Дом на Ястребином мысу

— Приветствую вас на Ястребином мысу, мисс Барроуз, — сказал он. — Я — Хуберт Уэзерби.

— Джейн, мисс Барроуз то есть, — быстро оправился Боб, — желает задать вам несколько вопросов.

— Буду рад ответить на них. У меня тоже есть к вам несколько вопросов, мисс, — сказал Хуберт Уэзерби, пододвигая ей мягкий удобный деревянный стул. — Вы знаете, я думал, что совсем заброшен, — сказал адвокат, садясь за стол и привлекая внимание Джейн сердечной улыбкой. — И теперь, неожиданно, я узнаю, что появился владелец, который хочет в нем пожить.

— Совсем немного, — сказала Джейн. — Я не знаю, смогу ли я прожить в нем долго, по крайней мере, не сейчас, когда он находится в таком состоянии. В этом месте есть что-то угнетающее, почти угрожающее.

Хуберт Уэзерби издал смешок.

— Это непривлекательное старое место, — сказал он. — Но если бы дом стоял на другом месте, то с прилегающей к нему землей он представлял бы определенную ценность. Однако здесь он не имеет никакой стоимости и, боюсь, никогда не будет иметь, если только вы не захотите въехать в него и сделать его жилым.

Джейн при этой мысли состроила гримасу. Она знала, что обычным ремонтом и свежей покраской все дело не обойдется. Она не знала конкретно, что еще надо сделать, но понимала, что восстановление дома потребует гораздо большего.

— Джейн говорит, ходят слухи, будто вы пригласили ее приехать на Ястребиный мыс. Люди ведут себя с ней, мягко говоря, недружелюбно.

Хуберт Уэзерби улыбнулся, но его улыбке немного не хватало сердечности.

— Местные жители не очень дружелюбно относятся к приезжим, мисс Барроуз, — сказал он Джейн. — В вашем случае антагонизм проявляется еще больше. Вы, конечно, ничего не знаете об этом. Боюсь, я тоже его па себе испытываю, но, откровенно говоря, меня он не очень беспокоит. Все это связано с правами на рыбную ловлю.

Хуберт Уэзерби улыбнулся, глядя на нахмурившуюся и смущенную Джейн.

— Большинство зарабатывает себе на жизнь рыбной ловлей, — продолжал он. — Это основной промысел. Фактически он единственный. Но за последние годы рыба у берега ловится очень плохо. Однако эти упрямые и недальновидные люди не могут понять, что в этом — их собственная вина. Они истощают источники восстановления рыбных запасов чрезмерной ловлей, неосторожным обращением, вылавливанием молодняка, они не дают морю отдохнуть и восстановить свои богатства.

— Косяки рыб, однако, уходят в более глубокие воды бухты, которая является частью вашей собственности, — вмешался Боб Уэзерби. — И согласно документу о владении землей, отец никогда не давал разрешения ловить там рыбу. Это не имело особого значения, когда прибрежная ловля была удачной, но сейчас это — больной вопрос.

— Я присматриваю за частной собственностью в этом крае, поэтому полагаю, что не имею права разрешать им ловить рыбу, — сказал Хуберт Уэзерби. — Есть еще несколько частных небольших заливов на берегу, за которыми я присматриваю, и я их тоже не разрешаю использовать рыбакам. Кроме того, эти люди поступают так, как я говорил, с береговой рыболовной зоной. Они используют те же глупейшие методы, истощают площади, и будут действовать так до тех пор, пока вылов рыбы вообще станет невозможен. Конечно, они не хотят этого осознавать, дорогая моя. Это очень простые люди, которые не могут пи видеть, ни понять того, что выходит за пределы их узкого кругозора.

Когда Хуберт Уэзерби произносил эту речь, Джейн думала о Феррисе Дункане. Она могла увидеть в нем упрямство и жесткость. Но ограниченность и примитивность? Нет, с этим она была не согласна, по крайней мере, в отношении Ферриса. На самом деле он казался вполне мыслящим человеком. Однако, возможно, он не был похож на других. Голос Боба снова привлек ее внимание.

