Дом ста дорог

Когда шум немного стих, четверо крепких кобольдов унесли Ролло, безмолвно брыкающегося и кричащего.

— Этот лаббок держал нас в страхе многие годы, — серьёзным тоном обратился Тиммиз к Питеру, — он дал жизнь принцу Людовику и прочим отпрыскам королевской династии. Как вы думаете, чем мы сможем отблагодарить огненного демона?

— Вернуть краны на кухню волшебника Норланда, — немедленно отозвался Питер.

— Это само собой, — сказал Тимминз. — Их стащил Ролло. Я имею ввиду, что для огненного демона можем сделать мы, кобольды? Что такого, чего не в состоянии сделать он сам?

— Я знаю, — выпалила Чармейн. Кобольды почтительно замолчали, когда она сделала шаг вперёд. — Кальцифер и его… эм… семья пытаются выяснить, куда исчезает королевское золото. Вы можете помочь узнать?

Вокруг послышалось бормотание и хихиканье: «Как просто!» и «Всего-то!», — словно Чармейн спросила какую-то глупость. Тимминз перестал хмуриться, сердитые морщинки полностью разгладились, сделав его нос, да и всё лицо, вдвое длиннее.

— Нам не составит труда исполнить твою просьбу, — проговорил он, — по сути, она ничего не стоит.

Глава кобольдов уставился на противоположную стену, где висели шесть часов с кукушкой, их маятники мерно покачивались в шести различных ритмах.

— Если вы согласитесь сейчас последовать за мной, думаю, мы как раз успеем увидеть, как утекает королевское золото, — Тимминз задумчиво почесал свой нос. — Ты уверена, что огненный демон обрадуется полученному знанию?

— Совершенно точно, — кивнула Чармейн.

— Тогда прошу, следуйте за мной, — сказал Тимминз и направился в дальнюю часть пещеры.

Девочка не имела ни малейшего представления, куда они идут, а шли они очень долго. Вокруг сделалось довольно темно и, куда бы ни падал взгляд, всюду виднелись лишь очертания каменного тоннеля. Их путь, казалось, состоял из сплошных поворотов, ответвлений и острых углов. То и дело раздавался голос Тимминза, идущего впереди: «Три коротких шага и направо» или «Восемь человеческих шагов и налево, затем резко направо и потом снова налево». Они прошли уже порядочное расстояние, Бродяжка выбилась из сил, начала поскуливать и проситься на руки. Чармейн подняла её и несла всю оставшуюся часть пути, которая оказалась куда длиннее, чем предыдущая.

— Должен заметить, что кобольды, живущие здесь, принадлежат к другому клану, — произнёс Тимминз, когда впереди, наконец-то, забрезжил тусклый бледно-зелёный свет. — Мне приятно сознавать, что мой клан куда более организованный и самостоятельный.

Прежде, чем Чармейн успела спросить, что он имеет в виду, кобольд резко свернул вправо, потом аккуратно обогнул выступ слева, затем сделал ещё несколько зигзагообразных поворотов, и подземный коридор закончился. Веяло холодом, а вокруг разливался зеленоватый солнечный свет. У самых ног начинались мраморные ступеньки, покрытые плесенью, которые поднимались вверх и терялись в кустах. Похоже, что тот, кто посадил эти кусты, надеялся, что они вырастут ровными рядками по бокам лестницы и будут украшать подъём, однако в скором времени забросил их, и растения разрослись так, что закрывали собой почти весь проход.

Бродяжка зловеще зарычала, как могла бы зарычать собака размерами вдвое больше.

— Тише! — прошептал Тимминз. — Больше ни единого звука.

Собачка тут же замолчала, но Чармейн чувствовала, как её маленькое горячее тельце всё ещё тряслось от сдерживаемого негодования. Девочка повернулась к Питеру, чтобы убедится, что и он понял слова Тимминза, но позади неё никого не оказалось. Юноша исчез.

