Домой до темноты
Шрифт:
Парень виновато поклонился и отошел.
Откуда он взялся в этой глухомани? Что ему понадобилось в американском штате Коннектикут? Для туриста он слишком беден и придурковат. Кэмпбелл сознавал, что его предубеждение к континентальным соплеменникам, унаследованное от родителей, устарело по меньшей мере на одно поколение. Кира бы ужаснулась.
— Эй, погоди, — окликнул он парня.
— Я не говорю по-американски, — сказал тот, протягивая автобусный билет компании «Бонанца». — Я иностранец. Помогите мне.
— Думаю, помощь будет взаимной, — ответил Кэмпбелл на своем заржавевшем кантонском. Ему пришла мысль, что этот стриженный в скобку крестьянин,
57
— Похоже на скульптуру.
— Ага, на бюст твоего предка. — Морелли насмешливо хмыкнул, прикалывая к стене рисунок, найденный в квартире Сам Меткаф. — Что еще? Заметил, во что он одет?
— Кажется, в тенниску.
— От Ральфа Лорена. [90] О чем это говорит, Лучча?
Юный детектив вперился в рисунок.
— Американец?
— Это глобальный бренд, он растиражирован по всему свету.
— У него взгляд американца. Что-то этакое в глазах. Точно ковбой смотрит вдаль.
— Сам-то слышишь, чего несешь? Глаз вообще нет, Лучча. Вот отчего ты вспомнил статую. Она не нарисовала глаза. Как думаешь, почему?
90
Ральф Лорен (р. 1939) — американский дизайнер одежды.
Лучча пожал плечами:
— Может, хорошенько не рассмотрела?
— Если это ее убийца, то встречались они не однажды. Она виделась с ним, Лучча. — Инспектор тяжело вздохнул и сел за стол. — Хотя и боялась.
— Это мог быть кто угодно.
— Наверное, именно это девушка и пыталась передать: убийца выглядит как обычный человек. В толпе он неразличим.
— Но с чего-то начать придется.
— Юморишь? Видал, сколько народу откликнулось. — Морелли кивнул на кипу бумаг перед собой.
Вчера, обнаружив рисунок, инспектор прямиком отправился в свой кабинет. Обедать было некогда, и он перехватил бутерброд в закусочной на углу улицы, где жила Сам. К трем часам поясной набросок белого мужчины двадцати пяти — тридцати пяти лет был скопирован, отсканирован и по электронной почте и факсу разослан во все крупные полицейские участки Италии, Австрии и соседствующих стран, а также во все отели, рестораны, пансионы, молодежные общежития и интернет-кафе Флоренции.
За сутки на призыв поделиться информацией откликнулись девятнадцать человек, не считая обычных звонков от сумасшедших. Наиболее существенным было сообщение старого официанта из «Гарги» — ресторанчика в центре города, неподалеку от пьяцца Антинори, где убили Джимми Макчадо. Две недели назад старик обслуживал американского туриста, похожего на человека с рисунка. Столик тот не заказывал, расплатился наличными, оставил хорошие чаевые. Больше официант ничего не помнил. Морелли признавал, что хлынувшие потоком сообщения других респондентов обнадеживали еще меньше.
— Если девушка боялась, почему она не отдала кому-нибудь рисунок, не переслала домой, не оставила в студии? — спросил Лучча.
— Видимо, не успела.
— Полагаете, убийца знал, что его зарисовали? Может, набросок остался в компьютере Сам Меткаф?
— Вряд ли. Сам улетела в Бостон. Ноутбук она взяла с собой. — Пощипывая себя за подбородок, Морелли раскачивался на задних ножках стула. — Что у нас еще?
— Утром был звонок от женщины, не объяснившей, зачем она
звонит. Едва я стал задавать вопросы, как она извинилась и повесила трубку.— Звонок отследили?
— Дженифер Урсино. Проживает в доме пятьдесят девять по виа дель'эрта Канина. Эта улочка примыкает к бульвару Галилео за Сан-Миниато, знаете? Я перезвонил, и она созналась, что хотела поговорить о рисунке.
— Англичанка?
— Да. По-итальянски говорит с жутким акцентом. Вдова, живет одна. Два года назад муж умер от сердечного приступа. Он флорентиец, занимался кожевенным делом, имел свою компанию. Думаю, завтра можно к ней заглянуть.
— Как она узнала о рисунке?
— Промямлила, будто увидела нашу листовку в баре отеля «Данте». Она берет на постой и считает, что, возможно, объект проживал у нее — это уже интересно — весной прошлого года.
— Ее тогда допрашивали, ты узнал?
Лучча покачал головой:
— Она не зарегистрирована как хозяйка пансиона. Наверное, поэтому не хотела связываться с квестурой.
— Как называется пансион?
— Никак. Она сдает небольшую квартиру и отдельные комнаты, когда пожелает. Говорит, тот постоялец был очень тихий, она его почти не видела.
— Так чего ждем-то? — Морелли вскочил со стула.
— Через пятнадцать минут у нас встреча с комиссаром Пизани.
— Иди на хрен, Лучча!
Лимузин с кондиционером и приглушенным освещением летел по Вестсайдской автостраде, а я закрыл глаза, позволив волнам бетховенской «Девятой» симфонии заглушить то, что доктор Каллоуэй назвал бы голосом моей контуженной психики. Молотобойцы в голове не унимались, и я был вовсе не расположен к светской беседе с восьмидесятипятилетним одуванчиком, которым нежно овладел Альцгеймер. [91]
91
Алоис Альцгеймер (1864–1915) — немецкий психиатр и невропатолог; изучал пресенильный психоз (старческое слабоумие), который позже назвали болезнью Альцгеймера.
Нет, я люблю Алису Филдинг. Усадьба «Ла-Рошель» на Гудзоне некогда сыграла большую роль в моей жизни и полна воспоминаний о маленьких Софи и Джордже. Обычно летом мы всей семьей скрывались там от городской жары, купались в пруду и ходили с Алисиным мужем на рыбалку. Золотое было времечко.
Поглядывая на реку, я старался не думать о несуществующей девушке, с которой так обмишулился. Я уже немного смирился с тем, что меня одурачили, — итог, о котором тщетно предупреждал Уилл, — однако чувства мои не угасли. Знаю, это глупо, но я по-прежнему любил ее, или, как она выразилась, свою фантазию о ней. Я начинал понимать, что мы оба легко отделались.
Вопрос о продолжении поисков отпал. Нельзя защитить того, кто не существует; знал Страж или нет, что «Джелли» — просто вымышленный персонаж, но ее изобретательной подруге вряд ли что-нибудь угрожает. Я уже задумывался, вправду ли он подменял ее в Сети. Если только он не был ею с самого начала… Нет, такое невозможно, Ладно, я уже не мальчик, пора избавиться от галлюцинаций и жить дальше.
Я вывел фотографию «Джелли» на экран ноутбука, собираясь ее удалить, и тут вспомнил, что все еще не ответил на письмо Кэмпбелла. Проволочка отчасти объяснялась тем, что мне не понравились его намеки, будто на самом деле я знаю о «Небесном поместье» гораздо больше. Но я ничего не слышал о доме и Ситонах, покуда сыщик их не раскопал.