Дом

за запястья, опуская их на землю рядом с ее бедрами. От этого ей только

сильнее захотелось обвиться вокруг него, но он удерживал ее пальцами, заставляя ее раствориться в этом головокружении, бессвязных мыслях и

смазанных границах. Откуда он знал, что ей хотелось именно этого: чтобы он

был таким требовательным, настойчивым и голодным?

Но руки, что прижимали ее запястья к земле, каким-то образом

одновременно задирали и ее рубашку, касаясь мягкой ткани ее лифчика. Его рот

становился жадным, влажным на ее губах, он постанывал, прикусывая ее губы.

Становился диким, но кожу Дэлайлы покалывало от нехорошего предчувствия, словно она касалась оголенного провода.

– Гэвин, – прошептала она ему в губы, пытаясь отстраниться и понять, как

он может одновременно прижимать ее запястья и касаться груди.

– Можешь прикасаться и ко мне? – сдавленно спросил он, тяжело дыша у

ее губ, и когда она осознала его слова, – а Гэвин явно не понимал, что ее

запястья были связаны, поэтому Дэлайла не могла его коснуться, – дневной свет

полностью исчез, и ей тут же показалось, что они окружены. Дэлайла открыла

глаза.

Тьма была не из-за скрывшегося за облаками солнца и не из-за прикрытых

глаз. Это дерево сплело вокруг них паутину из черных шевелящихся веток, что

закрывали их от последних лучей солнца.

Темные ветви подбирались к спине Гэвина, настойчиво проникали под край

его рубашки, в рукава, обвивались вокруг плеч, сползали по рукам. А он

продолжал целовать ее шею, нежно покусывая ее ухо.

– Дэлайла, не останавливайся.

Дэлайла вонзилась пятками в мягкую землю, пытаясь выбраться из-под

него. Сдержав крик, она почувствовала, как толстые ветки царапают ее кожу.

Она начала бороться, и они медленно отпустили ее запястья. Гэвин сел еще

медленнее, нетерпеливо убирая ветки из-под рубашки. Они отступили и

уползли, словно наказанные.

Она с ужасом подумала, что он знал. Все это время он знал, что дерево

движется, подбирается к нему и заявляет на него права, и ему было плевать.

– Почему ты не двигался? – выдохнула она, слыша, как в голосе становится

слышна истерика. – Как ты мог терпеть это?

– У меня особого выбора и нет, – унылым и незнакомым голосом ответил

он. – Этот парк, Дом, школа – не важно, где, но мы не можем быть наедине. Дом

всегда здесь. Он всегда меня видит.

– Так вот что ты имел в виду, когда говорил, что он захватывает

неодушевленные предметы. Стоит тебе покинуть Дом, как он идет с тобой

следом, а то и… – ее дыхание перехватило, слова вырывались слишком быстро.

– А то и движется корнями или проводами. И всегда следит за тобой.

Он ничего не ответил, и Дэлайла отвела взгляд, не в силах выдержать

злость и расстройство на его лице. Она знала, что чувства не направлены на нее, но их сила повергала в отчаяние.

Он потер лицо руками и поправил рубашку.

– Просто нужно признать, что наедине мы быть не сможем.

Такая мысль ее угнетала. Ей нравилось разговаривать с Гэвином, но порой

она чувствовала себя, как, например, сегодня, что ей хотелось не только

разговоров. Она хотела его прикосновения.

– Почему Дом ненавидит меня?

– Он тебя не ненавидит, – устало ответил он. – Он думает, что ты угроза.

– Тебе нельзя заводить подружку?

Он поднял голову и сдержал смешок, позволив себе лишь коротко

улыбнуться.

– Не уверен, что Дом много понимает в отношениях.

– Как ты можешь идти домой? Разве это не страшно? Разве не страшно, что

он не отпускал тебя?

Гэвин пожал плечами, мельком глянув на тропинку, а потом наклонился

помочь ей встать.

– Как ты можешь идти домой к родителям? – парировал он. – Разве это тебя

не угнетает?

Дэлайла нахмурилась.

– Это не одно и то же.

– Ты права. Дом меня удерживает. Твои родители совсем не удерживают

тебя. Они снова бы тебя отослали, будь у них деньги, и ты сама это знаешь.

Она промолчала, уязвленная этой правдой, а Гэвин переминался с ноги на

ногу. Его сожаление тяжело оседало между ними.

– Я не это хотел сказать, Лайла, – произнес он.

Дэлайла подняла голову – его глаза казались потемневшими. Ей нравилось, как он назвал ее, никто еще не называл ее так странно, но это сближало.

– Я знаю.

– Знаю, это сложно, но… Думаю, любому нужно время, чтобы привыкнуть.

Для всех нас, включая тебя, это в новинку, – напомнил ей он. – Ты тоже не все

можешь рассказать. И ты не можешь ожидать, что я когда-нибудь возьму и уйду

от своей единственной семьи.

На этом разговор и закончился. Они шли молча, держась за руки, и

добрались до развилки, которая при повороте налево вела к дому Дэлайлы, а

направо – к дому Гэвина. Дэлайла потянула его направо.

– Я тебя провожу, – сказала она в ответ на скептически приподнятую бровь.

– Это ведь прибавит мне дополнительных очков? Я же ведь верну тебя домой.

Он улыбнулся и поцеловал ее в макушку, и они шли, пока не добрались до

его ворот. Когда те со скрипом открылись, Дэлайла осторожно вошла, притворяясь, будто не чувствует, как подрагивает дорожка к дому. Она быстро

оглянулась, убедившись, что лозы обвивают железо, оставаясь там, где и

должны быть.

Может, на самом деле она и не могла чувствовать дрожь Дома, как и

холодок под свитером, пробежавший по ее спине. А может, все это было плодом

ее воображения, ведь Гэвин остановился и притянул ее к себе. Настолько