Дон-16. Часть 2 (Освободительный поход)
Шрифт:
– Боец!
– Красноармеец Сидорчук, товарищ комдив.
– Позови ко мне в штаб, командиров полков, начтыла, Елисеева, Онищука и командира кавалеристов товарища Бондаренко.
– Есть, разрешите выполнять?
– Да беги Сидорчук, беги.
И боец полетел по лагерю сзывать неразумных хазаров, то есть товарищей командиров, ну и я строевым, горделивым шагом (хоть нога и побаливает), двигаюсь в штаб, проходит минут пятнадцать и в моем тесном штабе, собираются командиры.
– Товарищи командиры, сегодня вечером, приняв самолет с центра, мы выходим в наш долгожданный рейд по бывшей панской Польше. Начнем
И Петро убежал, он же у нас человек-действие (не человек действия, а именно как написано).
– Товарищи командиры, все подразделения которые идут в рейд, должны быть готовы ровно в десять вечера, задача ясная?
– Так точно, - ответили командиры хором,
– Если у кого-то есть вопросы, то сейчас самое время его задать.
– Какое количество боеприпасов выдавать?
– спросила товарищ начтыл.
– Не думаю, что это можно ограничивать, мы не знаем, сколько времени нас не будет, потому предлагаю раздать 65 % имеющихся боеприпасов, как для ручного оружия, так и для пушек, пулеметов и минометов. Хотя вероятно мы будем добывать трофеи, потому давайте остановимся на половине огнеприпасов. Так же с горючим, но соляру раздать всю экипажам Т-34, КВ оставим тут. Товарищ начтыл, озаботьтесь погрузкой боеприпасов ГСМ и другого имущества в грузовики, все женщины остаются в лагере, потому товарищ Машкова назначьте начтыла для рейда, из числа мужчин.
Вижу, не нравится Машеньке, то, что мы ее оставляем, но война есть война, а им женщинам рожать и воспитывать советских граждан, мы не вправе рисковать матерями (пусть потенциальными). Хотя Машуня у меня не из робкого десятка, но не имею я прав рисковать ею, не имею и все!
У остальных вопросов не возникло, кадровые военные, привыкли не задавать лишних вопросов, и я объявил, что консилиум окончен.
Все разошлись, и я только собирался выйти и пойти на обед, как в землянку вошла снова Маша:
– Милый, ты опять меня оставляешь?
– Маш, я понимаю там феминизм и эмансипация, но ты тоже пойми, мы идем в смертельно опасный рейд, и не могу я рисковать женщинами, не могу и все.
– И что нам, тут оставшимся делать?
– Маш, ты начтыл, скоро зима, и пора уборки зерновых пришла, значит, твоя миссия и миссия оставшихся, помощь в уборке урожая селянам, за определенную часть урожая, и пусть после просушки прячут зерно, а то скоро фашисты пойдут по деревням грабить урожай. Кроме того, попробуйте придумать, что-либо типа мельницы, водяную или ветряную, это на ваше усмотрение, из зерна нужно будет делать муку. Да и картошки побольше заготовить, да в ямы зарыть.
Необходимо закупать скот у населения, особенно колхозные стада, немцы все равно все отнимут,
а так вы закупите, и заготовите мяса впрок. Это тоже на ваше усмотрение, хотите вяльте, хотите коптите, хотите зажарьте и залейте маслом, тоже вариант. Так же заготовить овощей и фруктов, боюсь, как бы цинга не напала, вот видишь милая на тебе сколько дел? Война это не только, убивать врага, но и кормить своих, тоже война!– Ладно, все поняла, опять дискриминация по половому признаку.
– Мань, оставь уж свои эти экивоки в двадцать первом веке, мы не там пойми милая.
– Да поняла я милый, шучу. Пошли на обед?
– Пошли, конечно, милая, и мы рванули на обед.
Когда мы уже почти подошли к столовой, оттуда вырулила толпа псевдофельдъегерей самого Микрофон Бока. Главный в группе (для противника) гауптман Макс фон Штирлиц (Хельмут, это я ему такое имя придумал), затем обер-лейтенант Ганс Клосс (Вахаев, тоже мой креатив), ну и всякие Фрицы Шварцмюллеры, даже обер-фейнрих Арнольд Шварценеггер, с старшим стрелком Бастианом Швайнштайгером. Правда этот Бастиан по немецки кроме хенде хох, только слово небельверфер знает. Да и родился и вырос в городе Полевском (что в Свердловской области, откуда есть пошел сказочник Бажов).
– Товарищ капитан, группа разведчиком закончила обед и идет получать документы к товарищу Саркисянцу (ну к Ашоту).
– Счастливого пути товарищи разведчики, и себя беречь, в бой не вступать, ваше дело только разведка.
– Так точно, товарищ комдив, - и немного стройная толпа псевдо фашистов как в юности пустилась в бег, по направлению к штаб-квартире нашего фальшиводокументчика. Конные разведчики, в документах не нуждались, и ушли вперед, ими руководит Мамбеткулов, еще один лошадиный фанат.
Затем мы с Машуней поужинали, после этого Маша назначила старшину Цыбикова (бурята) рейдовым начтылом. Ну и загрузила его заняться загрузкой имущества в грузовики, Глафира возглавила склады (раздачу боеприпасов), так припахав своих подчиненных, Маня освободилась, и мы решили пойти в лес, ну попрощаться по человечески...
Но не тут-то было, только мы с Марией расстелили брезент, как из-за деревьев, послышался воспитанный кашель, заменяющий стук в дверь.
– Кхе-кхе, товарищ комдив, можно вас на минутку?
Пришлось мне встать и пойти на голос, все равно же не уйдет Акмурзин, без ответа (я по голосу определил, что это бесшумник - башкир).
– Ну чего тебе товарищ Акмурзин?
– Разрешите, нашему полувзводу, поступить в распоряжение Бондаренко?
– Я не против, но если у него свободные кони?
– Да товарищ капитан, мы с ним уже договорились, осталось только у вас взять разрешение, мы целый день с его подразделением вместе.
– Ну, тогда, чего стоишь, "кто, ты такой давай до свидания".
– И бесшумный башкир удалился бесшумно (тавтология, но он реально бесшумно исчез, прямо растворился в лесу).
А потом часа полтора, мы с моей королевой Марией (но не Стюарт) прощались, затем разошлись, она контролировать деятельность своих складских, а я же узнать, как обстоят дела вообще.
Согласно плану, у нас с 8 30 ужин, это для того, что бы к десяти вечера все должны уже отужинать и быть готовы к великим делам. Потому, когда я подошел, люди ужинали, и я сел рядом с немцами, товарищи немцы уже давно освоились в наших рядах, и со смехом обсуждали то, что Хельмута произвели в аристократы (фон Штирлиц). Оказывается Хельмут из явных пролетариев, и если бы не ДОН-16, то никогда бы аристократом не стал. Как только ребята (немецкие) углядели, меня, то стали говорить на русском (ну как могли):