Дом. Гиблое место

– Я все та же.

Он ничего не ответил, сжал руки в кулачки и быстро зашагал прочь.

Утром его разбудил кошмар: через его ладони сочился мрак, окутывая шкафы, стол и кованый сундук, изрисованный крупными жёлтыми цветами, в небольшой квадратной комнате. Они начинали чернеть и растворяться в нем, как в жгучей кислоте, растекаясь липкой лужей под ногами.

Тин сел в кровати и вспомнил вчерашний разговор с Исой. И только тут понял весь ужас ситуации. Она настолько хотела стать одной из них, что готова была отвергнуть свою суть. И если она зайдёт в распределительную комнату, реликвия её уничтожит. А зайдёт она туда неуверенной в себе и отвергнутой другом. И тогда выход комната откроет ей прочь из их мира, где она не смогла принять себя. А в том месте долго ей не прожить.

Нужно её найти!

Исы в её комнате не было. Не было её ни в столовой, ни в общей зале. Он обыскал всю школу и, не найдя подругу, успокоился, решив, что она просто ушла. Так он и думал до того момента как увидел её рыжую упрямую головку, исчезающей в проёме двери тёмной комнаты.

Тин ринулся к ней, но дверь уже захлопнулась. Он зажмурился от нахлынувшей волны ужаса, ожидая вспышки, раската грома, да хоть чего, но только не гнетущей тишины.

Следующий домовой взялся за ручку дверцы. Тин оттолкнул его, запрыгнул в комнату и закрыл дверь. Он не знал, что и как правильно сделать, но сердце сказало за него все само. Когда он открыл дверь опять, его встретило уже не привычное тепло, а холодный снег чужого мира.

Глава 4.

Почётно ли быть кикиморой? Наверно, да. Следить за человеческой составляющей дома, помогать хозяевам, перевоспитывать их или изживать из жилища – ее прямая обязанность. При этом кикимора не привязана на всю жизнь к одному дому, а вольна сама выбирать где и с кем ей жить. Главное, договориться с домовым. Последнее, пожалуй, самое сложное.

Для домового порядок – искра жизни, а для кикиморы – средство поощрения или наказания. Поэтому зачастую мелкие пакости последней рушат святой порядок в доме. Исчезают или прячутся, а то и вовсе портятся нужные в хозяйстве вещи, раскидывается мусор везде, вплоть до детской колыбели, рвутся лучшие простыни и парадная одежда. И тянется это до тех пор, пока потерявший терпение домовой не выгонит кикимору из своего дома.

Хорошая кикимора, чьи методы перевоспитания быстры, эффективны и при этом мало разрушительны, ценится на вес золота. Ей любой домовой в ножки поклонится, лишь бы она у него жила.

Но такие особы весьма редки. В большинстве своём кикиморы нетерпеливы, быстры на расправу и весьма неаккуратны. Вот и гоняют их отовсюду.

Так и получается, что кикимора всю жизнь проводит, кочуя из дома в дом на правах гостьи. И продолжительность проживания в том или ином месте зависит не от её желания, а от степени спокойствия домового и добропорядочности хозяев.

Единственное, что было постоянного у кикимор – это место их рождения миром. Будь то озеро или дерево в лесу, но оно имело огромное значение, так как служило источником их силы. В любой момент кикимора могла вернуться к нему, подпитаться энергией и воспрянуть духом.

Иса не помнила свое место рождения. Первое, что лежало незримой страницей в её памяти – это ветка упавшего дерева, державшая её на плаву в быстром ручье. Забравшись по ней на мертвый ствол, она пыталась вглядеться в виляющую водную нить, но понять откуда принесли её воды было невозможно. Вариантов было тысячи. Она долго искала родное место, но тщетно. И все последующие годы Иса мечтала о нем, пока её мечта не трансформировалась в желание обладать хотя бы просто своим домом.

Так и родилась мысль состричь непослушные волосы и выдать себя за домового, поступив в школу домоводства. Природная взбалмошность и нетерпеливость помешали ей продумать все до конца. Поэтому проблемы Иса решала по мере их поступления и к самой главной – распределению – была абсолютно не готова. Не найдя способы разрешения последней и самой важной задачи, она запаниковала и совсем расклеилась. Ей бы место силы в тот момент, но его она не знала, а лучший друг отвернулся от неё за обман. Теперь перед Исой встал выбор: бежать прочь или идти до последнего наперекор всему. И тут кикиморская вредность взяла верх над разумом. Знала бы она чем это обернётся заранее!

Из распределительной комнаты Иса вышла в непроглядный мрак. Он тут же окутал её всю и не спеша вплелся в сознание, погрузив и в небытие, и в вечность одновременно.

Глава 5.

Приближалась ночь. За окном сгустилась тьма и обволокла весь дом. В холле и библиотеке весело потрескивали горящие щепки. Тину для уюта хватило бы и одной библиотеки, но ему было жаль тайных обитателей дома и хотелось подарить им хоть толику тепла. Он знал, что они еще боятся его и прячутся кто где.

Страшно было даже представить их всех вперемешку – и добрых, и злых, успевших укрыться здесь в последней надежде прожить ещё хоть день. Как они уживались все эти годы? Каждый сам по себе? Как пережидали длинные ночи вечной зимы без огня, когда в каждое окно заглядывал смертельный мрак, сливаясь с безобидным сумраком дома?

Тин занавесил на ночь все окна. Нагрел на печи воду и заварил разные травки: кому полынь, кому мяту или ромашку. Корень папоротника он заваривал с особым трепетом. Это был любимый напиток Исы. Этот отвар он поставил перед закрытой дверью второго этажа. Остальные расставил на кухне и в холле.

Дом наполнился тёплым ароматом уюта.

Весь день Тин думал, как быть. Иса должна находиться здесь, раз комната отправила его вслед за ней. Но уверенности в этом не было. Возможно, она пропала в лесу. Куда же открылась её дверь?

Плохие мысли он старался отгонять подальше. Одно он знал точно – если Иса ещё жива, то только здесь. Вне этого дома выжить у неё не было ни одного шанса.

Раз на первом этаже и в подвале её нет, значит остаются запертая часть второго этажа и чердак. Но если дверь не открыть, как туда попасть?

Дом упорно молчал. Тин пробовал восстановить с ним связь, но тщетно. Хорошо ещё, что он не гасил свои камины и печь и не запирал остальные двери.

– Спасибо тебе за это, – выдохнул Тин в задумчивости. Благодарить и в самом деле было за что. Сколько жизней спас дом, просто пустив к себе всех без разбора! И его, Тина, он тоже не обязан был пускать, ведь произнесенное перед входом заклинание перестало быть для дома законом. Это он понял ещё утром на втором этаже.

***

Тин ходил кругами по библиотеке, раздумывая над проблемой, и поправлял выступающие корешки книг.

Неожиданно он услышал короткий писк. Тин остановился. Тишина. Он подождал минутку и продолжил расстановку. Очередной писк заставил его замереть на месте и прислушаться.

Звук был совсем рядом.

Послышалось недовольное сопение, и книжка, которую он только что выровнял по линии других, слегка выдвинулась опять.

–Вылезай, не обижу я тебя, – сказал Тин, устало. – Ну или сиди там, если тебе так хочется.