Дом на городской окраине

В ту пору бухгалтер обнаружил в почтовом ящике три позолоченные открытки с прикрепленной к ним бумажкой, где чернилами было написано, что кормилец большого семейства, в данный момент безработный, просит о самом скромном воспомошествовании. Кроме того, там было печатное приглашение, призывающее бухгалтера записаться на курсы современных танцев.

Подошел сочельник, пани Михелупова напекла имбирного печенья, поставила на стол яблочный рулет и прянички. Зажгли свечи на маленькой елочке, под которую положили носки, белье и два сборника сказок. Потом съели по тарелке рыбного супа, выпили чаю и стал угрюмо щелкать орехи. Прислуга тоже получила тарелку румяных яблок и орехов, а также отрез на платье. Она поцеловала хозяйке руку, потом ушла на кухню и стала сочинять поздравительное письмо родным, в деревню.

Город замер, нетерпеливые официанты подсчитывали выручку и выпроваживали из кафе последних посетителей. Супруги Михелупы поговорили о старых временах, вспомнили тех, кто умер, и отправились спать. Над городом раззвонились колокола, улицы ожили, под окнами бухгалтер слышал сумятицу веселых голосов, опьяненных пуншем и приведенных в доброе расположение духа чаем с ромом.

Настал Новый год, почтальон вручил Михелупу адресную книгу, трубочист — календарь, на котором был изображен веселый, круглый, розовый печник с залихватскими усами. Оба пожелали много счастья и получили на чай.

Январь, февраль, март… Каждый вечер, сидя на диване, купленном из наследства баронессы Аспас, бухгалтер подолгу размышляет. Мир прояснился, тают кучи снега, собранные снегоочистителем, капельки воды трепещут под лучами помолодевшего солнца, и напевно журчит вода в водосточных трубах.

Михелуп притих и непрерывно размышляет. Притихли и дети, даже непоседа Маня не нарушает царящей в квартире унылой тишины. Прислуга воюет с ушатами грязной воды, с ведерком угля, а пани Михелупова крутится около плиты и приглушенным голосом отдает приказания.

Бухгалтер упорно размышляет… На улице рабочие подрезают ветви деревьев; парковый сторож прогуливается по песчаным дорожкам, следит за порядком; оглушительно визжат детишки; воробьи взволнованно решают свои проблемы; по улицам в сладком беспамятстве бродят влюбленные. Новорожденный ветер сотрясает оконные рамы, стучит в ворота и бежит дальше с вестью о приходе весны.

О чем размышляет бухгалтер?

Он размышляет о мотоцикле, который раскорячился в прихожей и, точно злой дог, не дает войти в квартиру. Порой берет в руки тетрадь, где в цифрах запечатлена биография машины. Наморщив лоб, подсчитывает столбцы цифр и приходит к выводу, что мотоцикл уже давно не может считаться дешево и выгодно приобретенной вещью.

Бухгалтер думает о словах, сказанных известным доктором Гешмаем: «Мотоцикл хочет ездить».

Он размышляет об этой фразе, и вдруг на него нисходит просветление. Мотоцикл хочет ездить! Машина хочет работать! До сих пор бухгалтер приобретал статичный товар, предметы, которые стоят на одном месте и, как он сам, любят покой. С вещами, наполняющими его квартиру, связаны разные воспоминания; это товар, пахнущий унылой неподвижностью, дремлющий по темным углам, в ящиках и на шкафах, пузатые шкафы и не подумают покинуть свое место. Пуф, купленный из наследства нотариуса, который застрелился, промотав деньги клиентов, абсолютно не склонен к мятежу, диван баронессы Аспас в любой момент готов принять усталого бухгалтера в свои объятия. Это предметы лояльные, они всегда доставляют хозяину радость; Михелуп мог ими гордиться; все они украшали его жизнь, рассказывали ему о прошлом, к которому он ощущал наклонность, повышали его вес среди людей.

Но мотоцикл — вещь нестатичная. Он как молодой бычок, в котором скрыта легко воспламеняющаяся, зловещая сила. Он не хочет быть декорацией. Не желает украшать квартиру. С ним не связаны воспоминания, потому что мотоцикл не знает старых, добрых времен. Какое ему дело до прошлого, он молод и хочет пользоваться жизнью. Не удивительно, что он недоволен своей участью. Мотоцикл хочет показать свою силу, хочет глотать пространство и повелевать временем.