— Мы не говорим о том, что они не должны рыбачить, — сказал он. — Они только должны выходить в море немного дальше. Но естественно, они хотят ловить рыбу вблизи берега, Что гораздо легче. На самом деле отец старается сделать для них лучше. Разрешить им ловить рыбу в бухте и продолжить выскребать то, что осталось в прибрежной зоне, — это значит позволить иссякнуть рыбным запасам. Когда они уходят в море дальше, как они сейчас и делают, береговые зоны получают возможность восстанавливаться, образуя среду для размножения и питания рыб. Но они этого не осознают. Это поистине странный народ.

— Теперь я понимаю, почему к моему приезду так плохо отнеслись, — сказала Джейн, и все злобные и критические замечания стали ей сейчас вполне ясны. — Они подумали, что я приехала поддерживать ваш запрет на использование бухты.

Быстрые и проницательные глаза Хуберта Уэзерби пристально рассматривали девушку, и Джейн почувствовала, что он читает ее мысли, видя их отражение на ее лице.

— Все это расстроило вас, — сказал он, и оказался прав.

— А ведь я приехала сюда совсем не для того, чтобы найти здесь проблемы и стать участником противостояния, — сказала Джейн.

— Тогда, полагаю, вам надо прояснить это дело, моя дорогая, — сказал Хуберт Уэзерби. — Сообщайте каждому, кто заговорит с вами об этом, что именно я наложил запрет. В конце концов, он действовал все эти годы.

Решение пришло к Джейн мгновенно. Она не хотела проблем и почувствовала, что кивает.

— Да, это прекрасно, — сказала она, зная, что ее слова звучат эгоистично и неосмотрительно.

— Я думаю, что это разумно с вашей стороны, — сказал старший мужчина. — Так почему же вы приехали в этот так неожиданно, мисс Барроуз? — добавил он, и его взгляд словно пронзил ее.

Снова этот вопрос, сказала про себя она. Уже в третий раз ей задают его с тех пор, как она сюда приехала.

— По личным причинам, — ответила Джейн. — Отдохнуть, отстраниться от множества дел. И, определенно, не найти здесь других проблем.

Боб Уэзерби отреагировал быстро.

— Вы слишком хороши для того, чтобы у вас были проблемы, давайте оставим в стороне этих упрямых старых рыбаков, — сказал он, и Джейн взглянула на его приятную улыбку. — Если вы собираетесь решать какую-нибудь проблему во время вашего пребывания здесь, то этой проблемой хотел бы быть я.

Джейн улыбнулась, и Хуберт Уэзерби поднялся, когда она встала. Он взял ее руку в обе свои руки.

— Я даю Бобу специальное задание, пока вы здесь, — сказал он. — Теперь вы не должны ни о чем беспокоиться, разве что о собственных мыслях. Как долго вы собираетесь оставаться с нами?

— Я не знаю, — правдиво сказала Джейн. *Пока не заживут раны», — мысленно добавила она. Сколько потребуется времени, чтобы познать саму себя?

— Итак, нам надо назначить день, чтобы поговорить о старом доме, — сказал адвокат, когда они шли к двери. — Я думаю, что должен найти способ оградить вас от этого беспокойства. Этот дом на самом деле не стоит того.

— Хорошо, мы как-нибудь обсудим этот вопрос, — сказала Джейн и не заметила, как оказалась с Бобом на улице.

Когда он вез ее обратно, день сменился вечером. С Бобом было интересно и приятно, но, когда они доехали до дома, она была рада остаться одна. Ее не оставлял вопрос, заданный Хубертом Уэзерби. Он задал его по-своему. Феррис Дункан задал тот же вопрос по-другому, а Аманта Колбурн затронула его еще более странным образом. Джейн опустилась в кресло, стоящее в библиотеке, и легкая складка появилась на ее лбу. Так почему же она приехала сюда, в дом на Ястребином мысу, на эту холодную и пустынную землю, овеянную арктическими ветрами и потрепанную штормами? Но ведь именно этого она и хотела — уединенности, напомнила сама себе Джейн. Но только ли уединенности? В мыслях ее прозвучал язвительный вопрос Ферриса Дункана, и губы ее сжались. Было ли это больше, чем желание найти покои в душе? Не приехала ли она на Ястребиный мыс, чтобы наказать саму себя? Или Ястребиный мыс сам выбрал ее?