Дом на Озерной

Во дворе тем временем продолжался напряженный разговор. Степан, не в силах усидеть на одном месте, расхаживал от крыльца к поленнице, беспрестанно курил и, болезненно морщась, потирал то место, куда Тетерин ставил ему уколы от радикулита. Все остальные уселись кто где – на завалинке, на ступеньках крыльца, на перевернутом ведре и на тачке, которую Иван Александрович смастерил для садовых работ. Димка обеспечивал стариков абсолютно всем необходимым, однако Иван Александрович и Галина Семеновна продолжали возиться на грядках, ссылаясь на то, что свое всегда вкуснее покупного, а заняться им все равно нечем. Димка их, разумеется, за это не упрекал, но в шутку называл их труды насущные «огородным садомазо».

Впрочем, теперь было не до шуток.

– Нет, я не пойму, – горячился Степан. – Ну что с ним могло случиться в этом Китае? Может, он бабу себе нашел?

– Не все, между прочим, с тебя пример берут, – ввернула Томка.

После ночных событий у нее сильно болела голова, но все же она не упустила возможности вставить мужу шпильку. Степан сделал вид, что ее не услышал.

– Не мог же он сквозь землю провалиться! Ну что, просто так взял и исчез?

– Думаю, что не просто так, – с неким особым значением покачал головой Николай.

Он сидел в большом кресле, которое специально для него вынесли из дома.

– А вы не поясните нам этот свой многозначительный тон? – поморщилась Мария.

– Поясню, – с готовностью кивнул Николай. – Вы сами подумайте, кому выгодно, чтобы мы с вами не вернули вовремя кредит?

– Фонду, что ли? – развел руками Степан. – И чего? Думаешь, они сами своих клиентов гробить начнут?

– Почему сразу гробить? Уголовщиной они, конечно, не занимаются, но существует множество вполне законных способов задержать человека за границей. К тому же, когда срок договора с фондом истечет, Димка-то ваш вернется, а вот компьютеры, задержанные на таможне, будут стоить уже на вес золота. Вы знаете, какие они выставляют счета за то, что хранят задержанный товар на своих складах? Астрономические суммы!

В этот момент с веранды на крыльцо вышла Катя. Она держала правую руку вытянутой вперед, с ладошки у нее капала кровь.

– Стеклышки… – сказала она и заплакала.

Томка вскочила с перевернутого ведра и кинулась к дочери.

– Просила же на веранде убрать! – крикнула она Степану. – Сейчас, сейчас, доча, не плачь! Мама забинтует!

* * *

Валя стояла на плацу рядом с КПП и смотрела на тяжелые ворота, которые шумно закрылись сразу же после того, как такси въехало на территорию военного училища. На душе у нее было смутно. С одной стороны, она понимала мужа, заботившегося о безопасности семьи, а с другой – чувствовала, что опять невольно стала чужим человеком для своих близких, оставшихся на Озерной. За пятнадцать лет она, естественно, отвыкла от родителей и от сестер, однако за ту неделю, что она провела здесь, в ней снова проснулись прежние чувства. Неожиданно для себя самой Валя вновь ощутила себя не только женой и матерью, с ролью которых давно и прочно сжилась, но чьей-то сестрой и дочерью, и это ощущение успело стать дорогим для нее. Теперь, стоя возле КПП военного училища и глядя на мужа, беседовавшего со своим старым товарищем, Валя вдруг представила себя крохотной птичкой, которая влетела в открытую дверцу, но неожиданно обнаружила себя в клетке.

– Зеленые человечки! – закричала Гуля, дернув ее за рукав и показывая на роту марширующих по плацу курсантов. – Я с ними хочу.

– Стой смирно, – непроизвольно перешла на армейский язык Валя.

– Добро пожаловать, – улыбнулся ей начальник училища, протягивая руку.

– Здравствуйте, – Валя пожала неожиданно узкую для такого крупного чина ладонь.

– Знакомься, – сказал Муродали. – Это Саня Туранов. Я тебе про него рассказывал.

