Дом без выхода

Учиться Кате тоже было нелегко. Хотя уровень ее знаний оказался не хуже, а во многом даже и лучше, чем у остальных девочек, языком она владела еще не очень хорошо и с трудом понимала быструю устную речь.

Всех учениц, кроме старшеклассниц, заставляли носить школьную форму, дурацкую клетчатую юбку в складку и пиджак. Катя, дома не вылезавшая из джинсов и ненавидевшая, когда у нее были открыты ноги, чувствовала себя неуютно и постоянно мерзла. Но все это было еще терпимо. Самым тяжелым испытанием оказалась необходимость постоянно, ежесекундно находиться в обществе других людей. Спальни здесь были рассчитаны только на несколько человек, ели одновременно всей школой в большой столовой, домашние задания делали в общих классах, отдыхали обязательно вместе, если и не коллективно, то, по крайней мере, в одних помещениях. Единый для всех насыщенный график не оставлял девочкам ни минуты личного времени, ни малейшей возможности побыть наедине с самой собой. Здесь даже мылись в общем душе, даже туалетные кабинки закрывались так, чтобы были видны головы и ноги. Все эти строгости были настолько тяжелы для Кати, что она постоянно, из одного только чувства протеста, то и дело нарушала дурацкие правила и постоянно бывала наказана.

Будучи «совой», полуночницей, она всегда ложилась спать поздно, никак не раньше двенадцати, в школу поднималась с огромным трудом и в выходные обязательно отсыпалась минимум до полудня. Здесь же и в будни, и в праздники девочек поднимали в шесть часов, а отбой наступал в девять, после него уже нельзя было ни зажечь лампу и почитать, ни встать с кровати – ябеда-американка тут же настучала бы об этом Вяленой Вобле. И Кате приходилось укладываться одновременно со всеми, а потом часами ворочаться без сна на жесткой спартанской постели, вставать с больной головой и целыми днями ходить сонной.

Впрочем, эти долгие вечерние часы в темноте были единственным временем, когда Катя принадлежала сама себе, когда за ней никто не наблюдал и не отвлекал от собственных сокровенных мыслей. Каждый раз, укладываясь в кровать, Катя мысленно возвращалась домой. Вся ее недолгая и не слишком богатая событиями жизнь постоянно прокручивалась у нее в голове. Она вспоминала детство, старую квартиру, казавшуюся по малолетству огромной, и нынешний родной дом, бабушку, когда та еще была жива, Марьяну, Тину, Сашуру, отца, Витька. На глаза наворачивались слезы, и она спешила зарыться лицом в подушку, чтобы соседки не услышали ее плача. Теперь, вдали от всего, что раньше было привычным, она на многое стала смотреть уже совершенно иначе. Самой значительной переоценке подверглись взаимоотношения с Тиной. Если раньше девочке казалось, что она ненавидит мать, то сейчас она нашла в себе силы признаться самой себе, что ее реакция – это просто обида на невнимание. Следом пришло раскаяние, сменившееся чувством вины. Катя принялась укорять себя за то, что так жестко и дерзко вела себя с матерью. Быть может, если бы они общались по-другому, все сложилось бы иначе и Тина осталась бы жива.

Не меньше мучил Катю и другой вопрос – что творится у них в доме после ее отъезда? Что там устроили эти две ведьмы, домомучительница со своей дочкой? Как назло, у Кати почти не было возможности даже позвонить домой. По приезде в Англию обнаружилось, что ее мобильный телефон здесь не работает – Виолетта, случайно или нарочно, забыла съездить в офис «МТС» и подключить для нее роуминг. Звонить со школьного телефона ученицам разрешалось не чаще одного раза в неделю. Катя регулярно набирала домашний номер, но каждый раз попадала на Виолетту. Та дежурным голосом сообщала, что у них все хорошо, что отец занят и сейчас подойти не может, наказывала хорошо учиться и вешала трубку. Сам Стас так ни разу не позвонил дочери, словно бы забыл о ее существовании. Катя пыталась слать электронные письма, но на них тоже никто не отвечал.

Так прошла неделя, потом две, началась третья. Первое время Катя надеялась, что сумеет привыкнуть и освоиться, но надежды ее не оправдались. Жизнь с каждым днем становилась все невыносимее. Катя уже прокручивала в голове всевозможные планы. Ей хотелось бежать, хотелось взорвать ненавистную школу, повеситься или симулировать серьезную болезнь или даже и вправду заболеть, чтобы ее отправили домой. Но о взрыве смешно было думать всерьез, бежать было трудно, да и некуда – дома ее, похоже, никто не ждал; больную ее просто положили бы в лазарет, и даже повеситься, будучи каждую секунду у кого-то на глазах, было совершенно невозможно.

Однажды, на исходе третьей недели, когда она совсем уже отчаялась, ее наконец позвали к телефону, и Катя бросилась к аппарату со всех ног. Сердце так и замерло, когда она услыхала в трубке голос отца:

– Катюха, привет, ты как?

