Дом яростных крыльев

Морргот должно быть уверил его, что я шучу, потому что цвет медленно возвращается его лицу.

— Это была очень долгая неделя, — говорю я в качестве извинения

— Тогда я оставляю вас отдыхать. У вас ещё много дел.

Он переступает порог и начинает закрывать дверь.

О, да, не напоминай. Улыбнувшись усталой улыбкой, я говорю:

— Спасибо ещё раз за гостеприимство.

— Не стоит благодарностей. Друг Лора — мой друг.

— Я не…

Дверь щёлкает.

— … друг Лора, — заканчиваю я, но он уже ушел.

Я поворачиваюсь к Моррготу, который всё ещё здесь.

— Зачем ты сказал ему, что я друг твоего хозяина?

«Он сам это предположил».

Я испускаю раздражённый вздох, но ванная уже зовёт меня, и спустя несколько секунд я оказываюсь нагишом и уже захожу в воду. Она холодная, но всё равно божественная. Я закрываю глаза и сгибаю ноги, чтобы поместить в ванную как можно большую часть своего тела.

«Здесь есть мыло».

Не открывая глаз, я ворчу:

— Ты всё ещё здесь?

«Я пообещал тебя охранять, забыла?»

Я открываю глаза и пристально смотрю на ворона.

— Ты также пообещал меня убить.

«Это было не обещание, Фэллон; это было предупреждение».

— Это одно и то же.

Я шарю руками по бортикам ванной в поисках мыла, которое оказывается таким тонким, что почти тает в моих ладонях, превратившись в розовую маслянистую массу, которая пахнет как пустынная роза. Я встаю, чтобы не дать этой драгоценной массе упасть в воду и начинаю намыливать голову, пока она не перестает быть жирной и покрытой песком. Затем я мою подмышки и между ногами. Я стараюсь не касаться сосков, которые из бледно-розовых сделались пугающе малиновыми.

Я опускаю своё тело обратно в ванную и неторопливо ополаскиваюсь.

«Фэллон. Кровать».

— Хм-м-м.

«Фэллон».

Мои веки приподнимаются. Лучи света, проникающие внутрь по краям окна, сделались ярче, белее.

«Не засни в ванной».

— Почему нет?

«Ты можешь утонуть».

— В таком количестве воды?

Я провожу ладонями по пенной лужице, лопнув несколько пузырьков.

— Я, конечно, люблю бросать вызов обстоятельствам, но…

«Пожалуйста».

Одно единственное слово заставляет меня вылезти из ванной и поползти в кровать. Я издаю стон, когда простыни целуют мою кожу, а щека касается подушки.

— Я разбита, Морргот. Ты меня сломал.

Я как будто слышу, как он вздыхает, но этот звук вполне мог сорваться с моих собственных губ.

«Отдыхай, Behach 'Ean».

— Ты так и не сказал мне, что это значит, — бормочу я в подушку.

Если он мне и отвечает, то я уже слишком далеко, чтобы услышать его ответ.

ГЛАВА 57

Я просыпаюсь от самого божественного ощущения в мире — нежные руки разминают больные мышцы моей спины. Я решаю, что умерла и отправилась в загробный мир. Либо я всё ещё сплю, и это сон. Либо Сьювэл находится сейчас в моей комнате.

Последняя мысль заставляет меня резко проснуться. Я поворачиваюсь, но у меня за спиной только темнота. Я снова позволяю своим векам закрыться и испускаю стон, пожелав, чтобы этот фантастический сон вернулся.

И, как по волшебству, те пальцы снова появляются, проходятся вдоль моего тела, после чего впиваются в скованные сухожилия и разминают их, пока те не размягчаются точно какао-масло.

«Прости, что был с тобой так суров, Behach 'Ean».

Мне не только делает массаж воображаемый доктор, но я также получаю извинение от своего крылатого компаньона.

Это самый лучший сон.

Я погружаюсь ещё глубже в соломенный матрац.

Опускаюсь на призрачные пальцы, разминающие мою больную кожу, и окунаюсь в прохладную дымку, обволакивающую мою шею.

— Я тебе не враг, Морргот, — бормочу я, после чего покидаю реальный мир со всей его ложью и обидами, чтобы попасть в тот сон, где существует только стремление к блаженству и удовольствию.

Руки проходятся вниз по моей спине и начинают медленно описывать небольшие дуги вдоль позвоночника. Я вытягиваюсь и ложусь на живот, чтобы предоставить моему воображаемому массажисту ещё больше доступа, хотя ему, наверное, это без надобности. Ведь он соткан из воздуха и света звёзд — или чего-то настолько же божественного. Я не сомневаюсь в том, что эти неземные пальцы могут проникнуть сквозь мои рёбра и начать ласкать сердце.

Пальцы останавливаются на моей талии, словно мой воображаемый помощник не решается двигаться дальше.

В обычной жизни я ценю хорошие манеры, но Боги… эти воображаемые руки получили от меня карт-бланш делать с моим телом всё, что им заблагорассудится.

— Не останавливайся, — умоляю я.

Я почти уверена, что говорю сейчас, как проститутка, и что каждый из моих стонов проникает сквозь стены дома этого доброго хозяина, но мне, похоже, всё равно.

Ладони, которые так и не начали спускаться вниз, наконец, минуют мою талию и опускаются всё ниже, и ниже, и ниже. Одним лёгким движением они достигают моих лодыжек, надавливают на подошвы ног, после чего снова проходятся по пяткам, впадинам на икрах, бёдрам и попе.

— О, Боги, — говорю я сквозь стон.

Этот сон ещё лучше, чем тот, в котором вода в канале превратилась в земляничное желе.

Кончики пальцев легко скользят вдоль моего тела, нежно… нежно.

К чёрту последнее сравнение.

Этот сон превзошёл мой сон о королевстве, сделанном из мороженого.

И хотя я не хочу, чтобы он заканчивался, я снова погружаюсь в водоворот кромешной тьмы.

Когда я просыпаюсь, первое, что я вижу, это Морргота, сидящего на балке над закрытой дверью. И хотя его золотые глаза прикрыты веками, а крылья сложены, он выглядит так, словно приготовился напасть.

В кои-то веки я могу его рассмотреть. Его перья цвета полуночного неба источают врождённую, порой невыносимую, гордость даже во сне. Я думаю, всё дело в том, как он себя держит. Или, возможно, это что-то более глубокое, некая мрачная сила, которая клубится вокруг него, как дым, и которой сияет его блестящий клюв и острые, как бритва, когти.

Я помню, как точно они разрезали плоть.

Мою.

Эльфов.

Лириала.

Он опасный, грозный. Он сила, с которой надо считаться. Сила, которую надо бояться.