Дома костей
Шрифт:
Той ночью он спал в казарме.
Они покинули крепость Сиди с полными мешками припасов, древними мечами и почти без слов. Эллис взял из хижины несколько вещей – вышитую рубашку, книгу и одеяло.
Выходя из большого зала, Рин оглянулась через плечо на дерево, живое изваяние короля иных, одна рука которого была поднята в жесте приветствия – или прощания. Весной свежая листва разбудит зал, оживит его, сделает дышащим, зеленым и чудесным. Даже сейчас он был прекрасен, с резким зимним контрастом цветов и
На этот раз они двинулись в обход озера. Пробираясь по усыпанному битым сланцем берегу, Рин нашла среди камней наполовину раскрошенный череп. Поморщившись, она подобрала его и швырнула в воду.
К чему она оказалась не готова, так это к тому, что из озера вылетит топор. Он летел прямо в голову Рин, и она едва успела увернуться, метнувшись в сторону.
Топор с глухим стуком упал на берег, вонзившись лезвием в землю.
Долгую минуту ни Рин, ни Эллис не шевелились. Она переводила взгляд с озера на топор и снова на водную гладь.
– Что?.. – тусклым голосом проронила она.
– Иные же не любят железо, верно? – Эллис наклонился и выдернул топор из земли. Щелчком сбил прилипший к лезвию листок и протянул оружие Рин.
– Спасибо, – сказала она.
На рукояти топора остались следы зубов, но Рин, пожав плечами, взвалила топор на плечо.
Путь домой занял больше времени.
Прежде всего потому, что они потратили лишних два дня, обходя озеро по берегу, и вдобавок им пришлось с трудом перебираться через зубчатые скалы, поскальзываясь на пятнах сырого лишайника. К озерной воде они старались не приближаться, обходясь запасами во фляжках, пока не достигли ручья.
Далее их путь пролегал через горы, по-прежнему оставаясь трудным и неспешным.
И вместе с тем умиротворяющим. Им уже было незачем опасаться мертвых тварей. За ночь Рин и Эллис успевали выспаться и с новыми силами шли весь день.
Даже рудник уже не внушал прежнего страха. Да, там было темно и сыро, и сердце Рин ускоренно билось, пока они шли под каменными сводами шахты, но ужаса она не испытывала. Не ждала, что из темноты к ней протянется рука. Просто шагала через заброшенный рудник.
Закрывая глаза, Рин гадала, где обрел покой ее отец. Ей хотелось бы похоронить его.
Но по крайней мере, теперь он точно упокоился.
Как и все остальные.
Живые жители старого поселка рудокопов сжигали своих мертвецов. На этот раз по округе не разносились аппетитные запахи готовящейся еды – нет, костры были погребальные. Рин и Эллис обошли поселок стороной, скрываясь в лесу. Приближаться к нему они не решились: Рин слишком хорошо помнила страх и отчаяние Кэтрин. Горе легко могло обернуться гневом, а Рин уже убедилась, что эти люди способны сделать из гнева оружие.
Она задумалась, останутся ли они в поселке или пойдут искать другое место для жилья. Может, кто-нибудь из них даже забредет в Колбрен.
Что же до Колбрена – путники увидели его изрядно пострадавшим, но живым.
Рин шагала по деревне, глядела
по сторонам и увидела, как Давид чинит дверь. Заметив Рин, он чертыхнулся сквозь зубы и похлопал ее по плечу.– Я знал, что ты на многое способна, девочка, – заявил он, потом обнял Эллиса так крепко, что чуть не вышиб из него дух.
– Как ты узнал? – озадачилась Рин.
– Да твоя сестра хвалилась всем и каждому, кто только соглашался послушать. – Он расплылся в улыбке. – Говорила, что вы ушли в лес, чтобы разделаться с проклятием. И на следующий день почти все мертвяки исчезли. Остались только некоторые из тех, что были в доспехах, ну а с этими отбившимися от своих совладать уже не составляло труда.
Рин все поняла. Мертвые солдаты явились сюда за Эллисом и, должно быть, последовали за ним в лес. Эллис смотрел в землю, Рин заметила промелькнувшую у него на лице тень вины и поспешила сжать в руке его пальцы.
Морвенна приветственно усмехнулась им и ушла к себе в кузницу. Похоже, она выковывала новые прутья для изгороди.
Дом Рин имел плачевный вид: дверь была разбита в щепки, куры разгуливали по кухне, радостно склевывая рассыпанную крупу.
Рин остановилась посреди дома, вдохнула знакомые запахи, и у нее в груди будто развязался тугой узел.
– Кери! – позвала она. – Твои куры опять в доме!
Из глубины дома донесся визг, потом грохот, стук босых ног по половицам, и на Рин налетела Кери. Рин пошатнулась, они обе упали, но даже тогда Кери не разжала объятия. Она плакала и смеялась, встряхивала ладошками Рин за плечи.
– Надо было предупредить меня, – причитала она, – надо было попрощаться, вредная, глупая, черствая… – Она уткнулась в плечо Рин, заглушив льющиеся потоком упреки, и Рин крепко прижала ее к себе.
Гарет на заднем дворе чинил дверь кладовки. Зажав гвоздь в зубах, он, казалось, был полностью поглощен работой – пока Рин не позвала его по имени.
Гвоздь вывалился из побелевших губ.
На мгновение оба застыли.
Потом он раскрыл объятия, Рин шагнула в них и обняла его обеими руками.
– Ты справилась, – только и сказал он.
– Мы, – поправила она. – По-моему, Эллис заслужил свою долю благодарностей.
Она отступила, окидывая брата быстрым взглядом. Сейчас Гарет смотрелся старше, чем она: последние несколько недель заметно сказались на его глазах и губах.
– Ты ухитрился помешать Эйнону отнять у нас дом? – улыбаясь, спросила Рин. – И насколько я вижу, деревня уцелела. Почти вся.
Гарет шумно выдохнул, на миг отвел глаза. А когда снова посмотрел на Рин, на его лице причудливо сочетались досада и насмешка.
– Эйнон приходил сюда через несколько дней после вашего ухода – сказать, чтобы мы выметались из дома. Твердил, что дядя мертв, что по закону претендовать на доходы от кладбища мы не можем, а значит, нам с ним никогда не расплатиться. Но когда он раскричался, его услышала Морвенна. Пришла сюда и заявила, что тот мертвец никак не мог быть нашим дядей, ведь это ее отец, с которым она рассталась давным-давно.
– Что?..
Гарет пожал плечами:
– А Давид заявил, что труп был вылитый его двоюродный брат.