Дом дервиша

— Я ему не по карману.

— Что правда, то правда. Приятный парень, но хвастун, каких поискать. Он, кстати, провозгласил себя последним хуруфитом. Золотая моя, хочешь поговорить с ним? Только я сначала у него спрошу. Я уверен, что он согласится, просто он малость нервный.

— Я была бы благодарна.

— Подожди минуточку.

Бурак надевает на глаз цептеп. Цептеп совершено не вписывается, словно лучевая пушка или тюрбан. Айше наблюдает, как циферки мелькают на глазном яблоке. Сезен Аксу тянет популярные некогда песни о потерянной любви и тоске. Почувствовав, как что-то скользнуло у ног, Айше чуть не выпустила бокал из рук. Крыса! О, нет! Нечто куда более удивительное, учитывая место, — маленький домашний робот размером с две ладошки усердно пылесосит вокруг стопок книг. Бурак хмурится:

— Звоню. А ты решила, что я наврал насчет роботов?!

Через десять шагов от входа в отель «Анадолу» рубашка Аднана прилипает к телу от пота. Жара на проспекте Еничерилер словно удар, словно груз, который кто-то вешает на шею. Только дураки и подростки почти без одежды бравируют на обжигающих тротуарах. Даже англичане прячутся от жары, их красные морды светятся в потемках кафетериев. Трамваи скользят мимо, в их окнах торчит толпа усталых, изнемогших от жары пассажиров. Автобусы неуклюже маневрируют, отъезжая от остановок, груженные потными, злыми, обезвоженными стамбульцами. Водители автомобилей давно уже потеряли надежду продвинуться вперед и торчат в пробках, опустив окна, из которых орет попса и радио. Водители не отрывают ладоней от клаксонов. Одно слово, одна искра на фитиль транспортного коллапса — и вся улица схлестнется в драке не на жизнь, а на смерть. Около лотка, торгующего свежим гранатовым соком, рядом с баром на углу Чемберлитас, нет покупателей. Аднану кажется, что это самое лучшее место в мире, резкое падение в бездонную прохладу. Кондиционер в баре грохочет. Аднан идентифицирует этот звук и тут же различает другой, более низкий, доносящийся из магазина цептепов. Потом, когда Аднан привыкает к их хору, подключается еще и третий голос, пронзительный и визгливый вентилятор из модного бутика, перегретое шипение из книжной комиссионки, жужжание кондиционера автобуса дальнего следования, присвист систем кондиционирования автомобилей. Последним подключается гудящий на низких частотах большой вентилятор на крыше. Аднан находится в эпицентре симфонии кондиционеров. Это лучшая, мать вашу, мелодия в мире.

— Ты прямо в офис? — спрашивает Кадир.

— Не спешу.

— Мечеть Беязит прямо-таки создана для размышлений. Она спроектирована так, что летом внутри прохладно. Все дело в мраморе.

— Да что ты знаешь об архитектуре мечетей?

— В любом случае пошли со мной.

Лихорадочная площадь Беязит сдалась на милость жаре, толпы прохожих схлынули с солнцепека на прилегающие улочки, под тень от балконов и наклонных стен. Шагнуть через арку ворот мечети во двор все равно, что путешествовать сквозь миры и время. Гомон улицы исчезает. Аднан слышит, как вода капает из медных кранов в мраморные чаши фонтана во дворе. Постройки здесь дают тень и убежище. Мрамор призывает прикоснуться к нему босыми ногами. Обезумев от жары и волнения по поводу сделки, Аднан внезапно снимает свои дорогие ботинки и носки. Под подошвами ног полутысячелетний мрамор. Геологическая рефлексология.

— Попробуй, — Аднан шевелит пальцами ног.

— Эээ… не стоило тебе так делать, — говорит Кадир. — Трудно вести серьезную беседу с босым собеседником.

У Аднана сводит судорогой ступни.

— Говори.

— Кемалю нельзя доверять.

— Кемаль просто пустозвон.

— Определенно, но он к тому же потерял около двухсот восьмидесяти миллионов евро за последние четыре недели торгов.

Мрамор под ногами Аднана внезапно кажется ему ледяным и липким, как кожа трупа. Двор, колоннады, фонтан, каскады куполов, каменный водопад, ниспадающий с полумесяца, венчающего мечеть, качаются и замирают. Босые ноги кажутся голыми, глупыми, беззащитными.

— Кемаль не трейдер, он офисная крыса. — Хладнокровие Аднана улетело, как испуганные скворцы. Он тараторит без умолку, говорит первое, что пришло на ум.

— Но он, как и ты, работает с Хадуком и Хилми.

— С парнями из «Лебедя»? Это не финансы, это вуду.

