Дом тысячи дверей

– Это че, а? Ты где такую труху откопал, клУня? Нет бы отъехать на берег моря или в гостиницу пять звезд, ну, на худой конец в какую-нить хибару, а? Хоть крышу над головой можно изобрАзить, или те слабо? Надо ж было закорчевАться в такое крем-брюлЕ, кантилЕнный канифАс, чтоб тя кафИзма закатОдила!

Так как Джадж устроился на стуле неподалеку, то В. представился случай рассмотреть его до жути странное лицо. Пристально изучая физиономию Джаджа, В. понял, что две половинки этого лица жили независимо друг от друга. Хоть они и были относительно одинаковы, как у любого другого человека, но при этом левая часть пребывала в глубокой скорби, в то время как правая сияла от счастья. Пока Джадж болтал, он вертел головой и так и сяк, словно давая В. возможность оценить по достоинству неотразимый эффект, производимый его лицом.

Джадж то являл В. глубоко страдающего человека: уголок рта скорбно опущен, бровь надломлена, глубокая морщина пролегла от крыла носа, левый глаз полон неземной скорби, того и гляди из него польются слезы; а то перед В. представал всем довольный весельчак: рот изогнут в улыбке, правый глаз искрится под высоко взлетевшей бровью. Казалось, кто-то слепил лицо Джаджа из глины, причем этому мастеру почему-то доставило удовольствие все, что находилось слева, оттянуть вниз, тогда как находящееся справа он удосужился вздернуть кверху.

Приглядевшись внимательнее, В. заметил, что странная раздвоенность распространялась даже на вихры на лопоухой голове Джаджа. Если на правой части его черепа волосы топорщились преимущественно вверх, то на левой они, печально поникнув, жались к голове. К тому же справа волосы были заметно светлее. Костюм Джаджа поддерживал ту же тенденцию: справа он выглядел новеньким и только что отутюженным, а слева - помятым и заметно поношенным (тут было даже несколько неумело залатанных прорех).

Может быть, Джадж и заметил удивление В., но он не подал виду. Невозмутимо он продолжал:

– Не, я видал всяко, конечно, катарофИль ее кантАту! Один купОн любил зависать среди морских звезд и спрутов. Прикинь, заходишь такой, а кругом одни щупальца. А этот кукельвАн еще норовит на тя весь этот коронаросклерОз натравить. Пока отмахаешься от этих присосок, руки отклЮквятся, а потом такое ощущение, словно кто те по всему телу банок накнЯзил. Или вот Дрихфрих – обожает всех заглянувших на огонек кендЫрить в глубокую яму. КервЕлишь такой се спокойна по зеленой травке пока невзначай не проваливаешься в пропасть. И летишь полчаса в никуда, пока этот корреАльный кореОпсис не удосужится подойти и выудить тя оттуда.

А к девчонкам лучше воще не соваться: меня, например, тошнит от всего этого розово-малинового копчЕного консонАнса. Уж лучше я буду рыбой вонять, чем взбитыми сливками. Хотя попадаются разные комнаты, это само собой. У Лейки-то все крахмАлом. И у меня, мож не сомневаться, все культурно. Хотя и бывает по настроению всякое… - здесь Джадж воздел глаза к небу, как бы признавая, что и он простой смертный со своими недостатками.

– Но вот я об чем говорю. Такой куафЮр иногда накрутят, что аж глаза на лоб лезут, но нигде, кУцый кхмер, никогда я не видал такого убожества, - Джадж поднес фантик к самому носу В.
– Это че? Последний писк? Как говорится, кЮммель кЮрасо? А?

В. не знал, что отвечать на подобного рода упрек, и потому только пожал плечами, а Джадж все засыпал В. вопросами:

– Что за загаженный угол, я тя спрашиваю, клубневОй кожеЕд? Это че? Воспоминания детства? Может, ты там в войнушку играл? Или целовался в первый раз, а?

Наконец В. понял, о чем идет речь. Он откашлялся, так как в горле саднило, и хрипло произнес:

– Я там жил.

– А-а-а, понятно, - протянул Джадж, - И че, те там сильно нравилось что ли?
– недоумевал он.

– Да нет, так я, пожалуй, не сказал бы, - хмыкнул В.

