Дом с привидениями
Шрифт:
— Развяжите собаку, — сказала вдруг девочка.
— Помалкивай.
— Не буду. Развяжите. А-а-а!
— Вот видишь, — сказал Толокно. — Надо что-то с ней делать.
— Развяжите собаку.
— Кончай булькать, поняла? — начал злиться Толокно. — Сейчас как дам! У-у-у-у! — нацелил на нее рога из пальцев.
— Развяжите собаку!
— Ее саму связать надо, — сказал Толокно.
— Давай, а чем?
— Не смейте! А-а-а-а!
— Вяжи ноги, а я руки.
— А-а-а-а!
— Не орать!
— Отойдите от меня! А-а-а-а!
Игорястик и Толокно кусками провода скрутили ей руки и ноги, заткнули рот платком. Толокно сбегал наверх, оторвал кусок серой занавески,
— Фу! — вытер потный лоб Игорястик. — Кончать надо с собакой. Давай нож, Толокно. А с этой чего делать будем, она же свидетель?
— Тогда решим… Чего-то жалко собаку, — сказал Толоконников. — Сейчас лает, а потом не будет, и никогда…
— Да чего жалко, — перебил его Игорястик. — Сегодня этот придет тридцатку с меня рвать… Меня не жалко?
— Только ты сам пыряй, я не буду, — сказал Толокно, помолчав.
— Это почему? — спросил Игорястик и насторожился. — Почему?
— Так, — уклончиво ответил Толокно и добавил — Крови боюсь. До ужаса…
— Слабак! — воскликнул Игорястик и сплюнул. — Давай нож…
— Стас! — закричал Марик. — Погоди!
— А чего? — спросил Стас, не останавливаясь.
— Погоди, говорят, — Марик перевел дух и снова припустился за Стасом. — Где они? — кричал он на бегу.
— А я почем знаю? — Стас так и не остановился.
Марик из последних сил рванулся и вцепился в Стасов рукав.
— Без рук, — крикнул Стас и стряхнул Марика, как какое-то насекомое. Марик упал, но быстро вскочил на ноги и забежал перед Стасом.
— Отойди с дороги, — зло сказал Стас.
— Нет, — замотал головой Марик. — Никуда не уйду. Где они?
— Кто?
— Не знаешь, да? Толоконников, Кондратенко…
— Что, я к ним приставлен?
— Слушай, Стас, — голос Марика вдруг зазвучал напряженно. — Если ты не скажешь…
— То что?.. Что «если», что ты сделаешь?
— Не знаю, но сделаю, вот точно сделаю… Где они?.. Ну, где, скажи…
— Да пошел ты от меня! — и Стас попытался отстранить Марика со своей дороги. — Уйди, хуже будет…
— Где они… где собака?.. Где они?.. Собака где?.. — выкрикивал Марик.
Он вцепился обеими руками в рубашку Стаса, вцепился мертвой хваткой, и как Стас ни бил по этим судорожно побелевшим рукам, Марик Стасовой рубашки не отпускал.
— Ну, подожди! — закричал Стас.
— Где собака? — кричал Марик.
Стас принялся отбиваться ногами и подковал Марика. Марик крикнул от боли и стукнул одной рукой Стаса по уху. Тот зарычал, как зверь. Марик вдруг совсем неожиданно для себя как-то извернулся и стукнул Стаса ногой по поджилкам, и Стас с воем опустился на землю.
— Ты что, ты что делаешь?! — взвыл он и принялся растирать ушибленное место.
А Марик, как коршун, снова вцепился в его рубашку и прижал к земле.
— Где они? — шипел он, озверев. — Где собака?.. Я тебе сейчас коленкой в лицо… Если не скажешь… Пусть меня засудят, но тебя, тварь, искалечу!!! Говори, где они… Слышишь!..
И Марик был страшен в гневе, правда.
— Да что мне, больше всех надо? — произнес вдруг Стас. — Черт с тобой, иди. Они там тебя сделают… Беги, дурак!.. Все равно опоздал!..
— Куда? — Марик дернулся, словно его подключили к электричеству.
— На Бахметьевском дом ломают…
— Ну?
— Там.
Марик бросил Стаса и очертя голову помчался вниз по улице.
