Дом в Порубежье

На следующее утро мы встали пораньше и отправились поплавать в реке, потом оделись и позавтракали. Пока мы доставали рыболовные снасти и готовили их, съеденная пища успела улечься в наших желудках, и, упрятав вещи внутри шатра, мы отправились вдоль ручья — туда, где мой приятель побывал во время предыдущего визита.

Целый день мы блаженствовали за ловлей и медленно передвигались вверх по течению — к вечеру оказалось, что подобного улова мне не приводилось видеть уже давно. Возвращаясь в деревню, мы хорошенько перебрали добычу и, отделив для себя несколько самых лучших рыбин, прочие вручили местным жителям, из почтительного удаления наблюдавшим за нашими деяниями. Они были благодарны сверх меры и, — как следовало предположить, — обрушили на наши головы целую гору ирландских благословений.

Так мы провели несколько дней, посвятив их великолепному спорту, а волчий аппетит помогал нам разделываться с нашей добычей. Приятно было видеть, что селяне благосклонно относятся к нам: наши пожитки ни разу не обнаружили следов непрошеного вторжения.

В Крейгхтен мы прибыли во вторник, и в следующее воскресенье сделали великое открытие. Все предыдущие дни мы ходили вверх по течению ручья, но в тот день отложили свои рыболовные снасти и, прихватив провизию для долгой прогулки, отправились в противоположную сторону. День выдался теплым, мы шагали неторопливо, и около полудня остановились перекусить на огромной плоской скале возле берега реки. Вволю посидев и покурив, мы продолжили путь, лишь когда безделье нам наконец надоело.

Час, наверное, шагали мы, развлекаясь непринужденной и спокойной беседой о том и о сем, кое-где останавливаясь, чтобы мой спутник, обнаруживавший известные художественные наклонности, мог сделать очередную зарисовку понравившегося пейзажа.

И тут — абсолютно неожиданно для нас — река, течению которой мы следовали, вдруг закончилась, нырнув под землю.

— Боже мой! — удивился я. — Кто мог бы подумать, что такое вообще возможно?

Какое-то время я предавался изумлению, а потом обратился к Тоннисону, который невозмутимо исследовал взглядом провал, в котором исчезла река.

Он сказал мне.

— Пойдем дальше. Река, наверно, может снова выйти на поверхность: в любом случае это место интересно исследовать.

Я согласился, и мы отправились дальше — в известной мере наугад, так как трудно было выбрать направление, в котором следовало продолжать поиски. Должно быть, мы прошли около мили, когда то и дело с любопытством оглядывавшийся по сторонам Тоннисон остановился, прикрывая ладонью глаза.

— Смотри! — сказал он чуть погодя и показал направление рукой. — Видишь справа какое-то облачко… если глядеть на ту большую скалу.

Я поглядел, и через минуту — как будто бы — что-то разглядел, но, что именно, понять не мог и сказал об этом приятелю.

— Что же, — ответил мой друг, — придется подойти и поглядеть. И он направился в намеченную сторону, я следовал за ним. Вокруг появились кусты, и вскоре мы оказались наверху усеянного булыжниками откоса, под которым простирались заросли кустов и деревьев.

— Похоже, мы обнаружили оазис посреди каменистой пустыни, — пробормотал Тоннисон, с интересом оглядываясь. И тут же умолк, пристально вглядываясь в одну точку; последовав направлению его взгляда, я увидел в спокойном воздухе посреди лесистой низины туманный столб мелкой водяной пыли, на котором в лучах солнца играли бесчисленные отблески радуги.

— Как прекрасно! — воскликнул я.

— Да, — отвечал Тоннисон задумчивым тоном. — Там, конечно, обнаружится нечто вроде водопада. Возможно, там наша река вновь выходит из-под земли. Пойдем посмотрим.

