Домик в деревне 2022

Настя стала часто смотреть видео на Ютубе с детишками. Это был толстый намек, который даже я понимал. Глаза у нее делались при этом какие-то странно печальные. Инстинкт.

На тот момент мы не так давно оформили отношения. До этого жили полтора года в гражданском браке, который языком милицейского протокола называется сожительством, а батюшки в церкви именуют еще проще – словом «блуд».

А в том марте расписались, отметили свадьбу, хотя и не собирали большую пьяную толпу, как некоторые любят. И в свадебное путешествие за границу не ездили. Провели несколько дней в Питере, посмотрели дворцы и музеи. Она давно мечтала.

Но о детях она мечтала куда сильнее. И я… хотя и не чувствовал жгучего желания, сдался. Нежелания тоже не чувствовал. Было, как говорят, «параллельно». Теперь я же могу об этом честно сказать? Думаю, этим я не отличался от большинства ровесников.

В прошлом на такие заявки я даже шутил: мол, сначала надо ипотеку выплатить, а через десять лет можно и родить. Это юмор. Но обиды, конечно, были. Еще я говорил в ответ на ее грустный взгляд: «Ты что? А вдруг война, а я уставший?». Потом, конечно, клялся ей, что как только, так сразу. Она вроде бы верила.

Но то было, пока мы еще не были настоящими мужем и женой.

А вместе с законным статусом мне самому показалось, что некуда больше тянуть. Я понял, что вроде бы и сам хочу.

И вот так тупо влипнуть! А все потому что не имел привычки к алкоголю и устойчивости к нему… И не почистил вовремя мессенджер.

Обычно после вспышек гнева наступало примирение, и мы были счастливы. Но такого повода еще не было. Честно скажу, мне было страшно. Я чувствовал ужас.

Я хотел, чтоб она закричала. Или кинула в меня вазу со шкафа. Я бы увернулся, или поймал. Да даже если бы получил по своей глупой башке… все лучше.

Но она просто смотрела на меня. И это молчание было похоже на крик.

Хотелось упасть перед ней на колени и прижаться к ее ногам. Может, я так и сделал бы, если бы не подумал, как выгляжу со стороны. И вдруг устыдился своей слабости.

«Да что я, тряпка, что ли? Тоже мне, мужик. Все так живут. Все так делают. И ничего, не каются всю жизнь. Мы ведь даже расписаны на тот момент не были».

Гораздо позже мне будет стыдно за этот стыд. Она не все, и я это знал. Может, те, кто встречались мне до этого… Может, им мимолетное предательство не нанесло бы раны… потому что они сами могли проделать это не один раз. А она была другой. И обидеть такую - все равно, что изжарить на гарнир к картошке птичку колибри. Как бы она не притворялась иногда тигрицей, я-то хорошо знал, как она ранима.

– Я знаю, ты хороший, – заговорила вдруг Настя. – Все оступаются. Это я виновата. Думала, что ты, – она нервно хохотнула, – не поверишь - что ты не такой, как все. Что ты - единственный в целом свете, кто меня понимает. Тот, кого я искала все эти годы. А ты… чужой. И все это время, что ты был со мной, ты жил двойной жизнью. Знаешь, тот принц с удивительными глазами, которого я увидела и не смогла забыть, для меня умер. Я с тобой останусь. Но только ради ребенка.

Как же она любила мелодрамы, черт возьми. «Люк, я твой отец!».

Я молчал, переваривая услышанное. Видели бы вы мое лицо.

Почему она мне ничего не сказала, хотя знала уже несколько недель?

Да, тот самый тест со сложными вопросами.

Выбирала время. Хотела преподнести мне сюрприз, а вышло так, что сюрприз ей сделал я. Моральный урод.

Она хотела, чтобы тот день запомнился навсегда. Так и вышло.

То были ее последние слова, адресованные мне, как близкому человеку. После этого мы разговаривали только на бытовые темы, словно два соседа по коммуналке.

Она не представляла, насколько была права. Я действительно жил двойной жизнью. Но она не догадывалась, что моя вторая жизнь не имела ничего общего с глупой интрижкой, сломавшей судьбу нам обоим.

