Дом Цепей

— Эресы не сооружали святилищ, — произнес Моноч Охем, — но понимали, что в некоторых местах скопляется смерть, жизнь становится лишь воспоминанием, слабым и угасающим. В такие места они часто приносили своих мертвецов. Сила скапливается слоями. Это место рождения священного.

— И вы превратили его во врата, — догадался Тралл.

— Да.

— Ты слишком доверяешь силе Имассов, Моноч Охем, — сказал Онрек. Он поглядел на Тисте Эдур. — Святые места Эресов прожигают Телланн. Они слишком стары, чтобы им можно было противостоять.

— Ты сказал, святость рождена смертью. Они были служителями Худа?

— Нет, Тралл Сенгар. Худа еще не было, когда слагались эти святилища. Они не посвящены смерти. Их сила приходит из слоев, как и сказал Моноч Охем. Камни, превращенные в орудия и оружие. Воздух, принимающий форму гортаней. Разумы, открывшие тайны окружающего мира, забывшие или сохранившие их… души, сумевшие любить и жить. Глаза, видевшие борьбу за выживание, узревшие неизбежность конечной гибели. Знать и понимать, что мы обречены смерти — не означает ей поклоняться. Знание и понимание — само по себе колдовство, ибо оно заставляет нас распрямиться.

— Похоже, — пробормотал Тралл, — что вы, Имассы, нарушили своим Обетом старейший закон природы.

— Ни Моноч Охем, ни Ибра Гхолан не ответят тебе, хотя понимают истину твоих слов. Ты прав. Мы — первые преступники, и наш долгая нежизнь — подходящее наказание. Но мы уповаем, что Призывающая дарует всем забвение.

— Вера — вещь опасная, — вздохнул Тралл. — Ну, мы пройдем во врата?

Моноч Охем сделал жест. Окрестности словно размылись, свет замигал.

За несколько мгновений до падения абсолютной тьмы Онрек услышал возглас удивления Тралла Сенгара. Воин повернулся и успел увидеть существо, появившееся в дюжине шагов. Высокое, стройное, с нежным коричневатым пушком на теле и длинными, косматыми волосами. Женщина. Ее груди были полными и отвислыми, бедра широкими. Высокие, острые скулы и широкий рот с полными губами. Он увидел все в единый миг, и одновременно ее глаза, темные под нависшими надбровными дугами, мельком оглядели троих Имассов и уставились на Тралла Сенгара.

Она сделала шаг — движение было текучим и быстрым, словно у оленихи…

… и свет совершенно исчез.

Онрек расслышал новый вскрик Тралла. Т'лан Имасс побрел за звук, и в голове пронеслись разрозненные образы, мысли разбежались. Время, завернутое в самое себя, уплывающее и снова возрождающее…

Искры замелькали над землей, сухая трава занялась. Мелькнули языки пламени.

Они стояли на дне ущелья, на неровных камнях. Онрек огляделся в поисках Тралла Сенгара и обнаружил Эдур лежащим в полудюжине шагов.

Подошел к нему.

Смертный был без сознания. По животу текла кровь, скапливаясь в паху; Онрек заметил, что она уже сворачивается, то есть принадлежит не Эдур, но женщине Эресов, которая… похитила его семя.

Его первое семя. Но в ее внешности — никаких признаков девственности. Груди не раз наполнялись молоком; соски познали давление детских губ. Откуда же кровь?

Онрек склонился над Траллом.

И увидел под пупком свежие царапины. Три параллельных пореза, а поперек них — следы еще трех. Похоже, женщина оцарапала и свой живот, в ином направлении.

— Эрес украла его семя, — сказал Моноч Охем.

— Зачем?

— Не знаю, Онрек Сломанный. Эресы имели разум зверей…

— Не отличаясь этим от всех остальных рас, — отозвался Онрек. — Ты сам понимаешь.

— Может быть.

— Ясно, что у этой были какие-то намерения.

Моноч Охем кивнул: — Кажется. Почему Тисте Эдур остается без сознания?

