Дом зла

Девочка нахмурилась, глядя на него:

– Что это... хорея, доктор Честер?

Он рассмеялся кудахтающим смехом:

– Ну, это сложно для тебя, Роб, боюсь, тебе не понять. И ее никогда не будет у тебя. Мы за тобой присматриваем очень хорошо, чтобы этого не случилось. Но мисс Монтроуз знает, что это. Один доктор сказал, что ребенок наказан хореей по трем причинам: и первая – за непоседливость. Потом за то, что бьет свою посуду. И строит гримасы бабушке.

Но он не улыбался, глядя на меня. Сиденхэмская хорея – это не шутка! Болезнь мозга, поражающая детей, она очень напоминает ревматическую лихорадку, от которой он лечит Робин Уорбартон. Непроизвольные движения, гримасы, невозможность взять в руки чашку – обычно незаметные симптомы, вызывающие шутливые замечания, являются несомненными признаками.

Когда мы вышли в коридор, он сказал:

– Надеюсь, вам приходилось встречаться на практике с детьми-ревматиками?

– Да, доктор.

– Они недолго живут, нужен постельный режим.

Я нахмурилась:

– Но говорят, что смертность невысока?

– Да, смертность от ревматической лихорадки невысока по статистике, но зато резко повышается с возрастом из-за болезни сердца, мисс Монтроуз, – сказал он мрачно. – Болезнь имеет привычку возвращаться. Рецидив случается в течение года после первого приступа, его вероятность очень высока. Поэтому требуется уход и тщательное внимание в первый год. Это первый год у Робин. Вот почему вы здесь. Я бы хотел перевезти Робин из "Вороньего Гнезда". Но это невозможно, пока Дэвид снова не женится. Если это произойдет, он должен будет увезти ее в глубь страны и прожить там хотя бы год. Прочь от моря, холода и ледяных ветров. Будем надеяться на это. Надо найти правильную женщину, вот в чем дело. Но наверное, Дэвид не может забыть первую жену. Пошли посмотрим Марту.

Я улыбнулась:

– Боюсь, миссис Уорбартон-старшей не нравится присутствие медсестры в поместье. Она может возмутиться, если я появлюсь в ее комнате, доктор Честер.

– Предоставьте мне справиться с этой старой воительницей. Марта не такая страшная, как кажется. Ну, не совсем такая.

Но я заметила, что он слегка замешкался, прежде чем мягко постучал в дверь.

– Кто там? – послышался глухой голос.

– Доктор Честер, Марта.

– Ждете, что я открою для вас дверь? Вы знаете сами, как войти.

Я прошла за ним в комнату. Она лежала одетая на кушетке около окна, и, когда увидела меня, глаза ее сверкнули и уставились мне в лицо с холодной недоброжелательностью.

– Что она здесь делает?

– Ну же, Марта, – благодушно заговорил доктор, – я годами твердил, что вам нужна медсестра. А мисс Монтроуз – очень хорошая медсестра.

– Для Робин, возможно. Но ни вы, ни мой сын не имеете права прописывать мне медсестру, Кеннет!

Он усмехнулся, не обращая внимания на ее топ:

– Потому что вы не ребенок? Разумеется. Я знаю, Марта. Вы – стареющая женщина, скрученная ревматоидным артритом. Рэтбоун раздевает вас на ночь и одевает по утрам. И Рэтбоун должна делать вам инъекции, так?

Она фыркнула:

– Вы же знаете это! И делает много всего другого, разве что не ест и не пьет за меня! Ну и что? Я плачу ей за это!

– И каждый раз, когда мы говорим о Рэтбоун и о том, что она делает для вас, вы бранитесь, что она неуклюжа, как рыбак, и что у нее обе руки левые, и что она постоянно причиняет вам боль, стоит ей дотронуться до вас. Верно?

– Ну и что? Вы же не думаете, что я разрешу этой жене Керра или дуре Изабель помогать мне?

– Ни в коем случае, – весело ответил ей доктор Честер. – Мисс Монтроуз, приподнимите ее, пожалуйста, я хочу осмотреть. Подложите под нее несколько подушек, чтобы ей было удобно, пока мы ее осматриваем.

