Дом тихой смерти (сборник)

Итак, шутки кончены, игра пошла всерьез, а в такой игре выигрывает тот, кто в нужный момент пойдет на риск. По мнению капитана, такой момент наступил. Именно сейчас неприятель готов пойти на все, чтобы овладеть секретными документами.

Итак, действовать! Но сначала узнать через Варшаву, почему профессор Яблоновский, оставив работу, внезапно спустился в бар. Наверняка тот, кто проник в номер ученого, знал об этом, а также и о том, что в его распоряжении достаточно времени. Через связного Выганович передал начальству рапорт о происшедшем в отеле «Минерва-палас», присовокупив к нему свои соображения и просьбу выяснить все обстоятельства.

Варшава не заставила себя ждать. Все оказалось очень просто. По словам Романа Яблоновского, ему позвонил из посольства советник по культуре и предложил встретиться в баре гостиницы в пять часов. Советник подтвердил. С той только разницей, что встретиться предложил сам профессор. Все ясно, профессора выманили из номера простейшим способом. Кто-то позвонил сначала профессору, потом советнику, причем каждый из них был убежден, что это собеседник пригласил его на чашку кофе. Этот нехитрый трюк обеспечил американскому шпиону свободу действий. Ну, и стоил ему жизни.

А между тем в гостинице еще долго обсуждали трагическое событие. И в холле, и в баре, и в ресторане только об этом и говорили. Домыслам не было конца, но только домыслам — ничего определенного никто не знал. За исключением, пожалуй, Свена Бремана.

Когда поздно вечером капитан Выганович зашел в бар, он обратил внимание на примечательный факт: первый раз шведский журналист пил не свое обычное пиво, а виски, причем глушил его не переставая, бармен не успевал наполнять бокал. И, похоже, журналист был уже порядком пьян, ибо вдруг ни с того, ни с сего громко, на весь бар, произнес:

— Господа! Один вышел из игры. Кто следующий? Выпьем за него!

Глава VIII Союзник или враг?

Итак, капитан Выганович счел совершенно необходимым как можно скорее проникнуть в апартаменты профессора Романа Яблоновского, чтобы внимательнейшим образом осмотреть комнаты и ванную. Только тогда можно будет установить, зачем профессора выманили из номера, зачем, а точнее, с какой именно целью проник туда агент ЦРУ (капитан не сомневался, что это не был агент разведки ФРГ, иначе он не назвался бы немцем), действительно ли он не прикасался к заветному портфелю. Если так, значит, одно из двух: или это была разведка, или профессору что-то в номер подбросили.

Что могли подбросить? Взрывное устройство, которое взрывается по сигналу, посылаемому извне, или в которое вмонтирован часовой механизм? Вряд ли. Какой смысл господам из Ленгли убивать профессора и уничтожать секретные документы? Выигрыш во времени? Вряд ли, ведь гибель профессора ничего не меняла: польско-шведский договор о сотрудничестве в области атомной энергии оставался бы в силе, и из Варшавы вместо погибшего прислали бы других специалистов для ознакомления со шведской формулой катализатора.

Вероятней всего в апартаменты профессора проникли для того, чтобы установить там подслушивающее или подсматривающее устройство. Микрофон или телекамеру. Разумеется, последняя не поможет подглядеть содержание секретных документов, но вот способ обращения с портфелем — очень даже возможно.

Капитан Выганович рассуждал так: агент вражеской разведки проник в номер к профессору для того, чтобы порыться в его вещах и установить подслушивающее или подсматривающее устройство. И неожиданно встретился там с соперником, проникшим в номер к польскому ученому с той же целью. А может, встретился не случайно? Агент конкурирующей службы каким-то образом узнал о сопернике и явился ему помешать. Как бы там ни было, в любом случае следовало проверить все на месте.

