Домашняя работа

Лиля зашла проверить, как лечат раненых. И увидела у него «кукушкин лен». Парень использовал его при перевязках. Понятное дело, Лиля налетела ураганом и вытащила из мальчишки, что мох получен у местной ведуньи.

Эмме тут же было велено организовать крестьянских детей на сбор ценного продукта по болотам. И чем больше, тем лучше. А заодно набрать всего, что тут растет. Вдруг что еще понадобится. Она потом скажет.

Короче, гербарий и образцы.

И побольше, побольше…

Она будет чувствовать себя лучше и сама проедется к болотам. А вдруг там торф есть? О торфоразработках Лиля имела смутное представление, но что должна получить и как, примерно знала. Остальному научимся. Не боги горшки обжигают. А отапливать замок торфом всяко выгоднее будет.

Грибы?

Осень же! Лиля отлично помнила, как весь сентябрь, октябрь и даже иногда в ноябре они с мамой ходили за грибами. Что-то можно засолить, что-то засушить. А грибной супчик – вещь вкусная.

Так что еще и грибы заготавливать.

И Лиля опять решила вызвать к себе старост деревень.

Царапала еще и мысль – кто же из них прикрывал Эдора?

Кто?

И – как?

Вашего ребенка продают в рабство – и никакого протеста? Странно. Лиле пришел на ум только один вариант ответа. Когда все запуганы до истерики. И вякнуть боятся.

Может быть, войско и пригодится?

Вообще-то из бесед с пастором Лиля знала, что личная дружина сейчас не приветствовалась. Раньше у каждого феодала было и свое войско в несколько сотен человек (доходило и до тысячи), и он должен был его одеть-обуть-вооружить, но те времена ушли в прошлое. Сейчас же человек сорок-пятьдесят хватало за глаза. Дом охранять, господина сопровождать и вообще – больше всего эти товарищи подходили под определение «тыловая крыса».

Почему в Иртоне и того не было?

Как объяснил пастор, примерно полгода назад Эдор всех разогнал.

Зачем? Помилуйте, ваше сиятельство, сам ума не приложу.

Лиля тоже никак не могла сообразить. Само состояние ей напоминало старую шутку «Душа у меня нежная, трепетная, чуткая… Чую – дерьмом пахнет».

Вот и Лиля чуяла то же самое.

Но объяснить пока не могла. Нет, старост надо бы пригласить, побеседовать.

Из письма:

«Господин, корова назвала в поместье тучу вирман. Она жива, здорова и отлично себя чувствует. Подобраться к ней нет возможности. Я приложу все усилия, но не могу гарантировать успех».

– Лиля!

Просыпаться приятно. Но не когда у тебя на животе сидит тяжелый ребенок. Еще и подпрыгивает.

Пришлось поймать и потискать.

– Мири, у тебя совесть есть?

– Есть.

– Ты зачем меня так рано разбудила?

– Хотелось. А ты долго еще валяться будешь?

– Нет. Сегодня встаю. Так что иди, умывайся, я тоже умоюсь, и пойдем завтракать. Идет?

Мири соскочила с кровати. Но неудачно. Задела ногой об столбик и на всю спальню прозвучало:

– …! …!!!

Лиля охнула:

– Мири, ты где этого набралась?

– А ты вчера…

Женщина едва не взвыла. Вот так, дорогая подруга. Это вам не мединститут. Там матом иногда разговаривали, особенно в морге. А тут с тебя взял пример ребенок. Можешь собой гордиться, обучается девочка успешно.

Только не тому.

– Мири!

– Лиля, а что такое …?

Лиля представила, как она будет объяснять про производные мужского рода от женских половых органов, и едва не застонала.

– Мири, это плохое слово.

– Но ты же его говорила?

– Да. Но мне тогда было плохо. А если хорошо – его употреблять не надо, договорились?

– Почему?

– Потому что папа не одобрит. И молодая девушка не должна выражаться, как грузчик, которому на ногу комод уронили.

– А что такое комод?

Лиля почесала нос. А ведь правда. Комодов она тут пока не видела.

Ладно, разберемся.

– Это я потом расскажу. А пока – одеваться. И не выражаться.

Мири унеслась за дверь. А Лиля грустно вздохнула. Придется сдерживаться. А вообще – к Марии Рейхарт, что ли, походить? Авось манеры какие привьет? Потому как это прошло мимо девушки.

Лиля откровенно не любила даже историческую литературу. Вот медицинская – это наше все. И про жизнь знаменитых врачей она читала. Но чтобы просто так?

Уж извините. Некогда.

Аля Скороленок была слишком подвижным ребенком. А частые переезды отца тем более не способствовали получению качественных знаний.

Поэтому из литературного багажа были «Анжелика», «Унесенные ветром» и «Марианна». И все. Романы были не слишком интересны. Нет, она что-то читала, но предпочитала детективы. Конан Дойл, Агата Кристи…

Короче, знаний по этикету у вас, дорогая графиня, ноль. Без палочки.

А вспомнив ту же Анжелику (не так поклонишься – без головы останешься. Это красивым бабам многое позволено. А ты у нас пока…), Лиля сползла с кровати и открыла зеркало.

Нет, сейчас уже намного лучше. И лицо начинает худеть, и видно уже, что есть не только щеки, а еще и скулы, и складочки потихоньку уменьшаются. Но пока еще ее очень много. Навскидку Лиля дала бы себе от девяноста до ста килограмм живого веса. Ну все же теперь не сто двадцать.

Лиля крикнула служанке, умылась, оделась и отправилась вместе с Мири на завтрак.

Мири попыталась подражать Лиле и есть овсянку, но потом все-таки разбавила себе кашу медом и молоком.

– Так вкуснее!

Лиля не стала спорить.

– Понимаешь, мне нельзя.

– Почему?

– Потому что меня пока много для хорошего человека.

За завтраком Лиля рассказывала девочке про основной постулат – вес это рост минут сто. Можно быть полной. Можно быть ширококостной и крепко сбитой. Но рыхлой и толстой? Лучше не быть. Иначе это основа для заболеваний сердца, сосудов, почек.

Русские бабы, из тех, кто и коня и избу, были крепкими и упругими. Но не рыхлыми и не жирными. Это путать не надо. Формы у них были шикарные. И Лиля была с такими знакома. Но разница принципиальна. Такую за живот не ущипнешь. Просто не ухватишь. Пальцы соскользнут. Под кожей ведь не жир, а мышцы, мясо. Такие нормально и рожали. А американские страдальцы от гамбургеров… Эх, посносить бы все макдональдсы до основания!

Миранда слушала открыв рот. Тем более, что рассказывала Лиля интересно. Действительно интересно. Медицина была ее жизнью. И она могла заинтересовать ребенка. Еще как могла.