Дома с привидениями

– Да, но свет-то был особый, лунный, ведь я сжег вечером все спички, так как много курил. Но, уверяю тебя, я видел своими собственными глазами, как раскрывались ставни. Они раскрывались медленно, как будто их раздвигали две руки, а когда я хотел закрыть их, они не поддавались, и я почувствовал, что тот, кто их удерживает, значительно сильнее меня. А оконная рама, едва не перерубившая мне шею! Ведь она сработала точь-в-точь, как гильотина! Я готов в этом поклясться! А таинственные звуки?! Точно такие же звуки слышала и твоя жена! Она ведь говорила тебе, что по комнате кто-то тяжело ступал, словно таскал тяжелый груз, как там кто-то вроде бы передвигал мебель... Однако ты ничего не слышал! И в этом-то заключается еще одна загадка...

– Ну, нет, - воскликнул я в сердцах, - этому надо положить конец, и немедленно! Сегодня я сам проведу ночь без сна. Я зажгу свечу, возьму револьвер, "^^ ^о сумею достойно встретить этих шутников. Они будут наказаны, и наказаны крепко, клянусь!

Мне-то самому было совершенно ясно, что после скандала, произошедшего после моей эскапады в университете, найдется достаточно недоброжелателей иг числа религиозных фанатиков, которые пожелают мне отомстить тем или иным способом. Да и вообще разве мало любителей поиздеваться над первокурсником, к тому же непокорным, среди веселых представителей студенчества Коимбры? Мне хотелось так проучить этих весельчаков, чтобы отбить у них охоту ко всяческих "загробным" шуточкам, ведь у меня была молодая жена и полуторамесячный ребенок, и я не желал, чтобы ик причиняли беспокойство.

Едва сгустились сумерки, я тотчас же устроил засаду в той самой комнате, где накануне ночевал мой друг, но прежде я осмотрел дом от подвала до чердака и запер служанок в их комнатах на ключ. Последняя мера предосторожности была принята потому, что я знал, насколько бывают суеверны и фанатичны женщины из простонародья, а потому я опасался, что мои служанки могут состоять в сговоре со злоумышленниками. Я запасся спичками и свечами, вставил самую толстую и длинную в высокий канделябр, чтобы человек, сколь ни был бы он высок, не смог бы ее задуть.

Моя жена, дрожавшая мелкой дрожью, поставила колыбель с младенцем в ногах своей кровати, чтобы присматривать и за нашим малюткой, и за дверью спальни. Бедняжка еще не догадывалась о ночных приключениях моего друга, но была достаточно напугана тем, что ей пришлось испытать самой. Она знала, что я не верю в сверхъестественную природу странных явлений в нашем доме, и ей было известно, что шутников, если они будут схвачены на месте преступления, ждет суровое наказание. Да, мне объявили войну, и я не собирался сдаваться. Война так война!

Итак, я сидел в большом кресле и читал толстенный труд по юриспруденции. Я почти забыл, по какой причине бодрствую с книгой в руках, а не сплю сном праведника в постели, как вдруг где-то около часа ночи пламя свечи затрепетало, фитилек обломился, упал в озерко растопленного воска, затрещал и погас. В комнате стало темно. Вероятно, мне нет нужды говорить, что с вечера я крепко-накрепко запер ставни и вогнал засов в пазы до упора, к тому же я хорошо запер и окно.

Однако стоило мне в темноте протянуть руку, чтобы найти и зажечь спичку, я увидел, как ставни стали медленно-медленно приоткрываться, и в образовавшуюся щель проникло холодное белое лезвие лунного луча...

Я вскочил с кресла, в два прыжка оказался около окна, поднял оконную раму, укрепил ее и, вытянув вперед руки, но уже не подставляя головы под "нож гильотины", попытался притянуть ставни к себе, чтобы их закрыть. Однако несмотря на то что я старался изо всех сил, осуществить мое желание мне не удавалось! Ставни не поддавались! Казалось, их удерживает в таком положении не один человек, а целая толпа! Напрасно я пыхтел и кряхтел, я был просто бессилен!