Вот почему на следующий день уже с самого утра Михал Выганович сидел в холле отеля «Минерва-палас» и старательно штудировал утреннюю прессу. Он обратил внимание на одно интересное обстоятельство — о гибели невезучего гостиничного вора в газетах было очень мало публикаций. Вернее, в сегодняшних газетах уже ни одного упоминания! Ну, прямо как по чьей-то команде газеты словно воды в рот набрали. А ведь обычно падкие на сенсации шведские газеты даже куда менее значительные происшествия расписывали из номера в номер несколько дней подряд. Разумеется, капитан не мог бы прочитать заметку на шведском языке, но понять ее тему ему помогало знание немецкого и английского языков. Как правило, набранные крупным шрифтом заголовки он понимал свободно.

Профессор Яблоновский спустился около восьми часов и проследовал в зал ресторана для завтрака. Правда, ему ничего не стоило позвонить официанту и распорядиться принести завтрак в номер, но щепетильный профессор никогда не позволял себе пользоваться таким послаблением. Ассистент его, впрочем, тоже. Он также ежедневно спускался на завтрак в ресторан. Оба поляка, мирно беседуя, не торопясь завтракали, после чего молодой человек отправлялся в холл и там ждал своего начальника, который поднимался в апартамент за портфелем. В «Шведский атом» оба ученых обычно отправлялись пешком, прогулочным шагом, обсуждая по дороге свои проблемы. Впрочем, прогулка была недолгой, ибо от «Минервы-паласа» до пересечения с улицей Свеавеген было всего несколько минут ходу.

Разумеется, все это было прекрасно известно капитану, который досконально изучил обычаи и пристрастия обоих польских ученых. Как известен был и тот факт, что горничная никогда не приступает к уборке номера 527 раньше двенадцати часов. В распоряжении капитана, следовательно, будет достаточно времени для того, чтобы спокойно, не торопясь, выяснить причину нездорового интереса конкурентов к апартаментам профессора. Подождав, пока оба ученые вышли из гостиницы, капитан сложил газету и неторопливым шагом солидного коммерсанта, которому некуда спешить, направился к лифту. Поднявшись на шестой этаж, он по служебной лестнице спустился этажом ниже. Как он и предполагал, ни на шестом, ни на пятом этаже он никого не встретил. Деловые люди приехавшие в Стокгольм работать, к этому времени уже отправились в город, туристы же и остальные приезжие, целью которых было ознакомиться со Стокгольмом и приятно провести в нем время, еще находились в своих номерах. Те, что вернулись лишь на рассвете, еще спали, а те, кто собирался на экскурсию, только вставали.

Подходя к дверям профессорского номера, Выганович еще больше замедлил шаг. Толстый половик в коридоре делал совершенно неслышными шаги. У двери номера 527 капитан огляделся. Никого не было в коридоре. Приложив к двери миниатюрный подслушивающий аппарат, капитан вставил в ухо наушник. Следовало убедиться, что в номере никого нет. Хотя он только что собственными глазами видел, как профессор покинул отель «Минерва-палас» в сопровождении своего ассистента, но осторожность не помешает.

И действительно не помешала. В наушнике явственно послышался шум. В апартаменте кто-то был. Кто-то ходил по комнате, кто-то произнес неразборчивую фразу, но явно на шведском языке. Из услышанного капитан Выганович сделал правильный вывод — в номере профессора был швед. И был он не один. В номере находилось как минимум два человека.

Сняв с двери свой аппарат и спрятав его, Михал Выганович громко постучал в дверь. Ему никто не ответил. Капитан постучал еще раз. И опять ответом была тишина. Выганович нажал на ручку. Дверь оказалась запертой.

Что делать?

Может, поднять тревогу, мол, видел, как кто-то подозрительный, очень похожий на гостиничного вора, проник в номер к профессору? Идея в общем-то не плохая, но тогда и его самого спросят, а что он делал на чужом этаже? И почему вдруг такой интерес именно к № 527? Нет, ничего общего не должно быть у бразильского коммерсанта и польского ядерщика. Вспомнились инструкции, которые сурово запрещали входить в контакт с профессором и предпринимать любые действия, которые могут деконспирировать капитана.