Я ждал и готовился. Я был членом тайного братства параноиков.

Сделаю небольшое отступление и расскажу, как я к этому пришел. Это интересно.

Я немного поработал после армии в одной муниципальной шарашкиной конторе, связанной с телефонией. Но платили мало, работать заставляли много, и я оттуда свалил. Потом работал в другой шарашкиной конторе, частной, но организованной под государственной крышей. Платили лучше, но на такую зарплату было больше охотников. В итоге порамсил с гадом-начальником, который хотел устроить на мое место свою бабу. Так меня «съели». Потом устроился в салон МТС, но там платили еще меньше, чем в первой конторе и требовали лезть из кожи вон, привлекая новых клиентов и конкурировать с тремя такими же бестолочами (два мальчика, одна девочка), чтоб получить лучшие показатели. Долго задерживаться в этом террариуме я не стал.

Потом зацепился в сетевой компании, организованной одним мои корешем. Маленький коллектив, десять человек. Нормальные ребята, примерно моего возраста. И была этакая иллюзия демократии, даже при том, что начальство получало все-таки в разы больше. Спрашивали за результат, а не за видимость. И была какая-никакая командная работа. На общую, мать его, миссию. Мы подключали беспроводную связь 4G бабушкам, живущим там, куда Макар телят не гонял и куда оптоволокно не протянуть.

Вы же знаете, что в России один из самых быстрых и при этом самых дешевых интернетов? Без шуток. Сколько бы русофобы не собирали грязь, кое-что у нас было на мировом уровне и даже лучше. Хоть я и слышал параноидальную версию, что высокая скорость и доступность сетей связана с изначальной интеграцией гражданских линий с линиями силовиков, что кроме экономии открывало хорошие возможности для контроля со стороны Гэбни за каждым кухонным диссидентом.

Но это миф, я вам скажу. Такой контроль есть в любой стране. Даже там, где интернет вчетверо дороже. Поэтому дело не в этом, а в покупательной способности населения. По американским ценам у нас интернетом бы пользовались только олигархи.

Это были неплохие годы. Придя домой - Настю я тогда еще не встретил - я сидел в интернетах, играл в DOTA-2 и пинал балду. Зарплата была не сильно большой, но деньги капали. И было чувство профессионального роста. А потом фирму закрыли, шефа посадили, а оборудование конфисковали. Там был некий конфликт по поводу незаконного использования частот (возможно, шеф оптимизировал расходы, пользуясь какими-то неофициальными каналами, а потом возможность пропала из-за посадки кого-то). И были «маски шоу» в нашем офисе, и пришла погибель. Но деталей я не знал. Просто однажды дверь оказалась опечатана, а сотрудник органов в штатском тщательно меня опросил. Вряд ли я чем-то ему помог.

Потом мне заплатили выходное пособие, и несколько месяцев я сидел без работы в том, что я называл творческим кризисом.

Работы не было. Несколько собеседований я провалил.

В одном месте набирали стажеров, неделю им «позволяли» бесплатно поработать, чтобы, мол, показать, что их навыки соответствуют рабочему месту. А по истечению испытательного срока им говорили: «Вы нам не подходите!» и выкидывали пинком под зад. После этого нанимались новые стажеры. Хорошо, что я был достаточно умный, чтоб сразу чувствовать такие лохотроны.

Уже в мыслях было идти в «Макдак» за прилавок. Хотя это больше по части филологов. Их там, говорят, больше, чем в школе с языковым уклоном или в лингвистическом университете. И все кричат «Свободная касса», хе-хе.

Но мне это было западло, я же крутой технарь и не студент уже. А это почти так же позорно, как курьером.

Думал о стезе водителя «Ramblex-Такси». Благо, машина уже была, хотя с кредитом еще не расплатился. Или о доле охранника в «Пятерочке».

Но нет, это не по мне. Вы еще скажите - на завод. Я не могу, у меня лапки. Так говорили в наше время, когда хотели объяснить свое желание не делать грязную или нелюбимую работу.