Долина смерти

Возможно, он был прав. Мы все пытались справиться с произошедшим так, как могли. А когда он погиб во время исполнения своих обязанностей в тот злополучный вечер, Лейни ушла в свое увлечение еще глубже. К сожалению, одновременно с этим она пристрастилась к наркотикам, стала заводить отношения с сомнительными личностями и совершать необдуманные поступки. Тем не менее, интерес к группе Доннера так и не угас. Я объясняла это тем, что она просто зациклилась на определенном историческом событии, хотя, если честно, я бы предпочла, чтобы ее больше интересовали события времен Гражданской войны или Французской революции, а не то, что произошло с этими несчастными восемьюдесятью семью эмигрантами той кошмарной зимой.

Поэтому, когда Лейни позвонила мне и сообщила, что она и ее вечно безработный парень по имени Адам собираются посетить здешний парк, потому что ее туда тянет, я не почувствовала ни тревоги, ни удивления. Стоял один из первых дней лета, и, несмотря на то, что я не видела ее пару недель, она показалась мне вполне адекватной. Похоже, она была трезва. И я даже подумала, что эта поездка пойдет ей на пользу, она сможет отдохнуть от городской суеты, подышать свежим воздухом и развеяться. Смена обстановки порой необходима. Она взахлеб рассказывала о своих снах, о том, что горы с ней разговаривают, но я к этому привыкла.

Однако, сейчас меня терзают сомнения.

Я ненавижу себя за собственную беспечность. Какой из меня детектив, если я пропустила все тревожные сигналы? И какая из меня сестра, если я, словно наивная дурочка, приняла все ее слова за чистую монету и отпустила Бог знает куда с парнем, которому я не доверяла? Может, этот Адам убил ее в горах? Или они отклонились от намеченного маршрута и застряли где-нибудь в глуши Невады? Мысли о том, что у полиции практически нет никаких зацепок, не дают мне покоя ни днем, ни ночью. Меня преследуют кошмары, в которых кровь смешивается со снегом. Мне снится она и участники трагической экспедиции группы Доннера.

Я сжимаю руль так сильно, что костяшки пальцев начинают белеть. Чтобы взять себя в руки и прояснить мысли, я начинаю выполнять дыхательные упражнения, которым научил меня мой психотерапевт. Мне необходимо сосредоточиться на поставленной задаче и понять, чего ждать от этого человека по фамилии Макгроу. Все, что мне удалось узнать о нем, я услышала от этих близнецов: отец умер, ранчо находится в плачевном финансовом состоянии, он ухаживает за своей больной матерью, ему около сорока лет. Нужно было спросить, состоит ли он в браке, но мне захотелось поскорее уйти оттуда. В барменше было что-то подозрительное, или она просто знала о нем больше, чем следовало, поэтому я не питала особых иллюзий по поводу предстоящей встречи. Интуиция подсказывала мне, что все пройдет не так гладко, как хотелось бы.

Тем не менее, если дела на ранчо идут настолько плохо, насколько я могу себе представить — а это, вероятно, так и есть, учитывая непомерные расходы на здравоохранение — возможно, он согласится сотрудничать за определенную сумму. Благо, у меня есть деньги, оставшиеся в наследство от родителей.

Колд Стрим тянется вдоль реки. По одну сторону от дороги высится небольшой холм, покрытый лесом. Места здесь очень красивые. Сосны и шалфей, растущие среди высохшей травы и чертополоха, вырисовывают живописный пейзаж, в котором яркие желтые пятна создают небольшие рощи дрожащих осин. Я опускаю стекло, и в салон проникает сладкий осенний воздух, напоминающий о далеком прошлом и вызывающий тоску по тому, чего никогда не было.

Со временем дорога превращается в сплошное минное поле, асфальт сменяется грязью, и мой внедорожник начинает скакать по кочкам, поднимая за собой клубы пыли. Лес становится таким густым, что, кажется, солнечный свет уже не в состоянии пробиться сквозь кроны деревьев, хотя, возможно, солнце уже просто скрылось за горами. Температура воздуха резко падает, поэтому я вынуждена поднять стекло.

