Дом из кожи

Лиза поднялась с пола и всё тело взвыло от боли. Ходить было тяжело, она с большим трудом доковыляла до ванной. Взглянув в зеркало, она вздрогнула. Всё её тело, от горла до паха, было в синяках и ушибах. На заднице алели следы ладоней, а шея была синей от удушения. На груди остались царапины от ногтей и зубов. Почти все её ногти оказались сломаны, ладони горели от кровоподтеков. По всему лицу была размазана кровь, подобно первобытному боевому раскрасу, зубы блестели розовым. Она, действительно, выглядела, как жертва жестокого изнасилования. И полагала, что оно так и было.

Лиза подумала, не наблюдал ли за ними с той стороны зеркала отец Эдди.

Не торопясь, она помылась, смыла с себя последствия произошедшего. После этого, с кружащейся от ненависти и отвращения к себе головой, улеглась спать.

***

Спустя какое-то время, она очнулась, чувствуя себя больной и разбитой, но гораздо лучше, чем могло бы быть, после такого. Часы показывали шесть, а это значило, что она проспала почти 10 часов. Лиза посмотрела мобильник. Ничего.

Эдди изнасиловал её, но мог сделать и что похуже.

Изнасиловал?

Ты же сама хотела этого.

Нет.

Ты хотела этого и получила. Понравилось? Понравилось ли настолько, чтобы отбросить всю непредвзятость, этику и профессионализм?

Она тряхнула головой, силясь избавиться от этих мыслей. Времени на самобичевание не было. Вообще никакого.

Зазвонил телефон, Лиза решила, что это Фенн и подумала, хватит ли ему сил снова соврать ему. Она не могла рассказать ему об этом, пока...

Она сняла трубку и ответил ей отнюдь не Фенн.

– Хорошо спала, милая?
– саркастически поинтересовался Эдди.

Лиза прикусила губу и начала дрожать.

– Лучше, чем когда-либо.

Какое-то время он молчал, видимо ждал ругани, криков, обещаний расправы. Не дождавшись, он лишь спросил:

– Серьезно?

– А почему бы и нет?
– быть вежливой и терпеливой с ним оказалось весьма тяжело. Как и себя, его она презирала не вслух. Но в её голове появились новые, тёмные и мрачные мысли. Инициатива перешла к ней. Где-то на задворках своего разума она уже расставляла ловушки, и Эдди направлялся прямо в них.

– Не злишься?

Лиза ухмыльнулась.

– Злюсь? На что мне злиться?

– Тебе понравилось?

– Знаешь же, что да. Ощущения были непередаваемые.

Он снова выдавил из себя только одно слово:

– Серьезно?

Лиза рассмеялась.

– А чего ты удивляешься? Сам же говорил, что знаешь меня.

– Не знаю, - прозвучал ответ.
– И не понимаю.

– О, да, - сказала Лиза.
– Думаю, совсем не понимаешь.

Он, действительно не понимал, ни её, ни себя, ни того, что происходило вокруг.

– Собираешься ночью поохотиться?

– Поохотиться?

– Не придуривайся, Эдди. Ты знаешь, о чём я.

Она, практически, почувствовала, как он побледнел.

– Ага, собираюсь. Ещё немного и всё. Затем мы с Пауком умчимся отсюда.

Паук мертв. О чём он говорил? Он, что, решил забрать с собой труп? Времени на подобные расспросы не было.

– А мне можно с вами?
– спросила она.

– А ты бы хотела?

– Почему нет? Ты думаешь, ты один устал от ограничений этого мира?

– И предположить не мог, - Лиза слышала, как он возбужденно дышал на том конце провода.
– Возможно, это получится устроить. Возможно.

– Подумай об этом.

– Конечно. Да. Подумаю.

– Будь на связи, - сказала она и повесила трубку. Затем прошла в ванну и её вырвало. И всё же, несмотря на это, её разум усиленно работал. Какое бы она отвращение к себе и нему ни питала, какими бы секретами они ни обладали, появилась, наконец, возможность, со всем покончить. Если удача ей улыбнется, она одним махом избавится и от Эдди и от его папаши и от этой книжицы.

А, может, и от самой себя.

Ну, так, пусть.

Оно того стоило.

Хроники общества храмовников - 8

Стэдлер пришел в себя чуть раньше, чем осознал это. Сон. Пробуждение. Фантазии. Реальность. Всё происходило одновременно. Всё являлось составными частями одной ткани. Ткани? В какой-то момент он забыл значение этого слова.

Это то, что надевают на себя, дурачок.

Он тихо рассмеялся. Нет, нет, нет... это называется одежда, не ткань. Одежду делают из ткани. Из ткани можно сделать много чего. Да, да, точно. Ха, ха, Зеро, ты не сведешь меня с ума. Видишь, я всё помню. Я помню, как мама, с помощью швейной машинки, сшивала ткани. Я в полном порядке.

Не смей выходить наружу в новой одежде.

Нет, мамочка, конечно же, нет.

Он ощутил своё тело и хихикнул. Он же голый! У него нет никакой одежды! Чем она думала? Бедная мама.

Я не ношу никакой одежды.

Он пошевелился и лодыжка отозвалась острой болью. Ох. Господи, как же болит. Мамочка, сними цепь, от неё больно. Очень, очень больно. Сними её, пожалуйста.

Не сниму, пока ты не сломаешься.

Мама? Нет, это плохой дядя. Как его зовут? Число какое-то, вроде бы? Один? Два? Три? Три? Два? Один? Ноль? Зеро? Точно, Зеро! Я не забыл, как тебя зовут, грязная ты тварь, мерзкий...

Шум.

Мерзкий шум и этот яркий свет включается и выключается.

И голос этот, постоянно говорит и говорит. Мужской голос. Не Зеро. Другой. Мужчина снова и снова пересказывает историю своей жизни. Во всех подробностях.

Я не буду слушать про твою жизнь! Пофиг мне твоя жизнь! Я не буду тобой! Не буду!

Вскоре голос исчез. Насколько? На час? На день?

Снова заговорил плохой дядя.

Как тебя зовут?

Не скажу.

Как тебя зовут?

Я знаю, как меня зовут. Знаю, кто я. Но тебе не скажу, потому что это тайна, это моё личное дело и я тебе ничего не скажу!