Чармейн ни капли не сомневалась в том, что произошло. В какой-то момент их пути, когда Тимминз в очередной раз сказал: «Налево», — Питер свернул направо. Или наоборот. Девочка не знала точно, когда он свернул не в ту сторону, но головой могла поклясться, что именно так всё и случилось.

«Не страшно, — подумала про себя Чармейн. — У него на пальцах достаточно разноцветных резинок, чтобы найти дорогу до Ингарии и обратно. Скорее всего, он даже раньше меня доберётся до дома двоюродного дедушки Уильяма.» Она выкинула Питера из головы и сосредоточилась сначала на подъёме по скользким, плесневым ступеням, а затем на пути сквозь пышный кустарник. Девочка пробиралась очень аккуратно, стараясь не задеть ни единого листа.

Когда они высунулись из зарослей, на них обрушился яркий солнечный свет, в котором сочетались все оттенки зелёного. Земля впереди была устлана ухоженной зелёной травой, по которой вилась ослепительно белая садовая дорожка. Она пробегала среди деревьев, на которых красовались резные круги, конусы и углы, как на уроке геометрии, и упиралась в стены сказочного замка с маленькими точёными башенками и голубыми крышами. Чармейн узнала Замок Радости, в котором жил принц Людовик. Девочка с толикой стыда осознала, что всякий раз, читая книгу, где упоминались дворцы и замки, она представляла себе именно такой замок.

«Видимо у архитектора отказало воображение, — подумала Чармейн. — И к тому же… Нет.» Всякий раз, когда отец готовил песочное печенье для продажи на Майский Праздник, на коробки неизменно прилеплялись изображения Замка Радости. В конце концов, Замок Радости — гордость всей Верхней Норландии.

«Не удивительно, что мы добирались сюда так долго! — пронеслось у девочки в голове. — Мы, наверняка, прошли половину Долины Норландии! И, может, это банальность, но, по-моему, на всём свете нет прекрасней здания, чем Замок Радости!»

Послышались шуршащие шаги, и на белой гравиевой дорожке появился сам принц Людовик, облачённый в чудеснейшие бело-голубые шелка. Поравнявшись с кустами, в которых пряталась Чармейн, он остановился и, развернувшись, крикнул:

— Пошевеливайтесь уже! А ну быстрей, быстрей!

— Мы стараемся, Вашество! — откликнулся слабый голосок.

Девочка увидела семенящую цепочку кобольдов, нагруженных толстыми мешками. Кожа крохотных существ отдавала серо-зелёным цветом, а сами они выглядели бесконечно несчастными. Возможно, отчасти выглядели они так из-за солнечного света, — ведь кобольды любят тьму своих пещер, — но Чармейн полагала, что дело всё же в истощённых силах и болезненности. Они устало шаркали ногами. Один или двое заходились в кашле. А самый последний в веренице оказался настолько плох, что бессильно рухнул на землю, выронив мешок. На белой дорожке засверкала россыпь золотых монет.

Появился бесцветный джентльмен. Он подошёл к лежащему кобольду и принялся пинать его. Не сильно и без злобы, а механически и монотонно, будто пытался заставить работать сломавшийся прибор. Кобольд приподнялся, стал собирать разбросанные монеты и, когда подобрал все до единой, вновь взвалил мешок на плечи и шатаясь встал на ноги. Бесцветный джентльмен прекратил пинать его и подошёл к принцу Людовику.

— Золота в этот раз совсем немного, — доложил он принцу. — Скорее всего, последняя ходка. У них в сокровищнице больше нет денег, если только король не решится продать свою библиотеку.

— Он скорее умрёт, чем расстанется с ней, — во всё горло рассмеялся принц Людовик, — и меня, конечно же, очень устроит подобный вариант. Придётся теперь подумать, где бы нам ещё разжиться деньжатами. Замок Радости стремительно богатеет.

Он посмотрела на плетущихся кобольдов.

— Пошевеливайтесь там! — прикрикнул принц. — Я ещё должен поспеть к чаю в королевский дворец.

Бесцветный джентльмен кивнул и направился к кобольдам, готовый в любую минуту пнуть кого-нибудь из них. Кронпринц ждал.