– Наверно, по привычке кидануло, - покачал головой Джадж.
– Ниче. Не страшно, бывает. Главное не зацикливаться терь, а то будешь думать-размышлять: только не туда, только не туда, и глядишь – опочки! Как говорят хранцузы, кнЕли, кнЕсет, кнЕхт! Опять ты тама. И не отвяжешься. Так и будешь весь этот навоз нюхать, - Джадж многозначительно покивал вихрастой головой и продолжил:

– Но ты законопАтился капитально. Я-то думал ты еще на торте сообразишь, что к чему. Не, ни кренА. Ладно хоть этот мяч подвернулся, а то я бы так и компостИровал коммутАтор без толку еще полдня. И вообще, ты че, не заметил, на небе че творилось, а? Проснулся бы, глянул в небо, как погодка там, а? Или выше уровня колен глаза не судьба поднять? Ты че гусеница что ли, законвЕрсь тебя конИдия! Ползаешь на своих полметрах и дальше никуда? Я ж те в небе черным по белому написал: «Доброе утро, крыжачОк!» Ты не видал что ли? Или ты намеренно меня конвейеризИровал там, а?

В. тупо помотал головой. Определенно, В. и не думал никого конвейеризировать. Джадж все так же вопросительно смотрел на В.:

– Ты че, воще не кристаллизИруешь? Лейка те ниче не объяснила?

В. опять мотнул головой.

– Да… - протянул Джадж.
– Дела! Что ж с тобой делать, куявЯк ты эдакий. Значит, слушай сюда!

И Джадж поведал В. такое, отчего тот и в самом деле капитально законопатился. На счастье В., Джадж свел до минимума употребление странных неологизмов. Насколько показалось В., количество этих словечек росло пропорционально эмоциональной возбужденности Джаджа. А так как Джадж, судя по всему, успокоился, он заговорил на обычном языке, а В. удалось более-менее понять то, что Джадж пытался ему поведать.

Итак, В. досталось во владение некое жилое пространство, называемое в просторечье комнатой или иногда – хижиной, хибарой или еще каким-нибудь словом, обозначающим жилище. Это жилое пространство по желанию владельца могло стать чем угодно, хоть хрустальным дворцом, а хоть безлюдной пустыней.

Теоретически все выглядело донельзя просто, однако на практике все оказывалось достаточно сложно. Для того чтобы смодификцировать комнату, или, как говорил Джадж на своем доморощенном сленге, смодифитить, необходимо было обладать определенными навыками.

Во вчерашнем разговоре с В. Леяна упомянула о модификции, но не стала объяснять, что это такое, потому что не верила в то, что В. сможет изобразить в своей комнате что-нибудь сносное. Однако В. неожиданно, как сказала бы Леяна, «проснулся не открывая глаз» и смодификцировал комнату. Но сам В. не знал, что может создать себе здесь любое жилище, и потому бессознательно выбрал то, что ему казалось наиболее привычным и безопасным, а именно – знакомый ему закуток на улице.

Джадж, который по просьбе Леяны пришел утром помочь В. разобраться в модификции, застал В. в довольно неприглядном состоянии. Со стороны это выглядело так, будто бы В. находился в своего рода пузыре, внутренности которого изображали знакомый В. угол. Тогда Джадж и стал создавать всякие странные штуки в комнате, чтобы привлечь внимание В. и заставить его усомниться в реальности созданного им мирка.

Вообще-то, совместная модификция была, по словам Джаджа, довольно занятным делом. Среди обитателей этого дома, из которых, кажется, каждый обладал такой комнатой, было в порядке вещей устраивать частенько нечто вроде сражений по модификции. На языке Джаджа сей процесс назывался «закабАчить».

– На днях у нас тут два куцехвОста сцепились, так там такое было! КривОй кросАль не нашел бы свое кресАло!
– с пылом рассказывал Джадж.
– Жирмила с Керсифанием, раньше друганы были не разлей вода, а тут че-то у них законоплЯнилось, ну Жир Керсу и говорит: я тя на твоей же территории заколбашу! Керс ему: давай, попробуй! А Жир: иди пакуй свои тапочки, колломОрфный комбижИр, я те фору дам, и все равно тя сделаю. Время назначили, как нормальные кавалЕры, все ковшОм. И закабАчили по полной…