Долина лошадей

Ей удалось осознать, сколько ограничений связывало ее прежде, лишь впервые ощутив вкус свободы. Ей нравилось во всем поступать по собственному разумению, а ведь в памяти ее не сохранилось воспоминаний ни о людях, среди которых она родилась, ни о той жизни, которую она вела до тех пор, пока ее не подобрали члены Клана. Она не знала, чего от нее потребуют Другие, но решила, что есть вещи, от которых она ни в коем случае не станет отказываться. Взять, например, хоть Уинни. Она ни за что больше не расстанется с лошадью. Охота – дело другое, она могла бы перестать охотиться, но что, если они запретят ей смеяться?

Существовал и другой вопрос, по сравнению с которым все прочие казались менее значительными, хоть она и старалась отмахнуться от него. А вдруг Другие, даже если она их разыщет, откажутся ее принять? Вполне вероятно, что людям из Клана Других не придется по вкусу женщина, которая будет настаивать на том, чтобы ее повсюду сопровождала лошадь, на своем праве охотиться и смеяться, но вдруг они отвергнут ее даже в том случае, если она проявит готовность отказаться от всего этого? До тех пор пока она не встретится с ними, у нее будет оставаться хоть какая-то надежда. Но вдруг ей придется провести в одиночестве всю свою жизнь?

Мысли такого рода донимали ее с тех самых пор, когда начали таять снега, и она вздохнула с облегчением, обнаружив вескую причину для того, чтобы повременить с принятием решения. Уинни сможет покинуть долину лишь после родов. Эйла знала, что жеребята обычно появляются на свет весной. Как опытная знахарка, не раз принимавшая роды у женщин, она понимала, что конец срока близится, и внимательно следила за кобылкой. Она не брала ее с собой на охоту, но часто выезжала на ней на прогулки, чтобы лошадка смогла поразмяться.

– По-моему, Стоянка племени Мамутои осталась где-то в стороне, Тонолан. Мы забрались слишком далеко на восток, – сказал Джондалар. Они с братом решили, что пора пополнить запасы мяса, и направились по следу гигантских оленей.

– А мне кажется… Смотри! – Они неожиданно набрели на самца с большими развесистыми рогами, и Тонолан взмахнул рукой, указывая на него. Джондалар подумал, что олень наверняка почуял неладное, и ожидал услышать трубный сигнал тревоги. Но прежде, чем вожак успел предупредить стадо об опасности, молодая лань бросилась бежать в ту сторону, где стояли они с братом, и Тонолан, который многому научился у людей племени Мамутои, метнул копье с кремневым наконечником, нацелившись таким образом, чтобы оно вонзилось в тело между ребер. Он не промахнулся, и лань упала на землю чуть ли не прямо к их ногам.

Не успели они и глазом моргнуть, как тут же выяснилось, почему самец пребывал в такой тревоге, а лань чуть ли не сама кинулась на копье. Оба замерли, увидев, что к ним приближается пещерная львица. Казалось, на мгновение хищница опешила, удивившись тому, что лань упала прежде, чем на нее напали. Но она тут же оправилась от изумления, обнюхала лань, убедилась в том, что она мертва, встала над ней, вцепилась зубами в холку и потащила ее прочь.

– Львица украла нашу добычу! – возмущенно воскликнул Тонолан.

– Львица тоже выслеживала оленей, и, если она решила, что добыча принадлежит ей, я не стану с ней спорить.

– Ну а я стану.

– Не говори чепухи, – фыркнул Джондалар. – Ты не сможешь отобрать лань у пещерной львицы.

– Я смогу хотя бы попытаться.

– Оставь ее в покое, Тонолан. Мы отыщем других оленей, – сказал Джондалар, пытаясь остановить брата, который уже пошел следом за львицей.

– Я только посмотрю, куда она ее потащит. По-моему, эта львица не живет в прайде, ведь иначе ее сородичи уже собрались бы вокруг лани. Мне кажется, это одиночка и она хочет спрятать добычу от других львов. Давай посмотрим, куда она отправится. Рано или поздно ей придется отлучиться, и тогда мы разживемся свежим мясом.