– Да, доктор.

Она смотрела на меня, пока я собирала подушки, сброшенные ею небрежно с кушетки.

– Не смейте прикасаться ко мне, Монтроуз!

– Вы можете подняться самостоятельно, миссис Уорбартон? – спросила я кротко, держа подушки наготове и чувствуя, что доктор Честер наблюдает за нами, раскрыв свой чемоданчик.

– Разумеется, могу!

Но когда, морщась от боли, она попыталась сдвинуться с места, я услышала ее стон, и страшная боль отразилась в ее глазах. Она пыталась встать и не могла.

Тогда я сказала:

– В действительности очень легко подвинуть пациента, не причинив ему боли. Если хотите, я потом покажу миссис Рэтбоун, как это делается ...

Мне кажется, она даже не успела опомниться – с такой быстротой я подняла и посадила ее. Потом ее мышцы напряглись, сопротивляясь, но было поздно. Я уже придерживала ее и подкладывала подушки под спину, потом уложила ее обратно. Она расслабилась.

– Вы должны научиться расслаблять мышцы, миссис Уорбартон, – сказала я мягко, – доверьтесь медсестре. Я знаю, как болезненны воспаленные суставы, но напряжение и сопротивление усиливают боль.

– Она права, Марта, – доктор Честер подошел со стетоскопом, – прекрасно, она уже подняла вас. И причинила вам боль, как Рэтбоун?

– Нет, – призналась женщина недовольным тоном, – потому что она моложе и сильнее.

– И вам не было больно, а? – Он взглянул на меня и подмигнул. – Я хочу попросить вас сегодня сделать за меня укол миссис Уорбартон, мисс Монтроуз. У меня на правой руке есть небольшая проблема, аналогичная той, что у миссис Уорбартон. Найдете шприц у меня в чемодане. Спирт и ампулу с лекарством. Лучше в дельтовидную мышцу. Ей прописан пятинедельный курс гормонов. Начал бы раньше, если бы знал, что она собирается бродить по дому, как делала вчера, переписывая завещание.

– Какая разница! И не думайте, что я позволю этой женщине втыкать в меня иглу. За что тогда я плачу вам?

– За знания. Я понимаю, что и как делать и как поступать в дальнейшем, – ухмыльнулся он.

Но он не был так несерьезен, как хотел показать. Такие уколы обычно делают сами врачи, а не медсестры. Но я молча приготовила шприц, выбрав новую и острую иглу, и обнажила ее руку, не обращая внимания на негодующие взоры. Кожа уже огрубела и была вся в красных точках от предыдущих уколов, которые ей делались в течение длительного времени.

Он внимательно проверил ампулу и шприц. Из-за лучшего кровоснабжения в мышцах лекарство быстрее всасывается, чем при подкожном введении. Большинство докторов предпочитают дельтовидную мышцу предплечья для своих инъекций, но тонкая рука миссис Уорбартон была не лучшим местом и уже вся в следах от уколов. Я сразу подумала, что будет легче нам обеим, если делать инъекции в ягодицы. И решила про себя спросить об этом доктора Честера при первой возможности.

Я протерла сморщенную огрубевшую кожу спиртом и мгновенно воткнула иглу под правильным углом в мышцу. Я легонько нажала и, когда не увидела на коже капелек крови, порадовалась, что не попала в сосуд. Я ввела лекарство без проблем.

– Они хорошо учат вас в Лос-Анджелесе, мисс Монтроуз, – с удовлетворением произнес доктор Честер, – я бы сам лучше не сделал. Ну как, Марта? Больнее, чем обычно?

Марта Уорбартон осторожно согнула руку и взглянула на него:

– Что вы имеете в виду? Каждый раз, когда вы делаете мне укол, Кеннет, такое впечатление, будто вы используете молоток и нож для колки льда. Она не сделала мне больно, но это не означает, что я нуждаюсь в медсестре. Я плачу вам. Чтобы вы меня лечили. И когда я захочу перемен, я найду другого доктора, а не медсестру.