— Его разум странствует где-то…

Гадающий по костям склонил голову набок: — Да, таково определение бессознательности.

— Нет, не «где-то». Ступив к нему, я попал под воздействие магии. Наведенной Эрес. За неимением подходящего слова назову это садком, едва оформленным, на самом краю забвения. Он был, — Онрек запнулся, — он был похож на самих Эресов. Вспышка света за сомкнутыми веками.

Ибра Гхолан вдруг поднял меч.

Онрек выпрямил спину.

В темноте раздались звуки; Т'лан Имасс заметил свечение десятка живых тел. Потом двух десятков. Приближался и кто-то еще, стук его ног был странно неровным.

Затем в круг света ступил апторианский демон, черный и мерцающий словно шелк. На горбатом плече восседал юноша; тело у него было человеческое, но голова несла черты демона — единственный большой глаз, сверкающий и состоящий из ячеек, широкий рот, раскрытый и снабженный десятками острых, способных втягиваться зубов. Перевязь на торсе содержала добрую дюжину лезвий — от кинжалов до дротиков. У пояса висели два малых арбалета с дугами из рогов антилоп.

Всадник склонился над уродливым горбом, заговорив тихим, хриплым голосом: — Это все, кого смог выделить Логрос?

— Вы, — отвечал Моноч Охем, — здесь нежелательны.

— Плохо, Гадающий, ибо мы здесь останемся. Мы охрана Первого Трона.

Онрек спросил: — Кто вы и кто послал вас?

— Я Панек сын Апт. На второй вопрос отвечать не мне. Я всего лишь страж внешнего круга. Зал самого Трона охраняется той, что послала нас. Может быть, она сможет ответить. Если захочет.

Онрек поднял Тралла Сенгара. — Тогда поговорим с ней.

Панек улыбнулся, показывая массу зубов: — Как я сказал, в тронном зале. Не сомневаюсь, — его улыбка стала еще шире, — дорогу вы знаете.

Глава 24

В старейших, зачастую разрозненных текстах можно отыскать смутные упоминания об Эрес» алах. Вот имя, кажется, относящееся к самым древним духам, самой сути физического мира. Разумеется, нет эмпирической возможности определить, было ли наделение смыслом — власть, позволяющая делать символы из неодушевленного — основной творческой силой Эресалов, или же вовлечена была и некая иная власть, кою унаследовали все более поздние разумные формы жизни.

Так или иначе, нельзя отрицать эту редко распознаваемую, но могущественную власть, подобно подземным слоям подпирающую видимую поверхность мира; нельзя отрицать, что сила эта проявляется скрытно, но с глубочайшей эффективностью, умея искажать даже тропы богов — да, иногда будучи способна повергать их с полнейшей необратимостью…

Предисловие к «Компендиуму карт», Келарстеллис из Ли Хенга

Обширные полосы и гребни кораллов были превращены в плоские островки — ветер и летучий песок работали тысячи лет. Края их были выщерблены и ненадежны, усеяны дырами и обрывами; проходы между ними узки, извиты и засыпаны острыми обломками. На взгляд Гамета, сами боги не смогли бы отыскать худшего места для армейского лагеря.

Но, похоже, выбора мало. Нигде поблизости нет удобного подхода к полю битвы и, как становится очевидным, эту позицию, однажды занятую, защищать будет легко, словно горную крепость. Единственное благо на сегодня.

Тавора неспешно заходила в пасть врага, на поле, им выбранное для битвы; кулак подозревал, что в этом главный исток охвативших легионы беспокойства и смущения. Он следил, как солдаты постепенно занимают островок за островком. Оказавшись наверху, они складывали оборонительные стенки из обломков, насыпали с южной стороны валы.

Капитан Кенеб нервно ерзал в седле. Первые взводы их легиона направились к ослепительно-белому острову в западной части низины. — Они не захотят выбивать нас с островов, — заявил он. — Зачем суетиться, если всем понятно: Адъюнкт намерена идти прямо на них?