Дом напротив
Шрифт:
Кира часто пользовалась этой эмоциональной лазейкой в душе сына, вошедшего в возраст юношеского максимализма, бурно проявляющегося в поиске собственного пути, от срезания углов газонов до выбора книг для чтения, отрицания всего ему несвойственного, противодействия всему окружающему, особенно, некоторым взрослым.
Алёша молча выключил телевизор, сунул под мышку новогодний подарок – фоторамку, подошел к накрытому столу, взял яблоко, надкусил его и стал демонстративно медленно подниматься к себе на второй этаж.
– А мыться? – спросила мать.
Сын только яблоком помахал: «Пока!»
– Ты не дави на него, – услышала Кира педагогический совет. – Он хороший мальчик.
– Я понимаю,
– Это… нет контакта. Ты понимаешь…
– Давно без контакта?
– До сегодняшнего дня давно и регулярно. Бывало, приступим…
– Перестань. Ясно всё. Ну, а кроме?..
Кира отвечала медленно, впервые высказывая вслух, тайные и давно сформировавшиеся, мысли:
– Сначала мне нравилась его деловая хватка, хозяйственность. Совсем как у папы. – Она присела на краешке дивана. – Я думала, вот выстроит он дом, надёжный, высокий, для меня, для семьи нашей. Отгородит от горя, лишений, мелочных забот. Что ещё женщине нужно? Любовь? А если её нет, то повод ли это отказаться от простого житейского счастья? Я не ошиблась в Фёдоре – он хороший строитель, но то, что он строит вокруг меня, скорее напоминает непробиваемую крепостную стену, отделяющую меня от меня самой. Посуди, мама. У Фёдора напрочь отсутствуют духовные, извини за пафос, запросы. Книгу у него в руках не увидишь. В театр с ним один раз ходила, на премьеру! в БДТ! – зареклась на будущее – только без него. А на хоккее были – я чуть с ума не сошла! Теперь всё раздельно: я на книжные развалы – он на авторазборки; я в очереди на вернисаж – он опарышей, тьфу, для рыбалки покупает; я хочу смотреть «Фантазии Фарятьева» – он переключает канал на… погоготать бы только. Разные мы. Одна моя половинка продолжает цепляться за каменные стены, а вторая бежит прочь. Прочь, но куда?
Она замолчала. В тишине послышался приглушённый звук подъехавшей машины.
Мать Киры повернула голову на этот звук и очень твёрдым голосом, даже как -то не совсем соответствующим её состоянию, сказала:
– Жизнь в семье – это очень чувствительные весы, которые всегда должны показывать равновесие. Необходимо трижды подумать, что бросать на их чаши, чем жертвовать, а за что надо стоять до смерти. Сама, дочка, решай, что тебе дорого, а мне давление померяй.
Кира сходила за тонометром, надела манжету, стала нагнетать воздух. Резиновая груша зачавкала, и объективный прибор беспристрастно показал серьёзные цифры.
– Всё же, лучше бы в город…
– Возможно… Дай мне, пожалуйста, телефон. Свой.
– Если ты папе, он вне зоны… Я пробовала. Скорее всего, перегрузка сети – Новый год за окном!
Словно в подтверждение её слов, снаружи раздался оглушительный треск фейерверка.
10
«Напрасно она пошла одна разбираться. Скорее всего, случайные приезжие… Ну, пусть, пошумели бы немного, а так мало ли… Сердце прихватывает, иглой колет, воздуху не набрать… В город, само собой, надо ехать… Позвонить? Некрасиво как-то: пока всё хорошо, то молчание, а как нужда, так алло-алло, вспомнила сразу… Не вспомнила, потому что помню… про Новый год и… не только… Вопросов лишних, конечно, задано не будет, и он приедет. Я знаю, что расстояние значения не имеет, будто рядом совсем…»
Она набрала номер, оставалось нажать только кнопку вызова…
«А семья? Представляю выражение лица Киры, если она воочию увидит его здесь и, нарочно что ли? в отсутствии отца. Ещё неизвестно, что она шепнёт
своему Фёдору… С того станется… Это будет грандиозный скандал. Нет, нельзя. Я справлюсь. Равновесие… равновесие… равновесие… будь оно…»Наташа отбросила телефон к своим ногам, подальше, чтобы невозможно было до него дотянуться.
