Дом без ключа. Книга 2

22. Февраль. 1944. Женева, рю Лозанн — рю Альберт Бертран.

Когда держат четыре руки, трудно сопротивляться. Бергер пробует стряхнуть того, что справа, но схватили цепко — до хруста в вывернутых костях. И Кунца нет! Кунц в отеле, дежурит у телефона.

На всякий случай Бергер, задыхаясь от боли, произносит положенные в таких случаях слова:

— В чем дело, господа?

— Садитесь в машину.

— Я протес...

Все происходит столь быстро, что неоконченная фраза повисает в воздухе, а дверца уже защелкнулась, и плоский, окрашенный в темное бордо «шевроле» на глазах у случайных прохожих уносит трех пассажиров, так внезапно и без видимых причин поскандаливших на тихой рю Лозанн.

Сразу и не поймешь, что случилось... Бергер пришел на рю Лозанн с намерением перехватить, если удастся, Ширвиндта на улице. После того как Ширвиндт не ответил на второе письмо, а секретарша отказалась соединить с ним по телефону, Бергер выждал два дня. За это время люди, подобранные им еще в Штутгарте, установили за «Геомондом» наблюдение и, к удивлению Бергера, донесли, что охрана конторы исчезла — не только те двое в плащах, но и киоскер-газетчик. Вместо него в киоске сидела старуха со вставными зубами, жители улицы утверждали, что она работает тут с незапамятных времен — белобрысый мужчина заменял ее из-за болезни, что ли. Бергер вышел из такси и, придерживая шляпу, посмотрел на окна второго этажа, пытаясь понять, есть ли свет в комнатах, и тут все и произошло — и так ловко, что он не успел сообразить, откуда и каким образом появились двое верзил.

Похищение или арест? Русские или же политическая полиция? А может быть, 5-й отдел? Говорили по-немецки, но не так, как, скажем, в Баварии, Мекленбурге, Саксонии или Берлине. Совсем другая манера тянуть гласные. А может быть, англичане? «Я Хесус-Аль-фонсо де Хуарес, гражданин Перу, коммерсант из Лимы... Адрес фирмы — Соледад, 111. Запоминается просто: три единицы».

— Поторопитесь, мсье.

— Еще и торопиться? Я категорически протестую...

Бергер говорит, но его не слушают: едва машина затормозила на рю Альберт Бертран, как конвоиры чуть не на руках внесли его в подъезд.

Лестница узкая, с дешевой дорожкой. Настенные бра в виде чаш из алебастра — серые и скорее поглощающие свет, чем рассеивающие его. Средней руки доходный дом.

Сколько раз Бергер сам организовывал и осуществлял такие вот штуки. Однажды в Ноттингеме убрал двойника — вечером, в толпе: подошел сзади и аккуратно, одним движением вогнал в поясницу стилет... Похожее было и в Мадриде, только без крови, элегантнее: Бергер подменил сотрудника республиканской «Сегуридад» и пришел на явку к крупному работнику агентурного отделения. Без оружия пришел, хотя знал наверняка, что у контрразведчика с собой есть все, что надо... А теперь вот...

— Прошу сюда, мсье.

— Хоть свет зажгите!

— Ничего... Сюда. Эй, эй! Не дергайте руками, пожалуйста.

На парадной двери Бергер засек табличку: «Б. Кенгиссер, художник». Квартира, как пещера: темно и гулко, сразу ясно — никто не живет, да и табличка слишком новая, но окислилась. Конспиративная квартира. Чья? 5-го отдела? Но до чего же темно в коридоре! Экономят, что ли?

А в комнате светло. Свет из окон и еще люcтpa — стеклярус, белый с зеленым. На стенах обои в светленький цветочек; несколько кресел на гнутых ножках, ломберный стол, козетка, еще один стол — низкий, курительный, платяной шкаф с зеркалом — случайная мебель, купленная по дешевке.

Двое господ: полный, с пухлым подбородком, и узкоплечий, в помятом костюме из букле — Паташон и Пат.

— Здравствуйте. Извините...

— Слава богу, догадались! Что у вас здесь? Цирк?

— Не совсем.

Толстяк отвечает по-немецки, показывая, что хотя и знаком с испанским, но не собирается использовать его при переговорах.

— Объясните, в чем дело, наконец! — сердито говорит Бергер.

Это не больше чем дежурная фраза, ритуальный словооборот, произносимый провалившимися профессионалами: толстяк может не представляться и не предъявлять документов, ибо Бергер знаком с ним заочно. Бригадный полковник Лусто. А тощий Пат — полковник Жакийяр из контрразведки.

Бергер насмешливо цокает языком и садится в кресло, спиной к окну.

— С кем все-таки имею честь?

Лусто полупривстает.

— Бригадный полковник Анри Лусто, начальник военной разведки Швейцарской конфедерации. А это полковник Жакийяр, мой заместитель по контрразведывательному отделению. И капитан Майер...

Ах, так есть и третий? Он невидим и неслышим, стоит за спиной, закрывая подходы к двери. Майер, он же Швартенбах, фирма «Варемфертриб ГмбХ» — коммерческое прикрытие филиала 5-го отдела. Бергер снова переходит на испанский.

— Хесус де Хуарес. Это провокация?

— Говорите и сами не верите.

— Тогда что же?

— Господин Хуарес, — неожиданным фальцетом вмешивается Жакийяр. — Не делайте хорошей мины при плохой игре.

— Позвоните в посольство!

— В какое? Посольства Перу в Берне нет. Значит, в германское?

— Но пикируйтесь, господа. — мирно говорит Лусто. — Полковник Жакийяр и вы, полковник, сделаете правильно, если отнесетесь друг к другу со взаимным уважением. Распорядитесь о кофе, капитан, три большие чашки. Вам с ромом, полковник?

— Бред сумасшедшего! — вызывающе говорит Бергер и достает портсигар. — Вы полковник, он полковник, я полковник — странная мания.

— Идите, Майер. Значит, три с ромом.

— Мне без, — добавляет Жакийяр. — Но со сливками.

«Все отрицать, — быстро думает Бергер. — Джентльменские варианты отпадают... А там посмотрим».

— Свой кофе я выпью не здесь, — говорит он, доставая сигарету. — Чем, собственно, обязан?

Лусто терпеливо ждет, дает ему закурить и только тогда отвечает с мягким упреком:

— Зачем же так несерьезно? Ну пусть досада, пусть вам не понравилось, как вас пригласили, но зачем же эта чепуха: «Хуарес» и «В чем дело»? Вы полковник Юстус Карл-Амалия Бергер из центрального аппарата абвера, преступно нарушивший границу и проживающий нелегально по подложным документам. Приехали, насколько я понимаю, не на альпийский сезон, иначе не брали бы с собой господина Кунца и милого юношу в очках с его оригинальной штучкой а ранце. Вы, конечно, знаете обоих?

— Конечно, нет, — вежливо говорит Бергер и пускает тонкую струйку дыма.

Кончиком языка он легонько касается левого резца и припухшей у корня десны. Ощущение такое, будто облизываешь шарик, но не металлический, а живой — теплый и влажный.

— Сейчас придет Майер, — продолжает Лусто, — и вам покажут снимки. Юноша в очках на пожарной лестнице дома 113 и Кунц, входящий в подъезд этого дома. Как по-вашему, что бы они могли там делать?

— Вы просили: без чепухи.

— А, Майер!.. Очень мило.

— Где мои сливки? — спрашивает Жакийяр. — Куда вы их поставили?..