– Мне не нужны куски добычи, принадлежащей пещерной львице.

– Это вовсе не ее добыча, а моя. Она уволокла лань вместе с моим копьем.

Джондалар понял, что спорить бесполезно. Вскоре они увидели, как львица направилась в ущелье, заканчивавшееся тупиком, на дне которого лежало множество камней, скатившихся вниз по склонам. Они принялись ждать. Как и предсказывал Тонолан, через некоторое время львица выбралась из ущелья и скрылась вдали. Тонолан направился туда.

– Прошу тебя, не ходи! Никому не известно, когда львице вздумается вернуться.

– Я только возьму свое копье и, может быть, отрежу пару кусков мяса. – Тонолан уже добрался до края обрыва и начал спускаться по осыпающемуся склону. Джондалар нехотя последовал за ним.

Эйла так хорошо изучила земли, расположенные к востоку от долины, что они перестали вызывать у нее какой-либо интерес, особенно с тех пор, как она отказалась от поездок на охоту. На протяжении нескольких дней подряд погода была дождливой и пасмурной, и когда наконец поутру в просвете между облаками засияло приветливое солнце и Эйла собралась покататься верхом, мысль о том, чтобы вновь отправиться в надоевшие места, показалась ей невыносимой.

Навьючив на лошадь корзины и прикрепив жерди для волокуши, она спустилась по крутой тропинке, ведя за собой Уинни, и обогнула выступ, который стал менее массивным. Эйла решила не выбираться в степи и совершить поездку по долине. В том месте, где долина кончалась и река сворачивала к югу, взгляду ее открылся крутой каменистый склон, по которому ей когда-то пришлось взобраться, чтобы осмотреть земли, расположенные в западной стороне, но она решила, что такой подъем чересчур тяжел для лошади. Впрочем, ей захотелось отправиться дальше и поискать более подходящую дорогу в западные края. Продвигаясь в южном направлении, она с живым интересом вглядывалась во все вокруг. Это были новые для нее места, и она подивилась тому, что прежде ей ни разу не пришло в голову побывать здесь. Она заметила, что склон стал более пологим, и, заприметив подходящее место для переправы, развернула Уинни. Вскоре они оказались на другом берегу.

Все тот же ландшафт – плоская, поросшая травами земля. Здешние степи отличались от восточных лишь незначительно, но в Эйле проснулось любопытство. Вскоре они оказались в местах с более разнообразным рельефом, им стали попадаться ущелья с неровными краями и холмы с плоской вершиной и крутыми склонами. Эйла и не предполагала, что они заберутся так далеко. Приближаясь к ущелью, она решила, что уже пора бы повернуть назад, но в этот момент послышались звуки, от которых у нее похолодела кровь в жилах, а сердце отчаянно забилось в груди: громогласный рев пещерного льва и истошный вопль человека.

У Эйлы застучало в ушах, и она остановила лошадь. Прошло очень много времени с тех пор, как ей в последний раз довелось услышать человеческий голос, но она поняла, что кричит именно человек, и почувствовала, что они с ним одного племени. На нее напала оторопь, и она утратила способность рассуждать здраво. Этот крик прозвучал как мольба о помощи, на которую она не могла не откликнуться, но вступить в схватку с пещерным львом, поставив под угрозу жизнь Уинни, было бы безумием.

Лошадка почувствовала, в каком смятении пребывает молодая женщина, и повернула к ущелью, хотя Эйла не побуждала ее к этому. Оказавшись неподалеку от края ущелья, Эйла спешилась и окинула взглядом каньон. Он заканчивался тупиком, упираясь в каменистый склон. Она услышала, как рычит пещерный лев, и разглядела рыжую гриву. Только теперь она отдала себе отчет в том, что Уинни совсем не испугалась, и поняла почему.