Домбайский вальс

А тут возьмись и приедь в альплагерь "Буревестник" начальник альплагеря "Красная Звезда" из Домбая Вахнин Виктор Викентьевич. Приехал он не просто так, а за собакой-волком, которую ему обещали продать по знакомству. Это как раз та самая Пальма, о которой речь прежде шла.

Прослышал Виктор Викентьевич, что в "Джантугане" появился австриец, без руки. Виктор Викентьевич как-то это мимо ушей. В голове мелькнуло: да мало ли австрийцев на белом свете. Однако спросил машинально:

– А как его зовут?

– Франц вроде, - отвечают.

Виктор Викентьевич насторожился, но тут же мысленно махнул рукой: не может того быть, чтобы тот. У того обе руки были. А после думает: сколько времени прошло, всякое могло случиться. И спрашивает:

– Можно мне того австрийца повидать?

– А чего ж, - говорят, - можно. Отчего нельзя? Надо только подняться в лагерь "Джантуган".

Поднялись по крутой тропе кверху. И тут они встретились. Друг друга сразу не признали. Тем паче один из них без руки. А после пригляделись, стали друг дружку расспрашивать, детали уточнять, что, где и как. И что же оказалось? Оказался редкий случай, можно сказать, феномен. Оказалось, что они оба те самые, которые до войны молодыми пацанами в одной связке ходили и на Эльбрус, и на Кугутаи, и на Донгуз-Орун, и на Ушбу. Правда, честно сказать, Ушбу тогда они не покорили, у Виктора запалу не хватило. Я, сказал он тогда, вцепившись в скальный уступ, не могу дальше идти. Надо вниз спускаться. А то сосёт под сердцем. Есть предчувствие, сорвусь ненароком и тебя за собой утяну. И Франц тогда помог Виктору вниз спуститься. Всю кожу на ладонях сорвал страховочной верёвкой до крови, но держал.

Ну, обрадовались, конечно, ясное дело, своей встрече, что оба живы остались. Надо, говорит Виктор Викентьевич, это дело обязательно обмыть. У тебя есть что-нибудь, в смысле чтобы выпить за встречу? Выпить, отвечает Франц, нету, а спирт есть. Так это милое дело, обрадовался Виктор Викентьевич, тащи его сюда. Тропф притащил из кладовки пузырь спирту и говорит: я не пью. Как не пьёшь? Совсем? Совсем, говорит. Ну, тогда я один выпью. А ты последи, чтобы я шибко пьяный не сделался. Мне с собакой ехать надо.

Посидели. Выпили (пил-то один, а другой для понта лишь стакан поднимал), вспомнили всё, что было и чего не было. И тут Виктор говорит, уже сильно навеселе:

– Знаешь что, Тропф, поехали ко мне в Домбай, на Домбайскую поляну. Будешь моим заместителем по учебной части. А то, - говорит, - до крайности меня тоска заела. Жена от меня ушла. Я вот за собакой приехал.

Так вот Франц Тропф и попал на Домбайскую поляну. И поразился сказочной красотой природы. А он многое повидал на своём веку.

V

А к чему этот разговор завёлся про ФранцаТропфа? А вот к чему. Если бы не история с автомобилем, то вроде бы и говорить не о чем. А так случились на Домбайской поляне две потешные истории. Буквально подряд, одна за одной. Но прежде чем о них рассказывать, надо некоторые характеристики изобразить. Первым делом про того же Тропфа.

Франц и всегда-то был крут, резок, суров и непреклонен. Бывало скажет - как отрежет. Даже на лесоповале, в мордовских лесах, где опасных и злонамеренных людей много водилось, его побаивались. Не исключено, что дерево, его покалечившее, не с бухты-барахты на него уронилось, а как бы сказать, преднамеренно. Кто-то помог этому дереву упасть по заказу. Слухи по этому поводу в бараках долго ходили. Но кто ж его знает, кому он на больную мозоль наступил. Обиженных им много было.

А уж когда к нему власть пришла, в виде должности заместителя начальника альпинистского лагеря "Красная Звезда" по учебной части (завуч), он, как бы, помягче сказать, совсем в разнос пошёл. Под видом железной дисциплины стал альпинистов за людей не считать, придираться по пустякам, относиться пренебрежительно, проще сказать, третировать почём зря. Если что не по нему, запросто может отстранить от восхождения или вообще отчислить из лагеря. Особенно он строг был с инструкторами. Они у него по струнке ходили. И боялись как огня при лесном пожаре.

