Дом среди сосен

— Я с Евгением Петровичем поговорю, адъютантом. Он всеми нами ведает. У меня восемь лошадей. Мне помощник нужен.

— Вот это мужской разговор. Договорились, значит? Запомните, Василий Тимофеевич: ефрейтор второй роты первого батальона Шестаков Федор Иванович. У нас в батальоне еще один Шестаков есть, но тот Терентий, а я Федор. И вызов шлите прямо на моего командира.

— Вы бы на бумажке написали, Федор Иванович. Как бы не забыть.

По лестнице спускался высокий круглолицый лейтенант. Он прыгнул через ступеньку на бетон и сказал:

— Пора, Шестаков. Наше время.

— Я напишу, Василий Тимофеевич, напишу. — Шаря в карманах, Шестаков встревоженно повернулся к Войновскому и пояснил: — Земляка встретил. Адресок надо записать. Карандашик где-то был. У вас нет карандашика, Василий Тимофеевич?

Коновод помотал головой.

— За мной, Шестаков. Потом напишете.

Шестаков с потерянным видом побрел за Войновским, то и дело оглядываясь на коновода.

Войновский построил патруль и повел солдат к берегу.

С верхней площадки маяка было видно, как цепочка солдат извилисто двигалась по тропинке вдоль берега и уходила все дальше от маяка.

Игорь Владимирович посмотрел вниз через край площадки и повернулся к Шмелеву:

— Доложите, какова интенсивность движения противника по автостраде?

— В районе Устрикова, — ответил Шмелев, — дорога на протяжении километра идет непосредственно по берегу. Мы видим все. Проходит до тысячи машин в сутки.

Игорь Владимирович раскрыл планшет, там лежала карта со сложным узором.

— Что вы можете сказать о железной дороге? — спросил он.

— Железная дорога проходит вне пределов нашей видимости, в десяти километрах от берега, — сказал Шмелев, косясь на карту. — Но можно полагать, что и там столь же интенсивное движение. Мы часто наблюдаем дымы от паровозов.

— Вы видите дымы? — с интересом переспросил командующий, показывая Шмелеву планшет. — Смотрите. Это карты аэрофотосъемки, сделанные с высоты трех тысяч метров. Каждый раз почти в тех же самых местах засечены дымы, особенно часто на разъезде Псижа. Вот видите, на разъезде стоят вагоны, вернее, тень, отбрасываемая ими. — Игорь Владимирович выпрямился и посмотрел сквозь Шмелева. — Комбат-один, мне нужна эта железная дорога. Хотя бы на сорок восемь часов. Ваше решение.

— Товарищ генерал, — сказал Шмелев, — дайте в мое распоряжение двести рыбачьих лодок. Ночью, под прикрытием темноты, мы форсируем озеро, захватим часть берега и перережем обе дороги, шоссейную и железную. Двести лодок, товарищ генерал...

— И прямо на Берлин, — сказал красивый полковник из штаба армии. Он стоял рядом с командующим с планшетом в руках и улыбался.

— Подождите, Борис Аркадьевич, — сказал Игорь Владимирович, поднимая бровь. — Что скажет комбат-два?

— Полностью согласен с капитаном Шмелевым, товарищ генерал-лейтенант. Но будет правильнее послать два батальона, его и мой. Тогда мы продержимся не сорок восемь часов, а четверо суток. И даже пять. Лодки сделаем сами, товарищ генерал-лейтенант, из подручных средств.

— Вы, разумеется, в курсе, Виктор Алексеевич? — спросил командующий, оборачиваясь к полковнику Рясному.

— Этот план принадлежит капитану Шмелеву, — ответил Рясной. — Мой штаб разрабатывает его. На всякий случай.

— В порядке игры, — иронически уточнил Славин, красивый полковник.

— Смело. Смело и интересно, — сказал Игорь Владимирович. — Если бы это было месяца три назад, я не задумываясь принял бы такой план. А сейчас, в преддверии зимы...

— Но ведь это же двадцать семь километров, Игорь Владимирович, — сказал полковник Славин, показывая командующему карту. — Двадцать семь километров водной преграды, это же почти Ла-Манш. Как будут обеспечены коммуникации? Линии снабжения? Эвакуация раненых?

— Мы под Ла-Маншем не стояли, товарищ полковник. — Клюев сделал этакое простецкое лицо. — Нам Ла-Манш неизвестен. А здешняя обстановка нам ясна. Дорога через Елань-озеро одна — по воде. Все прямо и прямо. Пойдем и ляжем.

— Артиллерийской поддержки на таком расстоянии не будет, — сказал коренастый тучный полковник, начальник артиллерии. — Не достанем.

— Положить людей, майор, не хитрая штука, — сказал Славин. — А надо победить.

— Положим и победим, — сказал Клюев. — А надо будет — сами ляжем.

— Это абсурд, — сказал Славин. — Ставка никогда не утвердит такой операции.

— Пойдемте с нами, товарищ полковник, — сказал Шмелев. — Пойдемте и проверим, абсурд или нет.

— Весьма сожалею, капитан, но я не сторонник авантюр. Смерть никогда не считалась доблестью военного искусства.

Командир батареи Беспалов протиснулся вдруг вперед и поднес к глазам бинокль. Теплый влажный туман стлался над самой водой.

— Товарищ командующий, — радостно закричал Беспалов, — разрешите доложить. В направлении на северо-запад движется к берегу катер противника. Вон там. — Беспалов был возбужден и порывисто размахивал руками, помогая командующему найти катер в бинокль. Катер вышел из тумана и был отчетливо виден, хотя до него оставалось не меньше двух километров. Игорь Владимирович поймал катер и увидел высокий крутой нос, черную мачту с перекладиной. Нос опускался, разрезая воду, потом снова поднимался. Катер держал курс прямо на маяк.

— Действительно, это немецкий катер, — сказал Игорь Владимирович, продолжая смотреть в бинокль.

Патруль Войновского двигался по берегу озера. Войновский осмотрел горизонт в бинокль и пошел дальше, думая о том, что эти патрули никому не нужны.

Рядом с Войновским шагал Севастьянов, чуть позади — Шестаков, потом — другие. Стайкин был замыкающим.

Они прошли мимо серого валуна, где был отрыт окоп полного профиля.

— Севастьянов, — позвал Войновский, — подойдите сюда.

Севастьянов подошел ближе.

— Помните, мы в этом месте атаковали берег и полковник объявил нам благодарность?

— Конечно, помню. У нас событий не много.

— Интервал десять метров, — скомандовал Войновский и ускорил шаг. Патруль отстал.

— Я хотел бы посоветоваться с вами, Севастьянов, — начал Войновский, оглядываясь назад. За окопом на берегу были вырыты стрелковые ячейки, и патруль стоял там, где они начинались.

— Пожалуйста, товарищ лейтенант. Если я в состоянии...

— Как вы думаете, Севастьянов? Если написать письмо, ну, скажем, в город Горький, но написать незнакомой девушке. Совсем незнакомой. Девушке, не получающей писем с фронта. Прилично это или неприлично?..

— По-моему, тут нет ничего... — Севастьянов вдруг вскрикнул: — Ой, смотрите!

Войновский остановился и стал смотреть на озеро. В серой пелене тумана возникло и медленно двигалось продолговатое темное пятно.

Патруль подошел к Войновскому. Донеслось четкое тарахтенье мотора. Катер вышел из тумана, и даже простым глазом можно было разглядеть серый стальной борт, пустую палубу и косую трубу с хвостом дыма.