Наверное, я не закричал только потому, что боялся напугать спавшую наверху жену, но я чувствовал, что обливаюсь холодным потом, ибо проходил крещение страхом... Да, то был страх, ужас от бессилия, смешанный с отчаянием и яростью, тщетно искавшими выхода. Мне уже было знакомо это чувство, и я знал, что обычно человек находит выход из этого положения в самых кощунственных, самых богохульных ругательствах... И они уже были готовы сорваться у меня с языка-.

Внезапно я, словно подчиняясь чужой воле, по примеру своего друга, отпустил ставни, бросился к двеРИ, ведущей в сад, и рывком отворил ее. Чтобы выскочить на улицу, мне хватило пяти секунд. Я тотчас удостоверился в том, что у окна моей комнаты не было никакого живого существа... Не было там и ветки, которая могла бы удерживать ставни, не видел я и на^яиутой веревки... Ничего! Я быстро обежал вокруг дома и вновь очутился у окна своей комнаты... Оно было закрыто! Когда же я подошел к двери, оказалось, что и она закрыта изнутри на ключ... Итак, меня не пускали в дом! Я стал игрушкой в руках... только в чьих руках?

На мгновение я застыл, совершенно ошеломленный, ^Р^^бща зубами от бессилия и шепотом произнося проклятия. Однако надо было найти какой-то выход из этого дурацкого положения, надо было положить ко"^ этому идиотскому фарсу, столь мастерски разыгранному, вот только кем?

Я собрался с духом и постарался, чтобы мой голос звучал как можно более естественно. Для вящей убедительности откашлявшись, я позвал жену. Она тотчас же подошла к окну. Я заметил, что она совершенно одета, что свидетельствовало о том, что она не хотела ложиться спать.

– Видишь ли, душенька, тебе придется спуститься вниз и открыть дверь, - сказал я.
– Все дело в том, что я свалял дурака, так как вылез в сад через окно, а от неосторожного движения оно само закрылось. Ну а дверь, естественно, заперта с вечера на ключ... Так глупо... Думаю, что после такой ночной прогулки мы будем спать как убитые!

Я, конечно, пытался сделать хорошую мину при плохой игре. Признаюсь, в ту минуту я лязгал зубами, хотя стояло лето. Жена, однако, ничего не заподозрила, спустилась вниз и отворила дверь. Я бросился к себе в комнату, схватил оставленный на ночном столике револьвер и, притянув жену к себе левой рукой, произнес:

– У меня больше нет свечи, поэтому я поднимусь с тобой наверх. Если я выстрелю, не пугайся, в доме и в самом деле никого нет, а если и есть, выстрел послужит ему хорошим предупреждением. Понимаешь?

– Нет, не понимаю, - пролепетала жена, более напуганная моим тоном, чем самими словами.
– Неужто ты тоже боишься? Признайся, тебе страшно?

– Нам абсолютно нечего бояться, уверяю тебя, дорогая, - промолвил я, натужно и фальшиво смеясь.
– Я провожу тебя до дверей спальни, ты дашь мне другую свечу, а то луна так плохо все освещает...

Я нес какой-то несусветный вздор, понимая, что еще больше пугаю жену. Мы поднялись с ней по лестнице, тесно прижавшись друг к другу. Внезапно я почувствовал, что тело ее как-то странно отяжелело и она стала оседать на ступени. Бедняжка завопила, отбиваясь от кого-то невидимого:

– Франсиско! Помоги! Помоги! Кто-то хватает меня за ноги!

В ту минуту мы как раз оказались на лестничной площадке, освещенной призрачным лунным светом, проникавшим через небольшое окошко. Не поворачивая головы, я протянул правую руку над своим левым