Мы спустились вниз по склону и вступили в заросли деревьев и кустарника. Кусты тесно переплелись, а ветви деревьев нависали над нами… в чаще царил неприятный полумрак. Впрочем, темнота не могла скрыть от меня, что деревья по большей части были плодовыми, а вокруг там и сям попадались давно уже сгладившиеся следы цивилизации. Так понял я, что путь наш лежит среди заросшего огромного древнего сада. Я сказал об этом Тоннисону, и он согласился — действительно, у нас были все основания для подобного предположения.

Но какой скорби и грусти была исполнена эта котловина! Мы продвигались вперед, и безмолвное одиночество, царившее в запустевшем старом саду, охватывало меня все сильнее… по коже забегали мурашки. Нетрудно было представить каких-нибудь страшных тварей, прячущихся за сросшимися кустами… даже в воздухе этого сада чудилось нечто зловещее. Похоже, что и Тоннисон чувствовал себя не лучшим образом, однако молчал об этом.

И вдруг мы остановились. Из-за деревьев до слуха нашего доносился глухой и неясный звук. Тоннисон, прислушиваясь, пригнулся вперед. Теперь и я отчетливо различал непрерывный и грубый отголосок какого-то дальнего рева. Странное, неописуемое смятение обрушилось на меня. Что за сад окружает нас? Куда мы идем? Я поглядел на своего спутника, желая выяснить, что он думает обо всем этом, и отметил только недоумение на его лице; однако, пока я приглядывался к нему, черты лица друга моего прояснились, и Тоннисон проговорил, кивая уже с пониманием.

— Это же водопад, — в голосе его звучала уверенность. — Я понял, что служит причиной рева.

И, раздвигая перед собой кусты, он поспешно отправился в сторону звука.

По мере нашего продвижения вперед звук сделался отчетливее — мы явно приближались к его источнику. Рев становился все громче и раздавался все ближе, пока, наконец, не показалось, — я немедленно сказал об этом Тоннисону, — что он исходит прямо из-под наших ног, хотя нас по-прежнему окружали кусты и деревья.

— Осторожно! — окликнул меня Тоннисон. — Смотри, куда идешь…

Тут оказалось, что деревья окончились, и мы вышли на самый край огромной поляны… не далее как в шести шагах от нас зияло жерло чудовищной пропасти, извергавшей помимо звука целую тучу подобной туману водяной пыли, которую мы и заметили с вершины откоса.

Минуту мы постояли в молчании, возбужденно оглядывая окрестности, а потом друг мой осторожно приблизился к краю пропасти. Я последовал за ним, и сквозь клубящееся облако водяной пыли мы принялись разглядывать шипящий чудовищный перекат, вздувавший белую пену почти в сотне футов под нами.

— Боже мой! — вымолвил Тоннисон.

Я молчал, ощущая в известной степени благоговение, настолько величественным и жутким оказалось это зрелище, о зловещей природе которого я узнал несколько позже.

Наконец, я поднял взгляд вверх — к противоположному краю пропасти — и над облаком водяной пыли увидел нечто похожее на величественные руины. Я притронулся к плечу Тоннисона. Тот вздрогнул, оглянулся, и я указал ему на сооружение. Взор моего друга обратился в соответствующую сторону, и в глазах его вспыхнуло возбуждение.

— Идем, — крикнул он, перекрывая грохот воды. — Придется хорошенько все разглядеть. Тут мне чудится какая-то тайна… я просто нутром ощущаю ее.

И он пустился вперед вдоль края округлого жерла пропасти. Мы действительно приближались к неизвестному сооружению — теперь я уже видел, что не ошибся. Сомнений не было — перед нами высились руины какого-то разрушенного здания, но мне сделалось уже ясно, что сооружение это располагалось не на самом краю пропасти, как это мне сперва показалось, а гнездилось над вершиной утеса, возвышавшегося над краем ее футов на пятьдесят-шестьдесят. Ощерившиеся камнями руины словно висели над облаком водяной пыли. С противоположного края мы поднимались по выступающему отрогу скалы; должен признаться, я испытал неодолимый ужас, бросив взгляд с головокружительных высот в неизведанную бездну под нами… в глуби земные, где грохотала вода, вздымая кверху облако пыли.