Домашняя дипломатия, или Как установить отношения между родителями и детьми
Шрифт:
Джордж Бернард Шоу был прав, говоря: «Иногда надо рассмешить людей, чтобы отвлечь их от намерения вас повесить». Хотя кому–то обратный вариант больше понравится: пусть уж меня повесят, лишь бы не смеялись. Впрочем, людей гордых до самоубийства не так уж много. Когда доходит до крупных неприятностей, человек пытается выиграть время, надеясь придумать решение. Или дождаться чудесного спасения. Или попросту смыться. Стараясь не столько исправить положение, сколько оттянуть расплату, он, как правило, выдает «репортаж с петлей на шее», в котором нет ни единого верно названного показателя. И тем самым роет себе могилу. Вернее, роет могилу своему достоинству и своей репутации. Если (а точнее, когда) враля поймают, ему придется досыта хлебнуть ужасающих разборок, утомительных нотаций и унизительных намеков. Да вдобавок ко всем сегодняшним проблемам он получит гаденький такой ярлычок — на вечные времена. При случае ему не преминут напомнить, как он неудачно пытался спастись от возмездия при помощи столь глупых
Чья–чья. Психика чиновника, бизнесмена, политика, которого результат переговоров волнует больше, нежели сохранность репутации. У него, можно сказать, нет репутации, а может, и самолюбия тоже. Зато у него есть должность. Он на посту, а на посту нельзя давать волю чувствам. Придется потерпеть до того момента, когда тебя сменят. В смысле, снимут. И только выпадая из должностного списка, эти профессионалы бесстрастия возвращаются к нормальной жизни, после чего долго проходят акклиматизацию, а там и соматизацию[19]. Но есть психотипы, которым изначально по барабану, какого мнения о них окружающие: это, в первую очередь, активный тип; а также шизоид, в чьем характере нет истероидного компонента; импульсивный тип при своей потребности в конфликтах вообще нередко «вызывает грозу на себя». Словом, спасти от негативных ощущений может только носорожья шкура — природная или сформированная в процессе карьерного роста.
Но в детстве и в юности истероидный компонент присутствует почти в каждой личности. Поэтому для молодых людей внешняя оценка, как правило, важна чрезвычайно. Им хочется быть (или хотя бы выглядеть) хорошими. Вернее, им хочется уважения. А лучше бы, конечно, восхищения. В общем, им есть что терять с уничтожением их репутации. Поэтому возникает чувство страха. Чем выше уровень паники, тем неправдоподобнее отчет. К тому же для производства качественного вранья необходим опыт. Политики знают это как никто. Маргарет Тэтчер считала, что «не следует беззастенчиво лгать; но иногда необходима уклончивость». Опытные специалисты в области профессионального вранья почти не лгут: они добиваются того же эффекта, всего–навсего умело дозируя правду. В молодости практически никто этими навыками не обладает.
Когда родители взрываются упреками и просто сатанеют от ярости? Когда обнаруживают, что их великовозрастные дети – все еще дети. И склонны к абсолютно детской, неправдоподобной и некачественной лжи. Старшие постоянно требуют, чтобы подросшие чада вели себя по–взрослому. А готовы ли дети даже взрослые к подобному испытанию? К ответственности, взвешенности, разумности поступков? Ответ звучит по–пионерски: «Ясный перец, всегда готовы!» Между тем готовы лишь демонстрировать упомянутые качества. Но не готовы их иметь.
Взрослые дети пока только пытаются выглядеть взрослыми, а нести бремя взрослости им тяжело: слишком это скучно, обременительно и, что греха таить, неблагодарно. В молодости всем нам свойственно предъявлять завышенные требования и к окружению, и к себе. Притом, что соответствовать этим запросам попросту невозможно: сознание еще не умеет делать выбор и решать что жизненно необходимо, а что – так, для шику. Словом, в инфантильных планах слишком много намешано: планки в отношении карьеры, внешности, сексуальности и вообще во всем, что касается крутости и продвинутости, взлетают до небес. А в качестве спасательного средства молодежь использует имидж, построенный, как фата–моргана, безо всякого фундамента. Все силы – душевные и физические — уходят на поддержание иллюзии, поэтому на дело почти ничего не остается. Пытаясь повысить свою самооценку, молодые легко заходят в тупик, но делают вид, что ситуация под контролем. На беспокойство родителей браво отвечают: «Не учи ученого!», «Плавали – знаем!». А разницу между имиджем и реалиями покрывают враньем.
Как мы врем? Отвечаем: часто, обстоятельно, многословно, когда надо и не надо.
Расхожие типы вранья делятся на два типа: «уважительные причины» и «жертва обстоятельств». Врущий таким образом демонстрирует, что не настроен на конфронтацию, он послушен и примерен, он «так хотел, но не сумел».