11
Света и Фикус переминались с ноги на ногу рядом с чужим, вероятно, соседским внедорожником, подпрыгивали и махали руками, согреваясь от холодного ночного ветерка. Рядом, в снегу, стояла початая бутылка шампанского, с надетыми на горлышко пластиковыми стаканчиками. Они вдвоём, без Сергея, уже выпили за место, за праздник, за здоровье, для сугреву и теперь смотрели, как в звёздном небе, с треском, воем, шипением, лопается китайская продукция с экзотическими названиями: Серебряный блеск, Горная музыка…
– Серёга, давай напоследок… эти… как их там… Красные персики в камышах!
– Сейчас! – отозвался он из темноты, находясь в центре своего занесенного снегом участка. – Поджигаю… Пли!
«Персики» со свистом понеслись вверх, там что-то ухнуло и на фоне зелёного веера вниз посыпались оранжевые звёздочки.
– Ура-а! С Новым Годом! – завопили три глотки.
– Вы, что, с ума сошли?
Невысокая женщина, в широкой незастёгнутой шубе, с накинутым на голову платке, стояла на ступеньках соседского участка. Лица её было не разглядеть – мешал слепивший фонарик.
– Люди спать легли,– уже более мирно продолжала она, разглядевшая Фикуса со Светой, и, очевидно, признавшая их не опасными.
– Извините, праздник…
Женщина подошла ближе. Фонарик высветил бутылку шампанского.
– Вижу… Но не у всех он весёлый… А вы, собственно, кто будете? В гости к кому-то приехали или… Неужели, наши новые соседи?
Света, не давая ответить мужу, как всегда пытаясь максимально ограничить его общение с любой женщиной, тем более, с оказавшейся такой молодой и симпатичной, ответила:
– Соседи – да, но не близкие. У нас дачка тут, не сориентируюсь в какой стороне. А действительно Ваш сосед и новый хозяин этого места, – Света показала в сторону заснеженной равнины, – вот он, в десяти метрах, по пояс в собственности.
Женщина посветила в указанном направлении и стало видно, как по своим следам, тяжело пыхтя и гребя руками, к ним двигался Сергей. Не дойдя пары-тройки метров, он сел на снег, снял шапку, провёл ладонью по мокрым волосам и разгорячённому лицу.
– Фу, утомился… Я там бабу снежную вылепил, пусть охраняет… О-го! Нас прибыло. Здрасте!
– Здравствуйте, молодой человек!
Света прыснула, обращаясь к Сергею:
– О как! Заимел бабу, пусть снежную, и помолодел сразу. Легко живёте, мужики!
Незнакомка смутилась:
– Простите, я что, что-то не то…
– Эх, к сожалению, не то… С ярмарки…– неожиданно заговорил Фикус, но жена прервала его:
– Вот… э-э?.. Как Вас величают? – обратилась она женщине.
– Кира Александровна!
– Очень приятно! Давайте знакомиться: я – Светлана, это мой муж – Фикус, то есть, что я, – Виктор Саныч, там Сергей Анатольевич сидит… Так вот, Кира Александровна, просит нас не шуметь.
Сергей сполз на колени:
– Прошу нас милостиво простить и седую голову не рубить. Случилось редкое: три планиды взошли над горизонтом, три повода поднять по три хрустальных чаши с напитком терпким… Короче – мы пьём за Новый год, за день моего рождения и участок ещё обмываем. Но…
Он закатил глаза к небу, ткнул пальцем в мерцающие звёзды:
– Клянусь ковшиком мамы-медведицы, с соседями я буду жить дружно. Предлагаю выпить мировую. Фикус?..
– И правда, Кира Александровна, давайте по чуть-чуть, – подал голос Фикус за актуальную тему.