Дом у озера Мистик

Энни вздохнула. Она не отвечала так долго, что надежда Блейка стала таять. Наконец она сказала:

— Хорошо.

Блейк говорил себе, что важен только ответ, остальное не имеет значения. Он решил не обращать внимания на неуверенность, прозвучавшую в ее голосе, и слезы в ее глазах, не замечать, что она избегает смотреть на него. После того как они станут спать вместе, все снова будет в порядке. Кусочки их разбитых жизней наконец снова склеятся.

Блейку хотелось крепко прижать ее к себе, но он сдержался, нужно было действовать медленно. Он встал, прошел в гардеробную, переоделся в пижаму и вернулся. Откинув одеяло, он лег в кровать рядом с Энни.

Он обнял ее, это его успокаивало, как если бы после долгого дня в офисе он сунул ноги в любимые домашние тапочки. Он слегка коснулся губами ее губ и, как всегда, ее реакция была спокойной, не требовательной. Наконец он повернулся на бок, это было стандартное начало их еженощного ритуала. После долгой паузы Энни придвинулась к нему сзади.

Они лежали рядом, живот Энни был прижат к спине Блейка. Они всегда так спали, только в этот раз она не обвила его руками.

Так они лежали, соприкасаясь, но не прикасаясь друг к другу, в кровати, которая много лет была местом их страсти. Энни не разговаривала, только пожелала ему спокойной ночи, а он не мог придумать, что ей сказать. Прошло немало времени, прежде чем он уснул.

Натали поставила в ногах Энни большую миску с попкорном, потом забралась на кровать и устроилась рядом с матерью. Это был вечер пятницы: девчоночий день. С тех пор как Энни вернулась домой, она, Натали и Терри проводили каждую пятницу вместе. Они разговаривали, смеялись, играли в карты и смотрели фильмы.

— Я оставила дверь открытой для Терри, — сказала Натали, подтягивая к себе миску с попкорном и ставя ее на колени.

Энни усмехнулась:

— Ты знаешь, что сказал бы папа. Он думает, что преступники целый день прячутся в кустах роз и только и ждут, когда мы оставим дверь открытой.

Натали засмеялась. Они говорили обо всем, их разговор перетекал от одной темы к следующей. Они смеялись, вспоминая забавные эпизоды из детства Натали, говорили о недавних событиях. И все это время Энни не переставала удивляться взрослости Натали. В Лондон уехала угловатая девочка-подросток, а вернулась очаровательная девушка. Казалось, с тех пор, когда Натали взбунтовалась, обкорнала волосы и покрасила их в платиновый цвет, а потом проколола уши в трех местах, прошли века.

— А почему папа никогда не говорит о ребенке?

Неожиданный вопрос поразил Энни как гром среди ясного неба. Она пыталась не сравнивать Ника и Блейка, но в такие моменты, как сейчас, это было невозможно. Ник проходил бы с ней вместе каждый шаг ее пути, разделял с ней это чудо, наблюдал за тем, как растет ее живот. Он бы держал ее за руку во время посещения врачей, шутками отвлекал бы ее от иглы, а потом они бы смеялись вместе, когда узнали, что это девочка, листали бы книги с именами и предавались мечтам…

Она вздохнула:

— Твой отец не очень-то освоился с образом родителя. Раньше было то же самое. Впрочем, не он один чувствует себя не в своей тарелке в этот период. То же происходит со многими мужчинами. Когда ребенок родится, все изменится.

— Ой, мама, спустись на землю! Папа умеет сделать так, чтобы всегда было по его. Я хочу сказать, считается, что вы оба преодолеваете трудный период, но его же никогда не бывает дома, он по-прежнему работает семьдесят часов в неделю, играет в баскетбол вечером по вторникам и каждую пятницу ходит выпить «с мальчишками». Когда же вы работаете над своими проблемами? Во время шоу Леттермана?

Энни грустно улыбнулась:

— Когда станешь старше, поймешь. Есть определенное… удобство в знакомом.

Натали пристально посмотрела на мать.

— У меня почти нет детских воспоминаний о папе, ты об этом знала? Все, что я помню, — это несколько поспешных чмоков в щечку на прощание и звук захлопывающейся двери. Когда я слышу, как заводят машину или закрывается дверь гаража, я думаю об отце. — Она повернулась к Энни: — А как насчет этого лета, когда я уеду?

Энни поежилась, хотя в комнате было тепло. Видеть сочувствующую уверенность в глазах Натали было невыносимо, и она отвела взгляд.

— Когда ты уедешь, я буду занята приучением к горшку малыша и хрусталем баккара в гостиной. Я буду обдумывать вопрос, не сделать ли пластическую операцию, чтобы вернуть грудь на прежнее место. В общем, обычные дела.

— И ты будешь одинока.

Энни только собралась было это отрицать — она хотела быть взрослым человеком и хорошей матерью, хотела говорить правильные вещи, которые развеяли бы опасения Натали. Но почему-то на этот раз родительская ложь никак ей не давалась.

— Возможно. Нана, в жизни так бывает, мы не всегда получаем то, что хотим.

— А раньше ты мне говорила, что жизнь дает человеку то, что он захочет, если в это верит и за это борется. Ты говорила, что у каждой тучи есть серебряная подкладка.

— Это были слова, которые мамы говорят маленьким девочкам. Я и сейчас говорю тебе как мать, но я говорю это уже взрослой женщине.

Натали посмотрела на нее долгим взглядом и отвернулась. Энни вдруг почувствовала себя далекой от дочери. Она вспомнила, как четыре года назад Натали вдруг резко изменилась. Казалось, за одну ночь она стала другим человеком, и их вкусы разошлись — что нравилось Энни, Натали терпеть не могла. В тот год Рождество прошло ужасно, в напряжении. Натали со скучающим видом открывала каждый красиво упакованный подарок и язвительно бормотала: «Гы, спасибо».

— Нана, в чем дело?

Натали повернулась к Энни лицом:

— Знаешь, тебе не обязательно быть такой.

— Что ты имеешь в виду?

Натали покачала головой и отвела взгляд.

— Не важно.

И тут Энни осенило, осознание пришло медленно и было болезненным, но все сразу встало на свои места: желание Натали изучать в Стэнфорде биохимию, ее неожиданное решение поехать в Лондон, ее нежелание встречаться с одним и тем же парнем дольше, чем несколько месяцев, — за всем этим скрывалось обидное для Энни послание: «Мама, я не хочу быть похожей на тебя. Я не хочу во всем зависеть от мужчины».

— Я поняла.

Наконец Натали повернулась к ней, и теперь в ее глазах стояли слезы.

— Что ты поняла?

— Это не имеет значения.

— Нет, имеет! О чем ты думаешь?

— Я думаю, что ты не хочешь вырасти похожей на свою маму, и, как бы мне ни было это обидно, я тобой горжусь. Я тоже хочу, чтобы ты рассчитывала в жизни прежде всего на себя. Думаю, в конечном счете это очень важно.

Натали вздохнула:

— Ты ведь раньше так не думала, ты так теперь говоришь, потому что он разбил твое сердце.