Когда я начинаю терять всякую надежду на то, что еду в правильном направлении, перед моими глазами предстают ворота и деревянная арка, на которой выведено название ранчо: «Потерянный след». По обеим сторонам от надписи расположены символы, напоминающие клеймо для скота. Время и погода не пощадили эти места. Надпись едва различима. Я проезжаю под аркой, какое-то время дорога остается гравийной, петляя между деревьями, и, наконец, я оказываюсь на открытом пространстве, находящемся за пределами горной тени.

«Потерянный след» занимает большую территорию, словно сошедший со страниц старого вестерна, с выветренными деревянными постройками и ржавым металлом, сверкающим на солнце. Главный дом расположен на возвышенности — двухэтажное здание с широкой верандой, окрашенное в темно-зеленый цвет с деревянными элементами. На первый взгляд он выглядит таким же старым, как и вывеска, но, припарковав машину рядом с ржавым пикапом, я замечаю камеры видеонаблюдения, расположенные под карнизами крыши, усиленные замки на входной двери и тщательно отремонтированную крышу. Очевидно, кто-то вложил в это место немало денег.

Дорога возле дома раздваивается — одна ведет к гравийной площадке, где я и припарковалась, другая — к сараю и другим постройкам. Сарай огромный, дерево выглядит новым, через открытые ворота видны аккуратные штабеля тюков сена. Опять камеры. Опять замки.

Слишком много средств защиты для обычного ранчо.

За сараем начинаются загоны и пастбища, где пасутся лошади. За пастбищами видны горы Сьерра-Невада, их вершины уже запорошены снегом. Сосновые леса густо покрывают склоны. Ранчо находится на краю цивилизации, на тонкой грани между обжитой землей и дикой природой. Ни соседей. Ни проезжающих машин. Только лес и скалы, тянущиеся до перевала Доннера.

Где-то здесь течет ручей, его звук смешивается с шумом ветра в соснах и криком ястреба. На первый взгляд здесь тихо и спокойно, но от этого места мне как-то не по себе, и я не понимаю почему.

Замечаю какое-то движение — мужчина в круглом загоне занимается с лошадью.

Я осторожно выхожу из машины, тихо прикрыв дверь. Мне хочется подойти к нему, но я не хочу прерывать его занятие, поэтому остаюсь возле машины и наблюдаю. Интересно, это Дженсен Макгроу?

У рыжего жеребца дикий взгляд. Такая лошадь, от которой я предпочла бы держаться подальше (мои отношения с лошадьми, мягко говоря, сложные).

Мужчина двигается с уверенностью, которая приходит с годами, проведенными за опасным занятием. Без веревки, без уздечки, без седла. Только он и лошадь, кружащие вокруг на пыльной прощадке.

Он пока не заметил меня. Все его внимание сосредоточено на жеребце, он читает его движения, предвосхищает каждый шаг. Ковбойская шляпа, потертые джинсы, белая футболка, промокшая от пота, несмотря на осеннюю прохладу.

Лошадь внезапно делает рывок, ее блестящая шерсть переливается на солнце. Мужчина разворачивается, как матадор, в последний момент меняя направление движения жеребца. В этом есть грация, которая не соответствует его комплекции. Мужчина высокий — около ста девяноста сантиметров, — с развитой мускулатурой, приобретенной не в спортзале, а тяжелым физическим трудом. При движении мышцы напрягаются, на руках видны татуировки, и, если бы ситуация была иной, я бы, наверное, растерялась. Это именно тот типаж мужчин, который мне нравится, особенно с щетиной…

«Успокойся, Обри», — говорю я себе.

— Спокойно, — тихо говорит он лошади, и его голос разносится по двору. Он звучный, низкий и хриплый, что вызывает у меня мурашки по коже. Уши лошади настороженно дергаются вперед. Затем мужчина и лошадь начинают двигаться вместе, словно танцоры. Он излучает уверенность и спокойствие. Наконец, он касается рукой шеи жеребца.

Надо представиться. Я чувствую себя неловко, словно подсматриваю за чем-то сокровенным. Но вместо этого продолжаю рассматривать его руки. Шрамы на костяшках пальцев, мозоли. В них чувствуется сила и уверенность, но одновременно с этим и нежность, от которой мне становится жарко.