Купля и продажа, поиск выгодных предложений, возможности для арбитражных операций, бездыханная стратосферная область вторичных ценных бумаг, а за всеми абстракциями и точным расчетом по времени стоит реальный товар, будь то топливо для вдов из Маранда или прохлада для жителей Стамбула. Скрытая ликвидность, так называемые скрытые пулы, игра вслепую, когда продавцы и покупатели скрывают свои намерения от рынка, — это черная магия. Идешь ощупью, обладая минимумом информации, словно ловишь рыбу на морском дне. Это холодная и безжалостная энтропия. Теория тверда и проста, как лодка. Крупные учреждения-вкладчики, пенсионные фонды, инвестиционные фонды, менеджеры, ворочающие огромными пакетами акций, хотели найти способ покупать что-то, не сигнализируя о своих намерениях всему рынку, чтобы их не смогли обскакать мелкие и более гибкие трейдеры. Скрытые пулы ликвидности позволяют заявить о желании что-то купить или продать анонимно — ни тебе цены, ни качества, ни имен. Покупатели и продавцы ощупью бредут навстречу друг другу.

Аднану скрытые пулы всегда напоминали заброшенный кинотеатр в Эскишехире.

— Кинотеатры меня не интересуют. Аллах дал нам возможность качать кино из Сети, зачем же воротить нос?

Это было третье свидание с Айше, а на третьем свидании девушка представляет тебя своим друзьям. Друзья Айше все сплошь люди искусства, но в целом выглядели они посимпатичнее, чем магистры бизнеса.

— Это не кино. Это инсталляция.

На третьем свидании вам позволено отказаться, но только один раз, чтобы не прослыть нытиком, но при этом показать, что вы не слабак. Аднан собирается гнуть свою линию. Его не интересуют кинотеатры, но инсталляции интересуют еще меньше.

— Это скорее напоминает игру, — говорит Айше, воспользовавшись первым проблеском телепатии, которая проклевывается на третьем свидании.

Художники вовсе не такие симпатяги, как он ожидал, но им выдали по лазерной указке и велели рассредоточиться. В зале уже находилась пара десятков человек, которые притаились между кресел, за занавесками, за колонками, за акустическими экранами.

— Как в армии? — спросил Аднан громко, поскольку это раздражало либералов.

— Типа того, — ответила Айше.

Затем погас свет. Кто-то чужой, не Айше, скользнул мимо Аднана, и луч лазерной указки пронзил пыльные глубины кинозала, на что тут же ответили пять других лучей, и тогда Аднан понял правила. Это была дуэль на лазерных указках в темноте. Каждый выстрел может попасть в цель, но он тут же выдает ваше местоположение. Через пятнадцать минут Аднан разработал стратегию: прислушиваешься, потом высовываешь голову из-за ряда кресел, стреляешь и перемещаешься. Стреляешь и перемещаешься. Стреляешь и перемещаешься. Темнота была бархатистой, пыльной, теплой и полной, как потайные места на теле.

— Аднан.

Он направил лазер на источник шепота у ног, но потом узнал голос и снял палец со спускового крючка.

— Нравится? — шепотом спросила Айше. Паутина лазерных лучей пересекала влажное пространство кинозала.

— Еще как, — сказал он, а потом добавил: — Это похоже на рынок. Кто бы мог подумать. Ты сигналом обозначаешь свои намерения и делаешь выстрел, все понимают, где ты, и идут на тебя.

— Я бы до такого не додумалась, — проговорила Айше. — Я пришла сюда, потому что тут можно сделать вот что.

Она не отслеживала вспышки лазеров, а просто взяла и положила руку ему на бедро.

— Ну да, — Аднан притянул ее к себе.

Вот такой всегда была разница для Аднана между светлым и темным рынком. Светлый рынок — это непрекращающаяся дуэль лазерных лучей, где все подают друг другу сигналы, все реагируют, словно скворцы, порхающие между минаретами Голубой мечети или между машинами. В темноте ты спотыкаешься, различаешь лишь контуры тел, идешь ощупью, шепчешь, узнаешь, а потом обмениваешься жидкостями, сдавливая крик.

Миллиарды ежедневно проносятся через эту темную жижу, между покупателями от имени организации и продавцами, которые рискуют, что рынок почувствует, как их подводные лодки движутся против него. Но нет абсолютно темной темноты. По ночам кто-то продолжает шептаться. Аналитики запускают свои алгоритмы, выискивая статистические закономерности и признаки роста или падения цен. Скупщики акций устраивают финансовую перестрелку в темноте, чтобы понять, что могут продать, сколько и по какой цене. Кто-то применяет термодинамику, выискивая участок снижения общей энтропии темного рынка, чтобы получить свой куш.