«Не он, а я поступал неправильно, — признается бухгалтер. — Он желает служить человеку в полном согласии со своей природой, а я не предоставляю ему такой возможности. Зачем ему без толку пылиться в прихожей? Это связанный молодой дог, он стремится к свободе, мечтает познать мир. Его дом — дорога. Вот он и протестует, мстит…»

Нет, Михелуп неправильно себя вел: хотел, чтобы машина, так же, как и он сам, любила покой. Хотел переиначить ее по своему образу и подобию. Так люди поступают с животными. Думают, будто чем больше животное копирует человека, тем оно умнее и благороднее. Гордого кондора, который бороздил небо над вершинами гор, заставляют неподвижно, с облезлыми крыльями сидеть в клетке. Держат в неволе диких зверей, которые в плену ошалевают от скуки. Медведя принуждают быть не медведем, а танцором. Из обезьяны делают хлыща, который умеет есть, повязав на шею салфетку, умеет обращаться с ножом и вилкой и курить сигарету. Не жалеют труда, чтобы превратить слона в балерину и научить тюленя подбрасывать мяч. Попугай должен выкрикивать слова на непонятном ему языке. Серьезных и полных достоинства животных люди превращают в шутов гороховых. На радость зевакам заставляют исполнять бесчисленные роли.

«Точно так же и я поступаю с мотоциклом», — решил бухгалтер.

И когда дороги подсохли, когда любвеобильное солнце засияло на чистом небосклоне и весна предстала во всем своем великолепии, бухгалтер очнулся от задумчивости и объявил:

— Будем ездить!

Пани Михелупова поинтересовалась, что он имеет в виду.

— Будем ездить! — возбужденно повторил бухгалтер. — У нас есть мотоцикл, и мы будем им пользоваться! Каждое воскресенье будем выезжать за город, как делают другие люди.

— И что же, — допытывалась жена, — всякий раз станем вытаскивать его из прихожей, а потом снова втаскивать наверх?

— Ни в коем случае, — громко возмутился бухгалтер, — я найму гараж!

Пани Михелупова блаженно вздохнула:

— Наконец-то… наконец-то он уберется из дому…

— Не будет торчать здесь пугалом, — вторил ей бухгалтер.

Пани Михелупова задумалась.

— Но послушай… Так нельзя. Кто же будет управлять машиной?

— Найму шофера, — парировал Михелуп.

— Гараж… шофер… — вслух размышляла жена, — не слишком ли большие расходы…

— И пускай, и пускай! — с воодушевлением выкрикивал Михелуп. — Если на это способны другие, то почему мы — нет? Надеюсь, мы не обеднеем…

— Мы будем ездить! — ликовали дети.

— Мы будем ездить! — радовался бухгалтер. — Мы начнем новую жизнь! С нынешнего дня все будет прекрасно.

40

Несколько дней он потратил на поиски гаража для своего мотоцикла. Бегал, рыскал, звонил по телефону, расспрашивал знакомых, пока, наконец, не удалось найти подходящий гараж в Либни. Один важный лимузин, потеснившись, принял мотоцикл как временного жильца. В Михелупе пробудился старый искатель выгод и ловец дешевых приобретений. Он предпринял на владельца гаража энергичную атаку и после долгих переговоров отвоевал скидку. Домой вернулся усталый, но довольный. Он распрямился, обрел прежнюю бодрость и громко отдавал приказания двум парням, которые выволакивали мотоцикл из прихожей. Потом сопровождал их, когда они тащили машину по ступенькам. Он помолодел, его жизнь вновь стала интересной и разнообразной.

Михелуп лично приглядывал, когда рабочие ставили мотоцикл в гараж. Приняв из его рук довольно щедрые чаевые, оба удалились. Бухгалтер постоял в тихой задумчивости; ему казалось, что капризная машина теперь удовлетворена. Здесь ее дом, ее истинное место. Гордость не позволяла ей торчать в прихожей среди старого барахла.

Он обратился к мотоциклу:

— Теперь ты получил, что хотел. Больше тебе не в чем меня упрекнуть. Я о тебе позаботился. Надеюсь, мы будем довольны друг другом.

Уходя, он еще раз обернулся и пригрозил пальцем: