Дом на Локте Сатаны

Да, больше не о чем беспокоиться. Теперь нет опасений, что его или кого-то из его друзей в чем-то заподозрят. Ситуацию на Локте Сатаны можно рассматривать как проблему – неприятную, запутанную, осложненную целым клубком сильных эмоций, – но чисто научную проблему, к которой он не…

Гэррет достиг центра и внезапно остановился.

Послышался испуганный женский возглас.

На сером, потрепанном погодой камне он действительно увидел солнечные часы. Рядом с ними стояли двое – мужчина и женщина, – секунду назад страстно обнимавшие друг друга. Вскрикнув, женщина выскользнула из рук мужчины и метнулась в аллею, ведущую на юг. Мужчина оказался Ником Баркли, а женщина Дейдри.

Гэррет слышал, как она всхлипывает, убегая. Потом он посмотрел на Ника и промолвил:

– Ну, будь я проклят!

Глава 14

Можно было сосчитать до двадцати, прежде чем они заговорили в сыром ночном саду, посеребренном луной.

– Слушай, старина!.. – начал Ник.

Он был так ошеломлен, что не сразу обрел привычный голосовой тембр. Он поднял руку, чтобы пригладить темные волосы, но локоть дрогнул, и жест получился нервозным и бессмысленным.

– Это выглядит забавным, – продолжал Ник, – хотя в действительности вовсе не смешно. Ты подумал…

– Я подумал лишь то, что мне давно уже следовало сообразить.

– О чем ты?

– Прежде всего будешь ли ты и дальше притворяться, что ни разу в жизни не видел Дейдри, покуда не встретил ее вчера вечером на станции Брокенхерст?

– Черт побери, конечно нет! Именно это я и хотел тебе сказать!

– Твоя тетя Эсси, – заметил Гэррет, – способна даже во время бессвязной болтовни сообщить полезную информацию. Я имею в виду летние поездки Дейдри за границу. Она была в Швейцарии в шестьдесят первом году и в Северной Африке „годом раньше“. Когда люди упоминают Северную Африку, они обычно подразумевают не Египет (который так и называют – Египет), а соседние страны, в том числе Марокко. Ты был в Марокко летом шестидесятого года. Это там ты с ней познакомился?

– Да. Мы оба случайно оказались в отеле „Минзех“ в Танжере, и я узнал, кто она. Но…

Ник шагнул вперед. Отрезанные от внешнего мира высокими изгородями, оба думали о собственных проблемах так же, как и о проблемах друг друга.

– И сколько раз, Ник, ты встречался с ней после этого? Я спрашиваю не из праздного любопытства, а потому что это может иметь прямое отношение к ситуации в Грингроуве. Так сколько раз ты встречался с Дейдри с тех пор?

– Каждое лето. Я был в Люцерне в шестьдесят первом году, в Венеции в шестьдесят втором, а в прошлом году, так как Дейдри обещала навестить школьную подругу, мы договорились встретиться в Риме.

– Выходит, ты весело проводил время в Риме, когда Фей убедила меня…

– Что значит „весело проводил время“? Я не ожидаю, что ты все поймешь, Гэррет, но это не какая-нибудь дешевая интрижка. Это великая любовь, истинно духовное чувство, которое испытываешь раз в жизни, а иногда и не испытываешь вовсе. Но я не могу порицать тебя за то, что ты злишься. Ты был откровенен со мной и считаешь, что вправе требовать от меня того же…

– Ник, я не считаю себя вправе ничего от тебя требовать. Ты не обязан давать мне объяснения. Но тебе незачем было так старательно вводить меня в заблуждение.

– В заблуждение?

– Да. На вокзале Ватерлоо, перед тем как мы сели в поезд, ты притворился, будто думаешь, что жена твоего дяди – блондинка. Позже ты объяснил это цветной фотографией, которую тетя Эсси в самом деле прислала в Америку.

– Ради бога, Гэррет, что еще мне оставалось делать?

– Трудно сказать. Очевидно, ты считал, что твои поступки оправданны. Еще раньше, в клубе „Феспис“, ты упомянул о „таинственных женщинах (во множественном числе!), которые появляются, а потом исчезают, будто никогда не существовали“. Я так думал о Фей, а ты, несомненно, о Дейдри. А я ни о чем не догадывался!

Ник сделал нетерпеливый жест:

– Повторяю, Гэррет, ты ничего не понимаешь. Те чувства, которые Дейдри и я испытываем друг к другу и испытывали долгие четыре года, это… Черт возьми, это святое! И не стой, как напыщенный оракул! Неужели ты не можешь что-нибудь сказать?

– Хочешь, чтобы оракул заговорил?

– Если он может сказать что-нибудь толковое.

– Отлично. Тогда оракул, поразмыслив над ситуацией, скажет, что тебя выбило из колеи не что иное, как простой старомодный секс.

– Секс? – завопил возмущенный Ник. – Ты сказал „секс“? Только попробуй еще раз предположить что-нибудь подобное, и – друг ты мне или нет – я так тебя отделаю, что родная мать не узнает! Никакого секса у нас не было, хотя мы этого и хотели! Ну и что тут дурного?

– Слушай, Ник, что скажет тебе твой дядюшка Гэррет. Тут нет абсолютно ничего дурного. Но не принимай это слишком всерьез, старина. Наслаждайся сексом, но сохраняй чувство реальности. Не превращай здоровую биологическую потребность в возвышенную страсть из викторианского романа.

– Еще одно слово, – рявкнул Ник, – и я… – Внезапно он умолк, и его лицо конвульсивно дернулось. – Погоди! Разве у нас не было такого же разговора раньше?

– Был – в среду вечером в клубе "Феспис“. Слова были точно такие же, но ты проповедовал, а я слушал. Когда дело касается тебя самого, все всегда выглядит по-другому, верно?

Все негодование Ника мигом испарилось. Он задумчиво прошелся взад-вперед по квадратной площадке.

– Это скверно, – заявил Ник. – Я действительно теряю чувство реальности, и это необходимо остановить. Говори и думай что тебе угодно, но у нас с Дейдри все по-настоящему. Ты можешь этому поверить?

– Да, если веришь ты.

– Я в этом уверен, и Дейдри тоже. Мы были близки к безумию. Вопрос в том, что нам делать.

– По-моему, ты уже предлагал этот вопрос на рассмотрение.

– Когда?

– В клубе «Феспис», прежде чем возник разговор о любовных историях, ты объяснил, что считаешь недостойным ли шить твоего дядю Пена наследства. «Я не могу отобрать его любимый Грингроув, даже если…» Очевидно, ты хотел сказать: «…даже если собираюсь отобрать у него жену».

– Ну а какое может быть другое решение?

– Не знаю.

– Так больше не может продолжаться! – Ник взмахнул кулаком. – Такое положение невыносимо – оно разрушает нашу жизнь без всякого смысла. Я хочу жениться на Дейдри и твердо намерен это сделать, так что рано или поздно придется выложить карты на стол. Когда мы прибыли сюда и дядя Пен случайно упомянул о молодом Лохинваре, я подумал, что смогу это сделать, но у меня не хватило духу.

– Знаешь, Ник, – задумчиво промолвил Гэррет, – я полагаю, что великая любовь способна оправдать многое. Но хороший ли это способ?