Дом вечной любви

— Ты права, — пробормотал он. — Нужно что-то делать с моими руками.

Нико исчез в темноте ванной комнаты. Оставшись одна, Кетлин постаралась вспомнить тот момент после пожара, когда ей в голову пришла мысль, что он все-таки беспокоится о ней. «Права ли я?» — недоумевала девушка. Было очевидно, что Нико действительно заботился о ее безопасности. Но почему он делал это: из чувства долга или из других побуждений? В данный момент она не знала, как ответить на поставленный вопрос. Но в душе затеплилась надежда. Кетлин решила еще раз попытать счастья, ведь не случайно же принес он ее в эту комнату.

— Покажи руки, — попросила она, когда Нико вернулся.

— Они в порядке.

— Тогда не произойдет ничего страшного, если я все-таки взгляну на них? — кротко сказала девушка, взяв его за руку и подводя к канделябру.

Кетлин погладила ладонь, рассматривая каждый палец, ища следы ожогов. Ее прикосновения были легкими, словно крылья бабочки, но вызвали бурю в его душе.

Чтобы убедиться, что руки Нико действительно не пострадали, она надавила на ладонь.

— Больно?

Он с трудом проглотил слюну. «Не так больно, как твоя близость», — подумал Нико, но лишь покачал головой.

— Нет.

Так же тщательно Кетлин исследовала и другую ладонь. Закончив осмотр, она, не выпуская руки, легко и нежно погладила костяшки его пальцев.

— Тебе повезло. Ты мог бы получить ожоги.

— И ты тоже, — свободной рукой Нико провел по ее спине.

Тепло свечи согревало щеку Кетлин, а тепло руки, скользящей по телу, вызвало внутренний жар.

— Нет, необязательно.

— Да, черт возьми, могла обжечься! Я никогда не видел ничего подобного. Ты беспокоишься о доме больше, чем о себе.

— Ты преувеличиваешь.

— Дорогая, этот пожар — не преувеличение, — Нико провел пальцем по ее щеке. — Когда я представляю, что мог сотворить огонь с этой кожей… — голос его задрожал, и Кетлин поверила, что он испытывал ужас при этой мысли.

— Такое впечатление, что ты, действительно, беспокоишься обо мне.

Нико отдернул руку. Он слишком хорошо помнил, что произошло на берегу. Его тело изнывало от желания вновь обладать ею. Это было бы так легко, так прекрасно, так умопомрачительно. В том-то вся и беда. Нико не мог позволить себе вновь потерять контроль. Это только усилит ее страдания. Он уже сейчас совершил ошибку, позволив чувствам взять верх над разумом. И нужно как-то все исправить.

— Конечно, беспокоюсь, — как бы случайно обронил Нико.

— И как же сильно ты беспокоишься?

Он нахмурился, досадуя на себя и обстоятельства, которые не позволяли быть с ней честным.

— Что за вопрос?

— Вполне обоснованный. Ты же видишь, что я ничего не понимаю.

— А здесь и понимать нечего, — раздраженно бросил Нико.

Но его резкий тон ничуть не смутил Кетлин, она чувствовала, что скоро получит ответ на все свои вопросы.

— Ты так считаешь? Тогда объясни, почему сначала ты меня целуешь, а в следующее мгновение просишь оставить тебя в покое. Как ты мог заниматься со мной любовью на пляже, сообщив, что завтра уезжаешь?

«Да, Нико, почему бы тебе не сделать это?» — он чувствовал, что земля уходит у него из-под ног, и решил сказать жестокую правду.

— Я целовал и любил тебя, потому что хотел этого больше всего на свете. Но теперь уезжаю, потому что так будет лучше для тебя.

— Звучит так, словно ты боишься обидеть меня.

— Кетлин…

— Ты действительно думаешь, что можешь обидеть меня?

Нико чувствовал, как внутри у него что-то обрывается, но продолжал сражаться. С Кетлин нужно быть честным, а силы почти оставили его. Тогда он приподнял ее подбородок и, повернув лицо так близко к себе, чтобы она не смогла пропустить ни единого слова, сурово произнес:

— Если я сейчас же не уйду, то могу тебе это гарантировать.

Глядя на его непроницаемое лицо, Кетлин думала, как многого она о нем не знает и, возможно, никогда не узнает. Но у нее было только два выхода: либо принять его таким, какой он есть, либо остаться ни с чем. Все предшествующие события, а также предостережения Нико говорили о том, что он старается быть честным по отношению к ней, по крайней мере, в силу своих возможностей, если учитывать то, что уже произошло между ними.

— Ты сам как-то сказал мне, что я очень настойчивая. Помнишь?

— Но мне бы не хотелось ставить тебя в такое положение, чтобы ты смогла проверить свою настойчивость.

— Может быть, ты уже сделал это, Нико.

Ему показалось, что в этот момент она заглянула в его душу. От возраставшего внутри напряжения Нико крепко стиснул зубы.

— Может быть?

— Можешь быть в этом уверен.

— Нет. Я уже ни в чем не уверен, кроме желания, которое гложет меня изнутри, Кетлин.

— Изнутри?

Она дерзко задрала вверх его свитер и провела ладонью по животу. Еще утром Кетлин не могла бы позволить себе такую смелость.

— Здесь?

Нико не мог больше сдерживать свою страсть, тело его дрожало от возбуждения.

— Да. И ниже.

Не сводя с него глаз, Кетлин расстегнула ремень и брюки Нико. Он крепко схватил ее за руку. Его лицо исказилось страданием, а голос звучал неуверенно, словно ему было больно говорить, больно дышать.

— Хочу тебя предупредить, если ты продолжишь дальше, то у тебя не будет выбора. Несмотря на все мои грехи и злодеяния, ты станешь моей.

— Грехи, злодеяния — все, что угодно. Мне уже нечего выбирать, Нико.

Резко вскрикнув, он притянул Кетлин и жадно и требовательно прижал свой рот к ее губам. «Она права, — как в тумане пронеслось в голове. — Выбора уже давно не было».

Руки девушки обвились вокруг шеи Нико, крепче прижимая его к себе. Кого-то из них била дрожь, Кетлин была уверена, что ее. Но когда, выгнув спину, она коснулась его груди, то узнала, что не одна испытывает такое дикое, волшебное безумие.