удача в полете никогда не помешает. — Мисс Уэнворт посмотрела на сорок чуть добрее. Потом, как будто не позволяя себе надолго отвлекаться от работы, она спросила: — Что ты знаешь о валютах? Можешь давать сдачу в фунтах стерлингов или во франках? Можешь? Хорошо.

Они прошли еще немного, и мисс Уэнворт задала очередной вопрос:

— Ты знаешь, для чего какой выключатель предназначен в кухне? А что такое пробки? — Потом, в ответ на утвердительный кивок Памелы, заметила: — Конечно, теорию ты знаешь, а на практике все окажется по-другому.