А Нави явно понимала, что происходит нечто ужасное. И, совершив немыслимое усилие, выползла из комнаты в прихожую.
—
Гляди, Толокно, явление второе, те же и она, вот смех! — захохотал Игорястик. — Сама на нож ползет. Вот гляди! — он показал собаке перочинный ножик с открытым лезвием. — Сейчас как садану тебе, и все!— Ты! — обратился к Игорястику Толокно. — Я чегой-то не хочу смотреть, как ты ее ножом пырнешь. Я отворачиваюсь даже, когда кур режут…
— Кончай трепаться, — оборвал его Игорястик. Как-то незаметно, видимо, оттого, что Толокно не захотел принимать участия в убийстве собаки, обнаружив свою мягкотелость, весь авторитет перешел, и он сам это почувствовал, к Игорястику. И он стал командовать. А Толокно подчиняться.
— Гав! Гауу! — хрипло выкрикнула Нави, словно поняла, зачем ей показали ножик. — Гаау-у-у-!..
— Сейчас догавкаешься, — сказал Игорястик. У него, видно, тоже недоставало ни сил, ни храбрости нанести собаке роковой удар. Вот он себя и раззадоривал. — Все! — прокричал самому себе Игорястик. — Цирк начинается! — И взмахнув рукой с ножом, двинулся к Нави. Собака лежала, вытянув шею, прижав морду к полу и снизу искоса пристально глядела своим желтым глазом на убийцу.
— Не хочу на нее смотреть, — тихо произнес Игорястик, содрогнувшись от собачьего взгляда. — Надо сперва ее дрючком огреть… Знаешь, Толокно, давай вырубим свет, все-таки не так видно. Глаз у нее такой противный, как у рыбы или у кобры, понял, да? Давай, гаси все к черту, чтоб темно было, чтоб не видеть ни фига… Давай, Толокно, пошустрей… Ну, три… четы… — Он поднял брусок над головой, было видно, как мускулы его наливаются силой, как он приподнимается на цыпочки, чтобы ударить наверняка… как лицо его приобретает болезненно злобное выражение, а глаза зажмуриваются так плотно, что брови почти наезжают на щеки… И он стал походить на уродливого старичка, так что узнать его было трудно.
— Четы…
Толокно ударил рукой по соединенным проводам, сверкнула искра, и свет погас… Скрипнули половицы, и на краткий миг в доме установилась глухая, воистину мертвая тишина.
— Эй, ку-ку! Эй, ку-ку-ку-ку! — послышались какие-то скрипучие голоса, и от колыхающейся занавески вниз по лестнице заскрипели ступени под ногами каких-то неведомых существ.
— А-а! — закричал Толокно. — Кто там?
— Что орешь? — откликнулся Игорястик. — Кто это? Черт! Свет! Давай свет!
Толокно стал шарить по стене, отыскивая провода, чтобы их соединить. Но у него дрожали руки, и провода только касались друг друга, не соединяясь прочно. Когда получался контакт, вспыхивал яркий свет, который тут же гас, когда провода разъединялись. Это было как в стробоскопе, отчего свет выхватывал только отдельные фазы движений и казалось, что появившиеся на лестнице существа принимают самые нелепые позы, да и лица у них были неправдоподобные, у одного зеленое, у другого алое, а третий и вообще был без лица, представляете себе!.. Окончательно струхнув, Толокно вытащил зажигалку и запалил огонек. Зрелище от живого огня было еще более устрашающим. Большеголовые карлики с ужасными лицами сновали по передней.
— Николаева! — раздался чей-то голос. — Где ты?
— Отвечай! Ты тут? А ты, Кондратенко, чего с палкой?
— Оля!.. Оля!.. — не переставая, выкрикивал тот, кто не имел лица.
— Оля, Оля, ты в неволе? — прокричало краснорожее существо.
— Кто вы? — наконец, может быть, от этой немудреной рифмы, пришел в себя Игорястик. — А ну-ка, кто вы? — И схватил за плечо красномасочного карлика.
Маска опустилась, и перед Кондратенко оказался Станислав Марягин.
— Маряга! — скорее выдохнул, нежели сказал Игорястик. — Вы чего пришли?