«Жертва обстоятельств» построена на демонстрации героики будней. Жертва надеется разбудить в слушателе чувство жалости или чувство вины. Смотрите, сколько на мою долю выпало! Если бы не весь этот кошмар, то я бы непременно! Я идеален, но все выпавшее на мою долю не снести простому смертному. А я, между прочим, не только жив, но и относительно бодр, свеж и всегда готов, если только обстоятельства по новой меня не завернут. Легенды сочиняются в расчете на сочувствие и уважение. Хотя обилие «страшных опасностей и ужасных приключений» в самой что ни на есть обыденной жизни вызывает ассоциацию… правильно, с Буратино в стране дураков. Деревянная чурка, обладающая изрядной долей самонадеянности, вызывает отвращение даже у самых стойких. Выбирающий подобную тактику для окружающих – всего–навсего лузер. Олух, неспособный разрешить рядовые проблемы. Только «безумные мамаши», утратившие чувство реальности, поддерживают свое неудачливое дитя: он так старался! За что вы его ругаете? Лучше
помогите – и у него все получится! Но большинство родителей пребывает в расстройстве: ну почему именно у меня родилось такое? И почему методы славного Тараса Бульбы в наши дни уголовно наказуемы?«Уважительные причины» основываются на демонстрации послушания и рвения. Фундамент закладывается еще в школьные годы чудесные. Тогда нас не ругали за пропущенный урок или несделанное задание, если таковое упущение произошло по уважительной причине. Уважительные причины, в отличие от «страшных опасностей и ужасных приключений», не столь фатальны. Они более правдоподобны и нацелены на притупление бдительности: все будет хорошо – как только, так сразу. Все под контролем. Вранье этого типа меньше раздражает слушателя. Во всяком случае на первых порах. Проверяющий ограничивается подозрением, недоверием и выжидает. Его ярость растет по мере накопления уважительных причин. Главное – не доводить до критической массы и цепной реакции. Заядлые «уклонисты», манкирующие своими прямыми обязанностями, точно знают, где следует остановиться, чтобы не спровоцировать взрыв родительско–учительского негодования.
К сожалению, во взрослой жизни обе тактики выручают плохо. И даже совсем не выручают. Если что–то не сделано, уже неважно, какие причины тому виной – уважительные или неуважительные. И какие обстоятельства предшествовали «недеянию» — страшные или не очень. За то, что дело не двигается с мертвой точки, рано или поздно спросят. В ответ на перечисление трудностей, помешавших выполнению задания, начальство произнесет хрестоматийно–косноязычную фразу: «Меня не интересует, почему «нет», меня интересует, когда будет «да»?» И даже зная заранее весь этот диалог, множество людей снова и снова прибегает к примитивным уловкам «родом из детства». Хотя иной «увиливающий» гораздо больше сил и времени тратит на то, чтобы отвертеться, нежели на решение проблем.
Ну, предположим, в профессиональной сфере царит закон джунглей, а не школьные правила. В семье–то все иначе! Здесь–то мы можем и соврать, и поплакаться, и на жалость пробить, и на вспомоществование развести… Можем. До поры до времени. Вероятно, здесь времени на нытье отведено побольше, чем в официальном учреждении, где все как неродные. Но и родные не бездонны в плане сочувствия и снисхождения. В общем, однажды в ответ на очередную жалобу вы увидите на добром (некогда) родительском лице нейтральный скепсис и услышите напряженное молчание. Следующая стадия: фейерверк негодования. И стадия последняя, завершающая: переход на военное положение. Что радует? Все это сделали вы, своими силами. Что делать? Меньше врать. И даже не потому, что врать – нехорошо. Просто ваше вранье обременительно для ушей слушателя. И уже не срабатывает. Если слушатель – ваш родитель, то он, как правило, в курсе истинного положения дел. Ведь он имеет счастие наблюдать вас ежедневно в пределах родного жилища. И для уяснения ситуации не требуется большого ума, хватает и наблюдательности.
Как правило, чем безвыходнее положение и чем более запущена ситуация, тем обильнее и многословнее врут молодые. И тем более раздражаются родители.
Старшее поколение примерно представляет, чем может кончиться дело. И что расхлебывать заваренную отпрыском кашу предстоит именно им, старшим. И какая это будет соленая, крутая, изрядно пригоревшая каша. Поскольку к родителям взывают, когда ситуация доведена до критического или даже до безвыходного состояния.
Вася легко учился в школе, особенно по точным наукам. Он поступил в Академию имени Баумана, хотя слышал от многих, что учиться в Бауманке тяжело. Но это его не останавливало. Вася был уверен в себе. Вначале учеба не показалась ему сложной. Он без особых усилий решал контрольные, перед которыми тряслись все однокашники. Не напрягаясь, отрабатывал «хвосты», если случалось прогулять. У преподавателей он был на хорошем счету. И беспокоиться, казалось, совершенно не о чем. Первый курс он закончил шутя. Родители, гордые успехами сына, купили ему подержанный «Жигуленок», и у Васи появилось новое хобби. Он удовольствием чинил и «апгрейдивал» железного друга. На следующий год у Васи на учебу просто не оставалось времени. Но он не унывал. В конце концов, он же помнил, как учился на первом курсе. «Ничего, — думал он, — справлюсь». Правда, мать сильно доставала, все талдычила, что он завалит учебу: «Если вылетишь, тебе светит армия!» «Сам знаю, — думал Вася, — все под контролем».
К середине первого семестра Василий попытался сдать задолженности по контрольным. С большим трудом сдал всего треть. Пошли специализированные предметы. Васе не хватало знаний, выезжать на прежнем багаже не получалось. Неудачи расстроили парня, и он ушел в подполье еще на месяц. Надеялся, что в зачетную неделю проскочит в общем потоке. Родителям, естественно, врал, что все в порядке, что часть он сдал, а с преподавателями договорился, что сдаст все остальное. Мать волновалась и пыталась поговорить с сыном. Вася злился и уходил в глухую оборону. Беседы с матерью кончались одинаково: нудным разговором о хвостах и призраке армии. В зачетную неделю Вася не проскочил, как надеялся. Под угрозой оказалась сессия. Именно в этот момент юноша и решил посвятить маму в дела свои скорбные: устроил матери истерику и потребовал, чтобы та поехала в деканат и уладила его дела.