У девочки ком подступил к горлу. Ей хотелось крикнуть, что плохо, что просто ужасно, что у нее больше нет сил находиться здесь и она просит, умоляет сейчас же, сию минуту забрать ее домой! Но слезы душили и не давали вымолвить ни слова, а Стас не стал дожидаться ее ответа.

– Ну хорошо, что у тебя все нормально! – сказал он. – Я очень рад. А у нас новость. Я решил кое-что изменить в своей жизни и понял, что должен поставить тебя в известность.

Катя продолжала молчать.

– Ты ведь понимаешь, что маму больше не вернешь, – продолжал он. – Конечно, я горюю о ней, но я ведь еще молодой человек, у меня большая часть жизни впереди... Словом, я собираюсь жить с женщиной. Возможно, мы потом поженимся.

– У меня к тебе только один вопрос, – сумела выдавить из себя Катя. – Это Виолеттина дочь или сама Виолетта?

– Виолетта? – удивился Стас. – Нет, я собираюсь жить с Анной. Но Виолетта, конечно, будет с нами. Знаешь, она мне так помогает, я не представляю, как бы жил без нее. Она стала настоящим моим другом.

Катя была не в силах развивать эту тему.

– А как там Санька? – спросила она. – Он не сильно скучает, не плачет?

– Санька? – Стас снова удивился, словно забыл, что у него есть сын. – С ним все нормально. Ну, ладно, давай прощаться, а то, насколько я знаю, у тебя время разговоров ограничено...

Катя была просто в шоке после этого звонка. Ночью, ворочаясь в кровати, она вновь перебирала в памяти всю историю появления этих женщин в доме. Как им удалось в такой короткий срок приобрести такую власть над ее отцом? Может, они правда колдуньи, и в том, что говорила Марьяна, есть истина? Но Катя была здравомыслящим человеком и к увлечениям своей старшей подруги относилась снисходительно, и даже в их совместных спиритических сеансах видела, скорее всего, только забавную игру.

Нет, конечно, такого не бывает! Никакие они не колдуньи, просто ушлые и хитрые бабы! Нужно отдать должное Виолетте, она все проделала очень ловко. Втерлась в их дом, использовав Марьяну, притворялась с Сашурой, дружила с Тиной, пела дифирамбы Стасу. Катя чувствовала фальшь домомучительницы, но не стала бить тревогу, а после того обыска у нее в комнате, когда родители отказались уволить гувернантку, быстро сдалась. Эх, если бы она знала, что так все обернется...

Свое истинное лицо Виолетта показала после Тининой смерти. Выгнала Витька, к которому придралась просто так. Да плевать ей было на нее! Катя усмехнулась. Влюбиться в Витька! Смешно просто. Он, конечно, милый и славный, как плюшевая игрушка, но уж на другого Виктора, на Цоя, совсем не похож! Где-то Витек-охранник теперь, что делает? А Галина Ивановна, нашла ли она работу? Ведь у нее дочь одна растит детей, муж ее бросил, алиментов совсем не платит. Как они теперь живут?

Все-таки какая же стерва эта Виолетта! Лицемерная, хитрая и жадная тварь! Сразу же после похорон вперлась в Тинину комнату, взяла ее украшения и одежду. Наверняка и деньги забрала. Катя мысленно вернулась в Виолеттину комнату, какой увидела ее тогда, после похорон. Мутное старое зеркало чуть не во всю стену, повсюду уродливые хрустальные пепельницы. Девочка вспоминала, как заглянула в шкатулку и обнаружила там Тинины украшения – браслет-змейку, колье, кольца; как нашла в шкафу Тинино платье, а в кармане Виолеттиной куртки даже ключи от ее машины, и как Виолетта вошла в комнату, и Катя ей прямо в глаза сказала, что... Стоп! Девочка так и подскочила в постели и тут же испуганно замерла – как бы не проснулись от шума соседки. Но, к счастью, все было тихо, и она вернулась к своим мыслям. Что-то такое она сейчас только что нащупала, очень важное?.. Ссора с Виолеттой? Нет, не то! Браслет-змейка? Снова нет... Ах да, ключи! Ключи от машины! Тина ведь попала в аварию в собственном автомобиле. Как же ее ключи могли оказаться у Виолетты? Они должны были сгореть вместе с машиной! Но ключи были чистыми и абсолютно целыми, фирменный брелок «Пежо» даже не поцарапан!

Катю лихорадило, ее бил озноб, она куталась в тонкое одеяло, тщетно пытаясь согреться. «Этого не может быть! – говорила она себе. – Обязательно должно найтись какое-то объяснение!» И уже засыпая, девочка поняла, что ей надо делать. Нужно будет срочно связаться с Марьяной.

Всю неделю она, к удивлению педагогов и одноклассниц, была тише воды и ниже травы, так как боялась, что в качестве наказания за какую-нибудь провинность ей не разрешат воспользоваться телефоном. Катя решила, что звонить лучше всего рано утром, так, чтобы в Москве было часов восемь. Конечно, она разбудит подругу, но, по крайней мере, точно застанет ее дома.