В каждом альпинистском лагере полагается быть спасотряду. На тот случай, если незадачливых альпинистов спасать придётся. А то и вовсе их окоченевшие трупы вниз спускать, чтобы похоронить по-человечески. Спасотряд обычно комплектовался из профессионалов (некоторые жили в Теберде) и инструкторов. А если их не хватало (для сложного случая), то к ним добавлялись перворазрядники и мастера спорта, свободные от восхождений. Спасотрядом командовал начальник спасательной службы - начспас. Он находился на официальной работе и подчинялся одному лишь завучу. Выходит дело, что в тот период, описываемый здесь, Францу Тропфу. А если того паче чаяния не было в лагере или он болел, чего с ним никогда не случалось, то начальнику лагеря. То есть в данном случае Виктору Викентьевичу Вахнину, которого, как было раньше сказано, все называли Тривэ. А начспасом был всегда наиболее опытный альпинист, хорошо знающие местные горы, чаще всего из местных, карачай либо сван. Так с Тропфом ни один начспас больше одного сезона вытерпеть не мог. Не уживался. Такой неимоверной строгости, как в "Красной Звезде", нигде больше не было.

Ко всему прочему Тропф был лишён чувства юмора. Не то чтобы совсем лишён, но оно у него было весьма своеобразным. И выражалось не в словах, а в странных поступках. Ещё Тропф, надо признаться, не любил хвастунов и зазнаек. Терпеть их не мог. И всё делал для того, чтобы выставить таких на посмешище, проще сказать, курам на смех. Чтобы, значит, на будущее неповадно было выпендриваться.

Вот приезжает как-то раз зимой в "Красную Звезду" известный среди горовосходителей ленинградский заядлый альпинист Донат Симанович. Якобы дальний родственник чуть ли не личного секретаря Гришки Распутина, царского прихвостня, обладавшего недюжинной сексуальной мощью и невероятным влиянием на царскую семью. Неоднократно убиваемый, отравляемый, потопляемый, но всякий раз оживающий, как Змей Горыныч. Между прочим, один из виновников Февральской революции. А Донат Симанович, между прочим, кандидат в мастера спорта. Собирается сделать пятёрку "Б" по западному ребру Домбай-Ульгена. Этой пятёрки ему как раз не хватает для получения звания "Мастер спорта СССР". Но приезжает он не на кургузом пузатом автобусе, как все, а на своём личном автомобиле "Запорожец" ЗАЗ-965А. В народе он назывался "горбач с ушами". Хорошая была машина. Про бездушный автомобиль трудно сказать "родной", а этот был родной.

Как и многие другие советские автомобили, он был содран с иностранного. Одни говорили, с итальянского Фиата (Fiat-600), другие утверждали, что с немецкого Опеля (Opel-kadett 1936). Кто тут прав, кто не прав, трудно сказать. По устройству и техническим характеристикам вроде ближе к Фиату. А по существу, имея в виду халявные замашки российских Левшей, больше похоже, что скопирован он с немецкого Опеля. А почему так? Очень просто, ежу понятно. Советский Союз, в результате десяти сокрушительных Сталинских ударов, разгромил фашистскую Германию. Факт? Факт. И ему как победителю в войне полагались репарации, якобы частично компенсирующие огромные потери, выражаясь научным языком, в людских и материальных ресурсах. Обидно слушать, но тоже факт. И первые выпуски "Запорожца" были вполне западного качества, пока ещё были в запасе родные детали для сборки. Это уж потом "Запорожец" оскотинился до советского какнибудства и коекакства- каждую гайку счастливому владельцу личного авто приходилось подтягивать в поте лица. И не один раз. Чертыхаясь и кляня безруких мастеров. Вот ведь какое дело. А первые "Запорожцы", ручной сборки, были нормальные, не надо напраслину на уши вешать. И выносливые были, право слово, как ишаки. И бензина кушали мало, притом с низким октановым числом за номером 72, который всегда можно было стрельнуть у грузовиков за бесценок. Для этого Донат всегда возил с собой резиновую трубочку, чтобы отсасывать с её помощью бензин из бака грузовика. Отсосать надо было совсем немного, пока не получатся как бы сообщающиеся сосуды. А дальше он уже сам тёк самотёком, за счет перепада давления. Оставалось только сплюнуть послевкусие.

Некоторые домашние умельцы, с золотыми руками, приспособились на крышу такого "горбунка" мастырить самодельный решетчатый багажник. А на багажник, на этот, грузить что не попади, привязывая груз верёвками, используя при этом альпинистские или морские узлы. Иной раз чуть ли не цельный дом. Обхохочешься до слёз. Едет такой "горбунок", кряхтит, тарахтит, попукивает, как ишак. Повторение подобного сравнения можно считать вполне уместным, памятуя о встрече на мосту через реку Аманауз, где "святая троица" занималась разбоем.

Так вот, Донат этот, Симанович, ехал на своём новеньком "Запорожце", болотного цвета, от самого Ленинграда, которого некоторые недалёкие люди называют культурной столицей России. Нагрузил багажник на крыше своим барахлом, прикрыл его клеёнкой и верёвкой примотал. Покрепче и понадёжней. Чтобы в пути никто не спёр ненароком ценное альпинистское снаряжение. Большей частью импортное, купленное в специализированном магазине на Лиговке. Ночевал он в машине, на этот случай в "Запорожце" ЗАЗ-965А была предусмотрена возможность откинуть переднее сидение на заднее. Получалось не очень комфортно, но выручала альпинистская закалка, привыкшая спать в горах где попало.