Доля ангелов
Шрифт:
— Посылка лепешки обреченному на смерть — традиция секты «ночных убийц». Перед ней дрожали еще правители средневековой Европы. Это те самые ассасины, воины Хасана ибн Шабата.
— Эти разбойники еще существуют? Ведь крепость Аламут в тринадцатом веке была разгромлена степняками.
— Живут и здравствуют. Именно в крепости Аламут была разработана практика массового гипноза. К примеру, старец никогда не открывал лица, а так, как вы сами понимаете, можно жить вечно! В его крепости царила атмосфера тайны и строгая иерархия. Смерть считалась дорогой в рай, в дивный сад с гуриями. Его заранее являли воинам. Для этого использовали реальный сад, турецкие бани, прекраснейших женщин и гашиш. Познав
— Кто не ценит свою жизнь, не способен ценить и чужую?
— Верно! После разгрома крепости, выжившие ассасины бежали в Индию. С этого момента они уже фигурируют, как франсигары. Это секта поклонников Кали, богини смерти, танцующей свои жуткие танцы на трупах врагов в ожерелье из черепов. Франсигары — наследственные убийцы-головорезы. В Средние века их насчитывалось около миллиона человек. Сначала они душили жертву, а потом отрубали голову священной мотыгой. У нее даже есть особое название: Зубы Кали.
— Да, у Кали крепкие зубы… — я вспомнил удавку Барри и сверкающую мотыгу.
— Эта секта существует и сегодня, во всяком случае, лепешки с их клеймом все еще пекут в глиняных печах Тибета и Северной Индии. В современной Индии их называют гэги, но секта рассеяна по всему миру. Это вроде незримого государства. О «ночных убийцах» писали и Рерихи. Когда правители Тибета отказались впустить их в Лхасу, экспедиция осталась зимовать на высокогорном плато. Позже Рерих писал, что видел зловещих посланников в черном. Они выходят к обреченным на смерть и оставляют свой знак: «львиный хлеб». В ту зиму гималайская экспедиция Рерихов была на волосок от гибели и ее спасло только покровительство махатм.
Я переписываюсь с одним коллекционером из Вирджинии. Это известный штатовский востоковед, знаток и поклонник Николая Рериха. Буквально вчера мой секретарь открыла бандероль с книгами. Там же был и «львиный хлеб».
— Странное совпадение. Вы уверены, что хлеб выслал американец?
— А почему я должен сомневаться? Я работаю над книгой о тайнах Востока.
— Да, Восток «дело тонкое». А знаете, Отто Юльевич, я мог бы помочь вам в работе над книгой. Я тоже историк, — попробовал я забросить удочку в тихую заводь.
— Спасибо на добром слове, — поджав и без того узкие губы, отрезал Отто Юльевич, — но у меня уже есть помощник.
— Вероятно, та очаровательная девушка, которую я встретил у ворот?! — с наивным восторгом вопросил я.
При мысли о Нелли Отто Юльевич вспыхнул и инстинктивно огладил лысину.
В своей жажде новой молодости старый разведчик походил на охваченный весенней лихорадкой пень — честно отстоявший свой век и своевременно спиленный под корень, он вдруг обнаруживает живейший интерес к весеннему солнцу и порхающим вокруг птахам, и этот интерес прорастает короной гибких побегов, похожих на ветвистые рога.
Легкомысленное появление Анелии в особняке Отто Юльевича Шмидта На Льдине объясняло многое. Версия складывалась такая: Нелли, рыжая лисица Чингисхана, взяла в оборот старого чекиста, а ныне ученого. О перстне Тайбеле она могла узнать из письма фокусника. Учитывая скромную продажность Спартака Петровича, она играючи выведала о завещании, составленном в пользу Маркела Горского. Но старый фокусник еще был жив и оплачивал депозитарную ячейку. Не теряя времени, Анелия вышла на Маркела. Она с коварными целями позировала единственному наследнику Тайбеле, но внезапная смерть Маркела спутала ее карты, однако не надолго. В Гурзуфе за мной либо следили, а может быть, тот же Спартак Петрович сделал
предупреждающий звонок, куда надо. В поезде Анелия провернула нечто недоступное моему пониманию, но перстень, теперь, наверняка, у нее. Вчера она подложила в бандероль ничего не подозревающему любителю раритетов «львиный хлеб»: привет от секты головорезов, поклонников богини Кали.Глава 9
Тайный зверь
Этот незримый для публики зверь
Первым мои перекусит колени.
