Дом на песке

В актовом зале осталось человек тридцать шахтеров. Оставшиеся по очереди выходили к микрофону и поясняли, кто что видел. Майор, прибывший с полковником, все время что-то усердно записывал, а при необходимости задавал вопросы выступающим.

Через час в зал зашли четыре милиционера с погонами младшего офицерского состава, и после короткой беседы со своим начальником полковник подошел к микрофону:

– Товарищи, вы сейчас по очереди будете подходить к следователям и давать свидетельские показания. Общая картина нам ясна, но тут уголовным делом попахивает. Так что, раз заварили кашу, давайте ее вместе будем до конца расхлебывать. Пока можете выйти на улицу и покурить.

Трое следователей разместились в разных концах актового зала, а четвертый уселся рядом с полковником.

Петра попросили подняться на сцену и предложили сесть на приготовленный стул перед трибуной. Полковник Тищенко пристально взглянул в глаза Петру, а затем обратился к подчиненному:

– Товарищ капитан, приступайте к допросу.

Петр старался четко и точно отвечать на все вопросы следователя. А когда его перебивал один из присутствующих за трибуной гражданских, молчал. Но, услышав в свой адрес очередную издевку, не выдержал и ответил наглецу:

– Послушайте, во-первых, я вас не знаю. Воспитанные люди сначала представляются. Во-вторых, не вам судить, какой я бригадир и вообще шахтер. А в-третьих, товарищ полковник, почему этот гражданин мешает работе сотрудника милиции? И вообще должен ли я отвечать на его издевательские вопросы?

Тищенко пошевелил плечами и, выдержав небольшую паузу, сказал:

– Валентин Семенович, вы же сами попросили меня, чтобы милиция досконально во всем разобрались. И, я думаю, пока еще рано кого-то в чем-то обвинять. Поэтому я вынужден прекратить допрос и вызвать Петра Николаевича завтра в горуправление, при этом полковник посмотрел на директора шахты, на что тот одобрительно кивнул головой.

Петр вышел на улицу из административного здания, где его тут же окружили шахтеры из других смен. Мужики еще долго обсуждали случившееся. Самое главное – Петр впервые в жизни испытывал такую массовую солидарность. Он чувствовал колоссальную поддержку, что лишний раз говорило о существующей невидимой огромной силе большого, настоящего, мужского, шахтерского коллектива.

Домой Петр вернулся около восьми вечера. Надежда сразу почувствовала неладное. Еще на пороге она спросила:

– Петя, что-то случилось? Какой-то ты не такой, да и поздно уже.

– Дорогая моя, не переживай. Вот сейчас пойду умоюсь, с Санькой поздороваюсь, соскучился. Ты пока ужин накрывай, на кухне за столом все и расскажу. Надежда, да не переживай, все нормально, в тюрьму посадить не должны.

Петр увидел, как из Наденькиных глаз покатились слезы. Он крепко обнял жену, несколько раз поцеловал в щеку и аккуратно вытер огрубевшими от отбойного молотка руками лицо любимой.

– Наденька, вот я дурак! Как неудачно пошутил. Да не переживай, я тебе все подробно расскажу. Ну же, успокаивайся. Посмотри, вон Сашка топает, сейчас еще увидит тебя и тоже расплачется.

– Петя, я же сразу поняла: что-то случилось. Никогда тебя таким не видела.

И у Надежды из глаз опять покатились слезы. Она отстранилась от мужа и, чтобы ее в таком виде не увидел ребенок, пошла в ванную.

Надежда внимательно выслушала подробный рассказ мужа. По ее лицу было видно, что она еще больше разволновалась.

– Я помню, ты мне как-то рассказывал про этого Копытика и что у него папа какой-то большой начальник. Таким всегда все с рук сходит, все сваливают на простых людей.

Надежда вздохнула и с жалостью посмотрела на Петра.

– Надя, я тебе вот что скажу, – эмоционально отреагировал Петр. – Так что же теперь получается? Мы живем в стране, где все равны, а сыночки «больших» родителей, значит, принадлежат к более высокой категории? Для них закон не закон и элементарные нормы человеческого поведения их тоже не касаются? Нет, мы с ребятами решили до конца идти, пока не восторжествует справедливость. Надо будет, и в Москву, в главк поедем. То, что раньше этого Копытика папа прикрывал, – один вопрос, а сейчас он на весь коллектив замахнулся, на рабочий класс. Вот пусть начальство и решает, кто прав, а кто виноват. Кто важнее: трудовой коллектив или обнаглевший папенькин сыночек, к тому же пьяница и разгильдяй.

Надежда подошла к мужу, погладила его по голове и поцеловала.

– Теперь я тебя попрошу, Петенька, успокойся. Я все прекрасно поняла. Уверена в твоей правоте на сто процентов. Ты же у меня умный и сильный. Только пусть попробует кто-нибудь обидеть нашего папочку, вот мы им тогда дадим, – сказала Надежда, уже обращаясь к подошедшему Сашеньке.

Она посадила сынишку к себе на колени и увлекла малыша нехитрой игрой, давая Петру закончить затянувшийся ужин.

На следующий день Петр проснулся в полвосьмого утра благодаря выданной ему накануне повестке, по которой он вызывался в ГУВД города на тринадцать часов дня.

Надежда накормила мужа завтраком, пожелала ни пуха ни пера. Петр перед уходом, как обычно, зашел на минуточку в спальню к сынишке. И тут в квартире раздался звонок. Петр с Надеждой удивленно переглянулись.

– Кто это так рано? – спросил Петр и направился открывать дверь.

На пороге стоял пожилой мужчина. Норковая шапка, строгое зимнее пальто и импортные, чешские полусапожки подчеркивали солидность гостя.

– Позвольте представиться: Копытик Виктор Андреевич. Я так понимаю, вы и есть тот самый бригадир, у которого вчера произошел инцидент на шахте с моим сыном?

– Да, это я и есть, – спокойно ответил Петр.

– Так вот что, Петр, прежде всего позвольте мне обращаться к вам на ты?

Петр одобрительно кивнул.

– Я к тебе, бригадир, не с кулаками пришел и не ругаться, а поговорить по-человечески, по-мужски. Мне еще вчера вечером доложили результаты предварительного разбирательства вашего инцидента. Так что картина на все сто ясная. Я почти всю ночь не спал, думал, переживал и вот решил утром прямо к тебе домой наведаться. Уж больно захотелось в домашней обстановке поговорить с молодым человеком, у которого уже имеются такой большой авторитет и уважение. Весь коллектив шахты за тебя горой встал!

Конец ознакомительного фрагмента.