– Очень приятно.

– Ну вот, чувствуйте себя как дома, – полковник хозяйским жестом обвел рукой свои владения. – У нас как за каменной стеной. Бояться вам тут абсолютно нечего.

– Да уж, – невесело улыбнулась Валя и опять посмотрела на массивные металлические ворота, рядом с которыми стояли часовые-курсанты с оружием за спиной.

Вид вооруженных людей почему-то вызвал у нее в памяти фильм «Крестный отец», и она поняла, какие чувства должны были испытывать герои этого фильма, когда между кланами мафии началась война и семье Корлеоне со всеми их детьми, родственниками и стариками пришлось прятаться за высоким забором под охраной людей с оружием. Разумеется, Валя не чувствовала за собой никакой вины, однако сходство ситуации странным образом связывало ее с криминальными героями американского фильма, и она подспудно ощущала себя если не частью преступного клана, то каким-то невольным жителем всеми забытого дальнего гарнизона в осаде.

– И девчушке вашей тут будет лучше, – сказал полковник, склоняясь над Гулей. – Ты смотри, какая славная получилась… Это надо же, против такой малявочки войну затеяли.

Он выпрямился и, привычно сам себя распаляя, продолжал:

– Ну, не уроды ли? Что со страной сделали? Фашизм, капитализм, гомосексуализм. То ли дело раньше было – ведь жили себе на один дом, и никто никого не обижал. Русские, татары, нанайцы – кого только не было, а теперь даже хохлы – нет, Мирза, ты представь себе, украинцы! – и те с нами в контрах. Все чего-то делим, прижимаем друг друга. А где, спрашивается, интернационализм? Все, вон, Ленина теперь попрекают, а ведь он правильные вещи про национальный вопрос придумал. Зря, что ли, царизм уничтожили?

Поняв, что его друг не на шутку завелся, Муродали решил прибегнуть к отвлекающему маневру:

– Ты знаешь, Саня, а я в армии как-то привык думать, что национальность у меня – майор.

Полковник осекся, размышляя, как реагировать на слова своего бывшего однокашника, но потом просто махнул рукой:

– Ладно, идемте в офицерское общежитие. Покажу вам ваше пристанище. Я там в прошлом году ремонт наконец сделал. Двадцать лет ни у кого руки не доходили. Мирза, ты просто ничего не узнаешь!

Муродали подхватил стоявшие на тротуаре дорожные сумки, но Гуля в этот момент кинулась за проходившей мимо них ротой курсантов.

– Я с ними хочу! – закричала она, пристраиваясь к хвосту маршировавшей колонны.

Командир роты бросил вопросительный взгляд на полковника, и тот коротко кивнул.

– Рота! – скомандовал офицер. – Песню запевай!

Курсанты грянули «День Победы», а бесконечно счастливая Гулбахор зашлепала следом за ними по плацу, размахивая локотками и стараясь тянуть носочек в своих сандаликах.

Глава 16

К одиннадцати часам утра Иван Александрович и Степан почти закончили вставлять на веранде новые стекла. Катя с перебинтованной ладошкой грустно сидела во дворе, пока Женька не предложила ей раскрасить бинт. Они принесли акварельные краски, и вскоре покрашенной оказалась не только марлевая повязка, но еще Катин локоть и даже рукав платья. Вышедшая во двор Томка из-за рукава немного расстроилась, но Кате было так весело, что Томка решила про себя: «Отстираем».

Стоявший на табурете Степан забивал в раму мелкие гвоздики, поглядывал на свою забавную, перепачканную красками дочь, прятал улыбку и по невнимательности время от времени колотил себя молотком по пальцам. Иван Александрович у него за спиной нарезал аккуратные стеклянные квадраты, склонившись над столом.

Когда работы на веранде оставалось совсем немного, во двор, скрипнув калиткой, вошла Даша. Степан сразу узнал ее, хотя видел лишь мельком в то утро, когда обнаружил Юрку с этой симпатичной девушкой в своей пустой опечатанной квартире.