В город я вернулся ближе к вечеру. Проулок перегородил автомобиль, как две капли воды похожий на колымагу Барри. Хлопнула дверь, из подъезда стремительной походкой вышел Барри. Несколько отметин зеленкой на его бронзовом черепе все еще напоминали о нашей предыдущей встрече.
— Привет, дед Мазай! — окликнул я «спасателя».
Он нервно заозирался, и увидев меня, проворно шмыгнул в машину, нажал на газ и рванул с места. Вцепившись в «рога» «Кочевника», я выжал сцепление и выкрутил до упора ручку газа, твердо намереваясь разобраться с потертым «лисом Чингисхана» раз и навсегда. Уже стемнело, и за городом на полупустой трассе я несколько раз почти догонял его, но мощности были не равны. Барри резко прибавив скорость, оторвался от погони и почти скрылся из виду. «Кочевник» хрипел, выжимая последние силы. В этот вечер удача отвернулась от Барри. На въезде в Солнечногорск Рыжий Лис попал в капкан дорожной инспекции. Я подъехал, когда милиция уже облепила его джип. Лейтенант значительно осматривал водительские документы, двое автоматчиков держали «автомобильного хама» под прицелами, четвертый патрульный скучал в заведенной машине. Коротко посовещавшись по рации, милиционеры решили провести шмон с пристрастием, освещенный кодексом правил вождения и указами по усилению мер борьбы с терроризмом, благо лицо задержанного давало повод.
Притормозив у обочины, я демонстративно начал протирать номера своего Росинанта, прислушиваясь к треску милицейского «матюгальника»:
— Паспорт на гражданина Пакистана Барри Аль-Сурни… Похоже, есть вопросы… Посмотрите, что там на него в базе данных, а мы поищем оружие, ну там, наркотики… Что-то больно, блин, нервничает… Да… Паспорт ложняк… Уже в Крыму засветился?
Ну что ж, если Барри тот самый пакистанец, что навещал дом Тайбеле, то я готов доверить государственной Фемиде тяжкий меч возмездия.
Распахнув дверь своей квартиры, я замер на пороге. В квартире было зловеще тихо.
На полу лежал перегрызенный напополам «львиный хлеб». Лисицы Чингисхана, и вправду, очень оперативны, сказывается тысячелетняя выучка. Отто Юльевич несомненно поделился с Анелей сомнениями насчет моей личности. Пробив «церковную фамилию» по базе данных, франсигары узнали мой домашний адрес и пришли пожелать «доброй ночи».
— Флинт, Флинтушка, гулять!!! — позвал я, опасаясь худшего, но Флинт, как ни в чем ни бывало, потягиваясь слез с дивана.
Я решил не искушать судьбу, наскоро собрал багаж, состоящий из кошелька, паспорта и воспоминаний. Собаку я усадил в рюкзак и приторочил к багажнику. Уже среди ночи я вырулил на загородное шоссе и взял курс на Тихую Пристань в загородный особняк Маркела. Я должен был дочитать рукопись, хотя бы ввиду готовящегося покушения на мою персону. Так кто-то из греческих философов за два часа до казни пытался научиться играть на кифаре, максимально используя время земной жизни, чтобы не считать ее потерянной. Наскоро прибравшись в бедламе, все еще царившем в Тихой Пристани, я выбрал для отдыха верхний мезонин с камином и приступил к чтению воспоминаний, как всегда делал на сон грядущий.